Улыбка пересмешника - Михалкова Елена Ивановна. Страница 62
– Буду!
Татьяна знала, что сидеть без нее Матвей не станет. Она и сама не представляла, как же так: она сидит где-то сзади, а он – через несколько рядов от нее... Ничего, она с кем-нибудь поменяется, и они сядут рядом. Она что-нибудь придумает, будет убедительной и устроит своему сыну настоящий праздник. Он так мечтал попасть на «Золушку» еще раз...
– Простите, мне это неудобно. – Светловолосая женщина, сидевшая рядом с девочкой лет шести, была вежлива, но непреклонна.
– Девушка, а меня вы уже спрашивали! – сердито встряла чья-то бабушка по соседству, хотя Татьяна и не пыталась обращаться к ней.
Таня кивнула, чувствуя себя виноватой за свой вопрос. На что она рассчитывала? Никто, придя на детский спектакль, не захочет смотреть его отдельно от своего ребенка. Желающих поменяться не нашлось – ни в дальнем ряду, ни в ближнем.
«Добрые люди, добрые люди, будет ли чудо со мной, иль не будет? – усмехнулась про себя Татьяна, вспомнив песенку Золушки. – Нет, не будет. Никакого чуда не случится».
– Ты что, меня одного оставишь? – подозрительно спросил Матвей, когда она усадила его на место в третьем ряду.
– Я чуть подальше сижу, во-он там! – С фальшивой бодростью она махнула рукой назад. – Совсем недалеко. Ты уже большой мальчик, а большие мальчики могут без мам смотреть спектакль. Ты же не испугаешься, правда?
Она произнесла последнюю фразу и сама себя отругала: зачем, зачем она ему это говорит? Зачем заранее настраивает сына на страх?
Но он насупился и помотал головой.
– Ну что ты, Матюша? – жалобно спросила Таня, наклоняясь и пытаясь заглянуть ему в глаза. – Матюш, ну ты же смотрел этот спектакль! Там нет ничего страшного, честное слово!
– Я не из-за страшного... Я из-за другого...
– А из-за чего?
Матвей хотел объяснить, что рядом с мамой все выглядит и воспринимается иначе, и именно из-за этого чувства он так любит сидеть рядом с ней в театре или в кино... Но не смог. Он сморщил нос и буркнул одним словом:
– Неиззачего. Просто так.
– А раз просто так, тогда нечего мне нервы трепать! – тут же вышла из себя Татьяна. – Радуйся тому, что я вообще смогла билеты достать! Все, сиди тут, а я пошла на свое место!
– Смотри-ка, свет гасят, – вполголоса заметила сидящая возле Матвея женщина своей дочери. – Третий звонок уже был, скоро спектакль начнется.
– Иди, а то Золушку не увидишь, – примирительно сказал Матвей. – И Лесничего тоже.
Вместо ответа Татьяна провела рукой по его вихрастой макушке и принялась протискиваться мимо детей и их родителей. Когда она разыскала свое место, спектакль уже начался, и на нее недовольно зашикали.
«Господи... посадила одного... накричала на него... что я за мать такая?!»
В полумраке зрительного зала она жадно высматривала обросший затылок сына, и тяжелая, давящая нежность стискивала сердце. Маленький, один, с нервной, вечно ругающей его матерью, которая даже не смогла купить два билета на спектакль рядом... Против воли в голове всплыло воспоминание: покрасневший Данила, подкидывающий мальчика, и замерший в воздухе Матвей, хохочущий во все горло. И как Прохоров приехал к ней, когда все закончилось, и рассказал о том, что теперь они с Алешкой могут жить спокойно, никого не боясь, и повторил те слова, которые она не захотела услышать и принять всерьез в их предыдущем разговоре. Теперь они эхом отдавались у нее в ушах. «Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я люблю тебя, Танюша».
«А что, если...» Но она отогнала предательскую мысль. «Чудес не бывает, вот что я вам скажу. Никаких чудес не бывает. Мы не будем жить долго и счастливо. Я не выйду за него замуж. То, что так началось, не может закончиться хорошо!»
«А что, если...» Лицо Данилы, смотревшего на нее с сумрачной тоской, с какой-то неутолимой жаждой, заслонило танцующую на сцене Золушку. «Он мог бы сделать вас счастливыми. Ты могла бы сделать его счастливым...» – шепнул чей-то тихий голос – чужой, не ее собственный.
– Нет!
Кажется, она сказала это вслух, потому что с соседнего кресла на нее удивленно покосились. Таня постаралась взять себя в руки.
«Нет! – про себя возразила она искушающему голосу. – Или ты думаешь, что я не знаю, чем все закончится?! Он побалуется нами, как игрушками, а затем выбросит! Я не хочу... не могу.... Я боюсь!!!»
Золушка на сцене подошла к краю и теперь стояла в лужице расплескавшегося желтого света, прижимая к себе швабру. Это была та же самая актриса, что и в прошлый раз – большеглазая, с золотистыми, как у куклы, локонами и грустной улыбкой на нежном полудетском личике.
– Ах, как бы я хотела пойти на бал... – мечтательно сказала Золушка в затихший зал. – Там, должно быть, прекрасно, правда?
Зал молчал.
«Правда, – молча ответила Таня. – Только тебе там нет места. Твое место здесь, с сыном и больным братом».
Золушка на цыпочках пробежала по сцене, умоляюще приложила руки к груди:
– Вы думаете, я не смогла бы танцевать как настоящая принцесса? Нет-нет, я научилась, посмотрите!
В оркестровой яме светло заплакали скрипки, и девочка закружилась под музыку со шваброй в руках.
«Кого ты обманываешь, Золушка?»
– Честное слово, у меня получится!
Прыжок, почти бесшумное приземление, руки, в упоении раскинутые в стороны...
– Смотрите!
Пируэт, еще один – и вдруг швабра надломилась с громким треском, и девочка упала.
Зал дружно ахнул, и Татьяна ахнула вместе с ним. Она едва не бросилась к сцене, потому что ужасно испугалась за несчастную маленькую замарашку. Но та вскочила, обвела взглядом зал.
– У меня не получилось... – растерянно сказала она, и Таня не смогла понять, кто это говорит – Золушка или актриса. – Ах, добрые люди, добрые люди... Неужели мне до конца жизни оставаться Золушкой?! Неужели я никогда, никогда не буду счастлива?!
Последнюю фразу она произнесла с такой тоской, что Татьяне стало не по себе.
– Пап, мне ее жалко, – вдруг отчетливо произнес детский голос за ее спиной.
– Мне тоже... – шепотом ответил мужской, и Тане захотелось обернуться, посмотреть на этого папу.
Она не обернулась, потому что Золушка на сцене снова начала петь, и Татьяна не могла отвести от нее глаз. Но песенка, в которой раньше звучала надежда, теперь, после ее падения, воспринималась иначе. На минуту Тане даже показалось, что сегодня она и все дети в этом зале вместе с ней увидят другой спектакль, с иной концовкой: Золушка так и не попадет на бал, принц не узнает о ней, и фея будет появляться лишь иногда, на праздники, и дарить крестнице кастрюли, половники и прочие необходимые кухонные принадлежности. Старшие сестры выйдут замуж, мачеха разведется с Лесничим и уедет с новым мужем в другое королевство, а Золушка так и останется жить при дряхлеющем отце, незаметно старея сама.
«Чудес не бывает, милая Золушка. Господи, почему же мне так хочется, чтобы с тобой – ты слышишь, хотя бы с тобой – случилось чудо! По-настоящему!»
«Потому что, если бы оно случилось, это означало бы, что оно может случиться и со мной! Со всеми нами, Золушка...»
Девочка на сцене замерла, остановившись на самом краю, протянула руки к залу. Высокий чистый голос запел умоляюще:
Она не просто спрашивала, она просила о помощи, умоляла оставить ей хотя бы надежду на сказку, которая едва не разрушилась, когда она упала под взглядами переполненного театра.