Безмолвная земля - Джойс Грэм. Страница 30

— Подожди.

Не ответив на вопрос, Зоя торопливо облачилась в ботинки и куртку, позаимствованные в опустелых магазинах. Дождавшись, когда она снарядится, Джейк распахнул перед нею дверь.

На улице холод принял их в когтистые лапы. В десяти шагах все тонуло в сыром мареве, щипавшем щеки и забивавшем горло. Шел густой мелкий снег.

Зоя и Джейк обошли отель, выискивая следы, которые рассказали бы о тех, кто ночью к ним наведался и, возможно, все еще шастал неподалеку. Никаких отпечатков — ни человечьих, ни звериных. Видимо, исчезли тем же манером, что и следы лошадиных копыт и громадных санных полозьев.

Но потом Джейк кое-что нашел.

Он показал свою находку. Окурок. Фильтр согнут, словно сигарету загасили. Потом нашлись еще окурки. Попадались на каждом шагу. По запаху горелого табака, цвету и состоянию бумаги Зоя и Джейк пытались определить давность улики, вспоминая, встречалась ли она прежде. Определенного ответа не было. Возможно, окурки давнишние, и лишь вторжение незнакомцев привлекло к ним внимание. Пара обнюхивала фильтры и в пальцах растирала табачные крошки, изучая окурки, точно древние свитки с берегов Мертвого моря, непостижимые папирусные письмена, и без устали пробиваясь к их смыслу, смыслу, смыслу.

За отелем Зоя высмотрела еще один окурок, который мигнул огоньком и тотчас погас, испустив тонюсенькую дымную струйку. Зоя его подняла, подула, и он ответил искоркой.

Джейк ошеломленно наблюдал за ее манипуляцией.

— Эй!.. Эй! Кто здесь? — крикнула Зоя в вихревое марево.

Холодный туман будто окутал каждый звук и снежками бросил к ее ногам.

— Э-ге-гей! — заорал Джейк, рупором сложив ладони; клич его словно уткнулся в вату. — Ты здесь, мы знаем! — крикнул Джейк и, повернувшись к Зое, тихо добавил: — Ни черта мы не знаем.

Зое показалось, что в густом тумане на миг вспыхнул золотисто-красный огонек, словно кто-то затянулся сигаретой. Но слабенькая вспышка была столь краткой, что наверняка не скажешь.

Вероятно, Джейк тоже ее заметил, потому что пошел вперед, чуть петляя из стороны в сторону, будто удерживая ориентир. Зоя его окликнула, в голосе ее слышалась паника.

— Да я только посмотрю, — ответил Джейк.

— Мне страшно! Вдруг заблудишься!

— Не заблужусь.

— Джейк, ты спросил, что еще с нами могут сделать, когда мы и так мертвые. Я скажу. Нас могут разлучить.

— Что?

— Нас могут разлучить.

Замешкавшись, Джейк оглянулся. Похоже, такой вариант он не учел. Джейк вернулся и привлек к себе Зою:

— Этого я не допущу. Пошли отсюда.

В гостинице Зоя хотела старинными лыжами забаррикадировать дверь, но Джейк мягко их забрал и отложил в сторону. Зою вдруг охватил озноб. Зубы ее клацали, точно в гриппозной лихорадке. Джейк укутал ее одеялом.

— Ты озябла, — сказал он. — Сейчас разведу огонь.

— А тебе не холодно?

Джейк помотал головой — дескать, нет. Здесь он не чувствовал холода вообще. А вот Зоя дрожала, лязгая зубами. Присев перед камином, Джейк чиркнул спичкой. Та стрельнула искрой, зашипела, и вскоре огонь получил первую порцию полешек. Джейк придвинул кресло ближе к камину, чтобы Зое было тепло и уютно.

— Дров хватит ненадолго, — сказал он. — Рано или поздно придется сходить за топливом.

— Лучше не надо.

— Всего сотня шагов вверх по дороге. Даже в этаком тумане не заблудишься. Тебя всю колотит, нужно подкармливать огонь.

— Я не нарочно.

— Вот как мы поступим: на брезенте притащу новую охапку поленьев. Потом возьму большую сковороду и приготовлю тебе завтрак. На огне. Здорово, правда?

— Брезент. Сковорода.

— Что?

Зоя прикрыла глаза.

— Можно сначала позавтракать? — спросила она, хотя вовсе не чувствовала голода.

— Конечно! — улыбнулся Джейк. Присев на подлокотник кресла, он поправил на ней одеяло и обнял, согревая своим теплом. Объятье его было крепко, но Зоя чувствовала, что он где-то далеко в своих мыслях.

Озноб ее унялся. От камина шло тепло. Зоя взглянула на мужа:

— Как ты?

— Нормально, а что?

— У тебя такой вид…

— Я что-то хотел сделать, но забыл — что.

— Приготовить завтрак. На огне. В большой сковороде.

— Правда?

— Да.

— Точно! Именно завтрак. Смешно. Как это я запамятовал.

Зоя проводила взглядом Джейка, зашагавшего в кухню. С ним было что-то не так. Может, в лавине ушиб голову? Вон, глаза-то по-прежнему красные. Обычно в таких случаях показываются врачу. Но тут ни больницы, ни врача, ни сиделки. Кто знает, возможна ли здесь травма вообще? Зоя подумала о ребенке, зреющем в ее чреве.

Джейк принес огромную, смазанную маслом сковороду, тарелки, бекон, яйца и хлеб; потом в камине разровнял поленья, готовя место для стряпни.

— Морозильник сдох. Еще какое-то время поживем на беконе, а когда все испортится, перейдем на консервы, — сказал он, выкладывая ветчину на сковородку. — Оголодала?

Сдерживая слезы, Зоя притворно вздохнула.

— Прямо как на пикнике. — Джейк осторожно поставил сковороду в огонь.

Ели в молчании. Потом Джейк попросил:

— Напомни вкус бекона.

— Ладно. До нашей встречи ты был вегетарианцем.

— Брось!

— Я тебя совратила.

— Неужто?

— Ты вправду не помнишь? Не мог ты этого забыть!

Джейк болезненно сморщился:

— Похоже, многое забылось. Я пытаюсь вспомнить, но без толку. Слушаю твои рассказы про нашу жизнь, и такое впечатление, будто речь о ком-то другом.

— Это произошло месяца через два после нашего знакомства. В моей квартире мы двое суток не вылезали из постели. Покидали ее, только чтоб сбегать в туалет. Полный отпад. Не могли оторваться друг от друга. Напролет день и ночь трахаемся, чуть вздремнем и по новой. Совсем ничего не ели. Потом я говорю: все, говорю, хватит. Хочу сэндвич с беконом. Я ты говоришь, я, мол, вегетарианец и все такое. Что ж, говорю, вольному воля; иду на кухню и делаю обалденный сэндвич с жирнющим беконом и кетчупом. Залезаю обратно в постель и жру. Ты смотришь. Сэндвич сметелила и говорю: какой ужас, говорю, теперь, говорю, меня не поцеловать, у меня весь рот в беконе. Кошмар, отвечаешь ты, полный кошмар, и целуешь меня. Потом откидываешься на подушку, облизываешь губы и говоришь: и впрямь, хватит.

— Я сказал «и впрямь, хватит»?

— Да, ты сказал: и впрямь, хватит, будет с меня девяти лет вегетарианства. Сделай-ка и мне сэндвич. Я сделала. Вот так вот.

— Наверное, поцелуй был сногсшибательный.

— А то! Смачный. Тебе нравилось.

— Еще на что-нибудь меня совратила?

— Ты был трезвенником.

— Врешь!

— Шучу. Ты вправду не помнишь, что ли?

— Да. В смысле, нет. Не знаю. Выходит, я многое забыл.

— Пускай, — сказала Зоя, хотя была этим сильно встревожена. — Все, что ты видишь, слышишь, осязаешь или обоняешь, имеет свою историю, и я ее тебе расскажу. Скажешь «бекон», и я расскажу какой-нибудь случай, с ним связанный. Скажешь «снег», и я поведаю целую кучу разных баек. Мы — собрание наших общих историй. Вот что мы есть друг для друга.

Джейк одарил ее пристальным взглядом, полным любви и нежности. Затем поднялся.

— Куда ты?

— За дровами, чтоб ты не мерзла. Того, что осталось, даже на вечер не хватит, не говоря уж про ночь. Я мигом обернусь.

Джейк ее поцеловал, но вдруг замер и отпрянул.

— Что случилось?

— Вкус твоих губ… Он вернулся.

Джейк снова ее поцеловал и резко выпрямился. Потом закинул в камин оставшиеся поленья, сунул под мышку скатанный в рулон брезент и, открыв входную дверь, шагнул в густое марево тумана и вихрящихся снежинок.

Зоя подровняла поленья и приготовилась ждать. Не шевелясь, смотрела в огонь. Вскоре ей стало тревожно. Казалось, будто Джейк ушел очень давно. Зоя собрала оставшуюся от завтрака посуду и на кухне ее вымыла. Когда вернулась, в холле было не протолкнуться.

Его заполнили все те же возбужденно гомонившие туристы. Народу было битком. К ресепшн змеилась очередь. Вновь хлопотали три администраторши: одна говорила по телефону, другая принимала кредитную карту, третья напряженно прислушивалась к словам управляющего в сером костюме, старавшегося перекрыть многоголосицу холла.