Уиллоу - Хобан Джулия. Страница 48

— Я спросил, не пыталась ли ты избегать меня.

Теперь Уиллоу знает, что с ним что-то происходит. Ей хочется убедить его, хочется сказать ему, что она не может перестать думать о том дне, который они провели вместе, что прямо сейчас, что ей больше ничего не хочется кроме, как залезть с ним под одеяло. Но слова так и остаются внутри нее, и вместо этого она говорит:

— Все это так запутанно.… То есть ты запутанный и… сложный…

— Я запутанный? Я сложный? — с недоверием спрашивает он. — Ты с ума сошла?

— Видимо, — несчастно говорит Уиллоу.

— Ты считаешь, что ты не запутанная и не сложная? — продолжает Гай, будто не слышал ее. — Думаешь, с тобой легко иметь дело? Думаешь, то, что произошло после нашего поцелуя, обычно так и происходит?

— Нет, я никогда так не думала. — Уиллоу яростно качает головой. Она знает, что он прав, она бы первая так сказала, но не может избавиться от ощущения боли. Неужели с того дня у него осталось лишь ощущение странности всего этого? Разве он не почувствовал ничего из того, что чувствовала она? — Но я думала, что может… может, тебе было немного весело…

Весело? Весело! Ладно, это как снова спросить про котят!

Уиллоу не может поверить, что она сказала что-то такое ужасно глупое, и, судя по выражению лица Гая, он тоже.

— Весело? Весело! О, да! Это было действительно ВЕСЕЛО! Думаешь, все это не переворачивает мне мозг? Твою мать! — Гай буквально выплевывает эти слова. Уиллоу моргает. Она не привыкла слышать от него такое. — Думаешь, это не губит всю мою жизнь? С того первого раза, как увидел твою руку, я почти не спал, не говоря уже о том, чтобы делать какую-то работу. Думаешь, мне это нравится? Что все это весело? Да к черту все это, и ты иди к черту!

Уиллоу чувствует, будто он ее ударил. Она не могла осознать, что такой спокойный, добродушный Гай мог так рассердиться. Она не могла осознать, что их день вместе не принес ему хоть немного волшебства. Она не могла осознать, что он способен так глубоко ее ранить.

— Я не думаю, что все это весело, — через несколько минут говорит она. Ее голос холодный и жесткий. Она больше не хочет его убеждать. — Но знаешь что, Гай, я тоже не просила тебя все время болтаться возле меня. Никто не приглашал тебя сюда сегодня. Ты можешь просто уйти. Можешь просто проваливать.

— Да, я могу просто уйти, — говорит Гай с сарказмом. — Но ты думаешь, что я могу просто так уйти после того, что произошло в библиотеке?

Уиллоу ужасно хочется спросить, какую часть их времени в библиотеке он имеет в виду. Он чувствует, что не может уйти из-за их поцелуя или из-за того, что она режет себя? Но она ничего не говорит.

— Да, хорошо, — продолжает Гай. — Может, мне хочется быть рядом с кем-то, кого не нужно все время перекрикивать, но что потом? Мне не нужно, чтобы ты была на моей совести.

У Уиллоу есть свой ответ. Ей не нравится быть его общественной работой на семестр, и если только это держит его, тогда ей не хочется быть частью этого.

— Не делай меня своим проектом, Гай. Ведь речь идет об этом? Ты не хочешь чувствовать себя виноватым? Ты не хочешь, чтобы я была на твоей совести? Ты немного староват для бойскаута. — Уиллоу старается, чтобы ее голос звучал как можно грубее, но она преуспевает в этом не лучше, чем в заботе об Изабель. На самом деле, ее голос звучит всего лишь испуганно и уязвимо. — Возвращайся к своим делам, которые тебе нужно сделать за этот семестр. Дела, которые по твоим словам я усложнила. Твои занятия в университете, гребля. Ну же. Проваливай. Потрать десять секунд своего времени, но больше не беспокойся обо мне.

— Не беспокоиться о тебе? — Гай качает головой. — Значит, с тобой все будет в порядке, никаких самокопаний? Вы теперь все вместе?

У Уиллоу нет на это ответа. Вместо этого она думает о том, что сказала ему, о том, что он ей сказал, и о том, что они сделали вместе. Как все это превратилось в такую неразбериху? Как бы ей хотелось нажать кнопку перемотки назад и просто стереть последние десять минут, но, к сожалению, это невозможно, и осознает, что как бы трудно это ни было, но именно она может спасти ситуацию.

— Со мной все будет в порядке, — через минуту говорит она. — Если ты остаешься здесь, потому думаешь остановить меня, чтобы я не резала себя, то тогда уходи. Если ты боишься, что после твоего ухода я так и буду все время резать себя, то это еще одна причина, почему тебе следует убраться отсюда, как можно быстрее. Я не хочу, чтобы ты находился здесь из-за этого. Я даже не знаю, как закончится вся эта история, но знаю, что если ты уйдешь… — Она замолкает, кладет локти на стол и подпирает ладонями голову. Гораздо проще резать себя, уродовать, чем сказать ему о своих чувствах.

— Что тогда? Если я уйду, что тогда? — голос Гая настолько сердит, что Уиллоу практически отказывается о того, что она собирается сказать.

— Продолжай. Скажи мне, если я уйду, что тогда? — еще раз повторяет Гай.

Уиллоу может дать множество ответов на этот вопрос. Она может сказать ему, что если он уйдет, то ей будет лучше. Она не будет бояться испытывать то, что так потрясло ее в книгохранилище, то, что потрясает ее даже сейчас, просто сидя рядом с ним. Она не будет беспокоиться о том, что кто-то намеревается отстранить ее от факультативных занятий. Ей не придется беспокоиться о том, чтобы защитить чьи-то чувства. Но рядом с ней не будет никого, с кем можно поговорить, кто знает ее, кто понимает. Уиллоу смотрит на него и произносит единственный ответ, который может дать, этот истинный ответ прост.

— Если ты уйдешь, то я буду скучать по тебе… очень сильно.

— Ох, — говорит Гай. Он встает с кровати, подходит туда, где она сидит, и опускается перед ней на корточки. Уиллоу размышляет о том, знает ли он, как точно копирует свою вчерашнюю позу. — Ты не мое задание, — наконец, говорит он. — Ты не мое задание, — более убедительно повторяет он. — И я никуда не хочу уходить.

Уиллоу теряет дар речи. Она действительно и понятия не имела, что кто-то когда-нибудь будет так на нее смотреть.

Она наклоняется вперед, пока ее лоб касается его лба. Самой естественной вещью для них сейчас было бы снова поцеловать друг друга, но Уиллоу знает, что она не может этого сделать, просто не может рисковать. Она размышляет, почему же он хочет остаться. Он может получить гораздо больше в другом месте, где угодно, там, где она ничего не усложнила.

— Я… Я тоже не хочу, чтобы ты уходил, — наконец, произносит она.

— Тогда чего ты хочешь? — спрашивает Гай.

Уиллоу не уверена, что у нее есть силы, чтобы ответить на это. Она ужасно устала. Истощена. Попытка позаботиться об Изабель вымотала ее. И эта сцена, произошедшая между ними, — тоже. Просто сказать ему правду выматывает ее. И вообще вся ее жизнь изматывает. Но все это исчезает, когда она смотрит на Гая. Она думает, что он прекрасен. И когда она вспоминает о том, как он выглядел на кровати, такой спокойный, такой сильный, такой правильный, то есть лишь единственная вещь, которую ей хочется сделать. Может, это и не ответ, которого он так ждет, но это единственное, что она может дать ему.

— Я хочу пойти поспать, — наконец говорит она. — Просто спать очень долго и не просыпаться, пока не буду к этому готова.

Гай ничего не говорит. Он просто кивает, будто это не только самый естественный ответ, но и единственный.

— Хорошо. — Он поднимается на ноги, поднимает ее со стула и ведет к кровати. Гай ложится так, как лежал до этого, но Уиллоу просто сидит на краешке и смотрит на него. Она задается вопросом, сможет ли он почувствовать ее спрятанный тайник под матрасом. Она застенчиво улыбается ему, потому что, как бы сильно она ни хотела этого, оно все еще тяжело для нее. А вот он, кажется, не испытывает никаких трудностей. Он просто улыбается ей в ответ и протягивает руку.

Уиллоу сбрасывает свои туфли и, схватив его руку, ползет по кровати к нему. Она чувствует себя такой истощенной, а грудь Гая — лучшая подушка, которую она могла сейчас себе представить. Но при всем этом, она дрожит. То, что она сказала ему, оставило её незащищенной; она чувствует себя так, как будто содрала слой своей кожи. Уиллоу чувствует вещи, хорошие вещи, даже чудесные вещи, но она привыкла быть мертвой, бесчувственной, и она знает только один способ преодолеть это.