Экзамен на зрелость - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 65

Так что, ничего удивительного, что она не стушевалась и перед императором. Что ей звания и положение, когда речь идет о ее кровиночки. Именно что кровиночки. Хотя не она ее рожала. Но ее молоком девочка вскормлена. А как такое дело, то она ей родная и никак иначе.

Все это в мгновение ока пронеслось в голове Петра, а в следующее, он уже подхватился, направляясь к лестнице. Ага. Как же. Разбежался. Кто же тебя так просто отпустит.

— Куда? — Схватила его за руку мамка.

— Так. Туда, — растерянно ответил Петр.

— Туда-а. Поди умойся с дороги сначала. Ну чего смотришь? Пошли уж, горе ты мое луковое.

— Авдотья, ты бы хоть сказала.

— А чего тебе сказать-то милок? — Словно не понимая, чего именно от нее требуется, удивилась бабушка.

— Как там Аня?

— Хорошо все с ней, — как видно довольная тем, что новоявленный папаша в первую очередь поинтересовался ее девочкой, ответила Авдотья. А потом добавила, — И сыночек в порядке.

Процесс умывания оказался недолгим и вскоре Петр был уже в спальне, откуда поспешили удалиться все лишние. Анну уже успели привести в порядок, хотя бледность никуда не делась. Смотрит на вошедшего мужа с нескрываемой радостью. Еще бы тут и материнская радость, и чувство удовлетворения от честно исполненного долга. С первого раза подарить отцу сына, а государству наследника. Не это ли ее первейший долг?

Петр поискал взглядом ребенка. Да вот же он. Туго спеленатый, лежит рядом с матерью. Он его сразу не заметил, потому как во все глаза смотрел на Анну. А тут белый кулечек, на фоне белых же простыней, одно только красное личико и видно.

Мгновение, и преодолев расстояние до кровати, Петр опустился на колени, поцеловав жену. Потом, повинуясь скошенному взгляду жены, взглянул на ребенка.

Спит. Дыхания даже не слышно. Личико не просто красное, но где-то даже и страшненькое. Хм. На других деток взглянешь, так те просто на загляденье. Интересно, это он такой невезучий? Или детки все такие после рождения?

— Что, не глянулся? — Разлепив ссохшиеся губы, прошептала Анна.

— Да просто… — Растерянно начал было Петр, но Анна, положив на его губы свою ладонь, заставила замолчать.

— Сейчас глупость сморозишь, потом жалеть будешь. А то что, выглядит сейчас не очень, так чего же ты хотел. Не одна я мучилась, и ему вместе со мною досталось.

— Кхм. Анечка, я наверное плохой отец, — устыдившись своих мыслей, произнес Петр.

— Ты не плохой отец. Ты просто пока не знаешь, что значит быть им. Вот увидишь, второму будешь радоваться так, что о всем дурном позабудешь.

А дурное уже само улетучивалось из головы. Вот чем дольше он смотрел на младенца, тем больше он ему нравился. Поначалу-то растерялся, ожидал увидеть иную картину, но сейчас пелена с глаз спадает. Ну да, все именно так. Видно же, что намаялся бедолага и теперь отдыхает от трудов тяжких.

В какой именно момент его охватила волна нежности, Петр не понял и сам. Она затопила его всего без остатка. Повинуясь какому-то наитию, он склонился над младенцем и поцеловал в лобик. В нос ударил мягкий и дурманящий запах чистого безгрешного тела и молока. Отец даже на пару секунд уткнулся носом в пеленки и потянул воздух носом, желая до краев насладиться новыми, ранее неведомыми ароматами…

— Ну как ощущения? — Поинтересовался Туманов, у вошедшего Петра. Попыхивая трубкой у окна кабинета.

Князь вообще-то должен был задержаться в столице. Было на нем еще несколько поручений. Но как видно, сумел со всем управиться быстро. А может, все дело в том, что еще со времен службы смотрящим, у него были самые обширные знакомства, в том числе и среди смотрителей почтовых станций. Если свежих лошадей не было ни для кого, то для него обязательно одна сыщется.

Поэтому, ничего удивительного, что он, в буквальном смысле этого слова, нагнал императора. Да Петр и не удивился. Скорее воспринял как должное. Все же, князя отличала искренняя и безграничная любовь к сестре, поэтому его нахождение здесь скорее закономерность. Опять же, семью не видел больше полугода.

— Признаться, непонятные ощущения, — потерев нос, ответил Петр.

— Мне это знакомо, — кивнул Иван, как более опытный товарищ, начинающему.

Петр прошел к открытой шкатулке с трубками и табаком. Туманов, с пониманием улыбнулся. Государь курил редко, и всякий раз по поводу. Правда и курить долго не мог. Потянет пару раз, закашляется, да отбросит в сторону. Но это верный признак того, что он сейчас не в себе.

— Тьфу, гадость, — пыхнув пару раз, как обычно чертыхнулся Петр.

— И к чему каждый раз ступать на одни и те же грабли? — Удивился Иван.

— Так ведь, запах табака нравится, если не накурено так, что топор вешать можно. Вот каждый раз и думаю, а вдруг. Но вдруг не случается.

— Чудной ты порой, Петр Алексеевич.

— Ладно, об этом. Докладывай, как там и что?

Дополнительных пояснений, что именно хочет услышать Петр, Ивану не требовалось. Ясное дело что текучка, задержавшая Туманова, государя не интересовала. Поэтому, он сразу перешел к главному.

— Посланник к кардиналу убыл. Думаю, преимущества в одну неделю ему хватит, чтобы подготовиться. Опыт у него изрядный, разберется, что там и к чему.

— Не попадется?

— Не тот человек, — уверено покачал головой Иван.

— Сделает?

— Этот, сделает.

— Савин? — Утвердительный кивок Туманова, — Сколько ему уже?

— Тридцать четыре, государь.

— Не стар. Не знаешь, отчего Ушаков его так не жалует? Я уж сколько раз порывался за преданность особо наградить, да Андрей Иванович все противится. А Ушакова обижать, поощряя людей через его голову, не хочется.

— Так он не только по отношении к Савину противится. Он вообще против того, чтобы служащих Канцелярии, большим рублем задабривали. Потому как считает, что служить потребно с честью. За золото же верность не купишь.

— Верность это хорошо, но ее и вознаграждать нужно. Сколько там Лесток ему за мою голову положил?

— Десять тысяч аванса и десять после дела.

— Столько же уплатишь, когда вернется. Да я еще подумаю, где ему можно землицы нарезать. Только сам сделаешь, с Ушаковым решай как знаешь, чай его заместитель, тебе и карты в руки. Что дальше?

— Так все вроде. Остальное так, рутина. О другом, Андрей Иванович тебе уж поведал.

— Ну, значит, и хватит о делах. У меня-то сын родился, но и у тебя вроде как племянник, а мы тут языками метем. Может по чарке доброго вина? — Потирая руки, предложил Петр.

— А может не по одной? — Поддержал его Туманов.

— Зови всех офицеров, свободных от службы. Погоди. Давай-ка лучше мы к ним, — спохватился Петр, вдруг осознав, что мужская пирушка дело далеко не бесшумное, а это измученным молодой матери и ребенку на пользу никак не пойдет.

— Тогда ты тут обожди малость, государь, а я пока все организую.

А что? Вполне правильное решение. С одной стороны, было дело Петр не гнушался своими руками позаботиться о застолье. И дичь разделает, и рыбу выпотрошит, да потом еще и лично приготовит. А как итог, сам же угощал ничуть не чинясь. Но с другой стороны, за прошедшие годы он успел измениться. Да и не на биваке они сейчас. И наконец, хозяин дома Туманов, он же родной дядька, вот ему и карты в руки.

Петр же, ожидая когда его позовут, присел за стол, и взяв в руки кисет, потянул носом воздух. Ох и хорошо пахнет зар-раза. И ведь курил же, было дело, а подиж ты, отвык. Оно конечно если постараться… Да стоит ли оно того? Пожалуй, что и нет.

Как часто бывало, мысли от табака, вильнули в сторону, и уже меньше чем через минуту, он думал совсем о другом. Уж чего, чего, а дум у него было за две жизни не передумать. Или передумать? А не два ли человека в нем уживаются.

Нет, об этом лучше не думать. Не потому что страшно. Поначалу-то было, а теперь уж давно пообвыкся. Просто, смысла в этих размышлениях нет никакого. Хоть мозги сломай, а ни к чему так и не придешь. Это есть, и это помогает принимать зачастую правильные решения. Остальное не имеет значения.