Плюс на минус - Громыко Ольга Николаевна. Страница 34

— Ты чего?

— Ничего.

Щелкнув поворотником, я выкрутил руль, в последний момент запоздало испугавшись, что снесу зеркало о стену. На мое счастье, «гольфик» был проворнее, чем казалось, — ноздреватый камень благополучно скользнул мимо.

— Ну как?

— Так-сяк, — в тон мне отозвалась фифа. — Сань, ну зачем ты в руль так вцепляешься? Это ведь не спасательный круг — от того, что крепче стиснешь, машина ровнее катиться не будет.

— По-моему, вполне ровно ехал.

— А по-моему — по синусоиде! — ехидно возразила девушка. — То в одну сторону заносит, то в другую.

Похоже, тоскливо подумал я, весь мой великий замысел накрывается медным тазиком. Вот же ж… послал Серафим напарницу! Скажи уж прямо: жалко тачку давать в чужие руки!

Чувства по адресу Лены я сейчас питал довольно разнообразные, и, должно быть, что-то на моем лице отразилось.

— Сань, — на удивление спокойным тоном произнесла фифа. — Тебе действительно надо по делу съездить?

— Угу, — кивнул я, на сей раз воздержавшись от язвительного комментария. — По делу.

— Хорошо, — Лена распахнула дверь. — Тогда жди меня на этом же месте через час.

— Через полтора, — быстро напомнил я. — Вот… сейчас почти полседьмого, и ровно в восемь я тут буду как штык. И, Лен…

— Что еще?

— Дай, пожалуйста, — я произвел в уме короткий подсчет, уменьшил получившийся результат вдвое, поколебался еще секунду и удвоил обратно, — тыщ пятьдесят.

— Зачем?

— На дело. — Я постарался, чтобы эти слова звучали как можно искреннее. В общем, они и были чистейшей правдой, вот только узнай или хотя бы заподозри инспектор Коробкова, что именно я задумал, ох и шуму бы поднялось.

Леночка молча полезла в сумочку, покопалась в ней и так же молча протянула мне веер разноцветных бумажек. Я сложил их вдвое и, не считая, сунул в задний карман брюк.

— Спасибо.

— Не за что, — сухо сказала девушка. — Что-нибудь еще?

Я мотнул головой.

— Тогда до встречи. — Блондинка сноровисто выскользнула из машины.

— Постой! Лен… — на миг я замялся, — ни пуха, ни пера тебе!

— К черту! — бросила та через плечо.

— Почти угадала, — задумчиво пробормотал я, глядя на удаляющуюся куртку. — Буквально чуть-чуть адресом ошиблась.

Саня оказался прав — фотография покойного преподавателя, распечатанная на матричном принтере (из-за чего вид у нее был исключительно скорбный), висела даже не у деканата, а на стенде в холле. Валерий Дмитриевич Кожевников, безвременно ушедший от нас в возрасте двадцати девяти лет, — невосполнимая потеря для друзей, родных и науки… Я бегло проглядела некролог до конца, но ничего стоящего детективного внимания не обнаружила. Видимо, текст слепили по образцу, хранившемуся на факультете со времен его основания. На полу, в казенном железном ведре с инвентарным номером, стояла целая охапка цветов — гвоздики, астры, георгины, розы, лилии и даже длиннющая ветка орхидеи. Кажется, покойный действительно пользовался народной любовью…

В середине одного букета я углядела белый уголок и, нагнувшись якобы поправить цветы вытащила свернутую квадратиком бумажку. «Прости меня». Очень интересно. Нет бы написать: «Прости, что пришлось тебя убить», фамилия, домашний адрес. И голубая каемочка, как Саня заказывал. Хотя, может статься, это всего лишь послание раскаявшейся студентки, изрядно попившей из преподавателя кровушки, но так и не сумевшей сдать ему зачет.

Тем не менее я запасливо спрятала бумажку в карман и, чтобы не привлекать внимания скучающего в стеклянной будке вахтера, поднялась на первый этаж. Где ж тут у них деканат, и под каким бы предлогом мне туда внедриться и выспросить, какому курсу преподавал злосчастный кандидат наук? Как назло, лекции не то окончились, не то начались, и в коридоре никого не было. Впрочем, в дальнем его конце мелькали какие-то тени, и я нерешительно двинулась туда.

— Ой, извините… — Выходящая из туалета девушка чуть не сбила меня с ног. Я рассеянно кивнула, посторонилась, и тут она радостно завопила мне в спину: — Ленка?! Ты что здесь делаешь?

Я так и подпрыгнула. Эффектная длинноволосая брюнетка в мини-юбке, бритой шубке до пупа и замшевых сапожках до колена оказалась не то что моей знакомой — соседкой по родительскому дому и школьной парте. Просто увидеть ее тут я никак не ожидала.

— А ты? — Насколько я помнила, год назад Наташка с отличием закончила иняз и устроилась в какое-то посольство переводчицей, чем кичилась непомерно, отдалившись от старых друзей. Впрочем, позвонить и поздравить с днем рождения она никогда не забывала, полагая, что бесполезных знакомств не бывает.

— Да ну тебя! — хохотнула подруга, кокетливо махнув ухоженной рукой с длиннющими ногтями. — Я к Светке в гости пришла, помнишь ее? Ну из параллельного класса, на год младше нас, Анина сестра?

Я и Аню-то не помнила, но кивнула. Иначе Наташка не отцепится, пока в подробностях не опишет мне обеих сестер и места, где мы могли пересекаться. По части таких деталей память у нее была уникальная.

— Она лаборантка на здешней кафедре, — продолжала трещать подруга, «незаметно» присматриваясь к моему лицу. Я тоже любила дорогую косметику и умело ею пользовалась, однако под жалостливым взглядом Наташки почувствовала себя деревенщиной, впервые приехавшей в столицу. К макияжу самой брюнетки не придрался бы даже профессиональный визажист… или штукатур. — И заодно духами приторговывает, французскими, от самих производителей, сегодня как раз новую коллекцию представляет. Ой, слушай, а пошли со мной? Заодно поболтаем, столько ж не виделись… или ты спешишь?

Духи мне были совершенно не нужны, к тому же я терпеть не могла говорливых распространителей, способных втюхать тебе кастрюлю за сто долларов, отличающуюся от продающейся в ближайшем хозяйственном только формой ручки, «идеально приспособленной к вашей ладони». Ну и втрое большей ценой, разумеется.

— Знаешь, Наташ… — Но тут мне подумалось, что лаборанты знают о преподавателях даже больше студентов. — Давай! Я тоже… знакомого навещала, но уже освободилась.

— Ну расскажи, как ты? — Подруга с дурацким хихиканьем подхватила меня под локоть, увлекая вперед. — Все в той же госконторе?

— Нет, в другой, — подстраховалась я, хоть и знала, что Наташка использует телевизор только в качестве окна в мир мексиканских сериалов. Перипетии интриг между Хуанами-Мариями исторгали из нее обильную женскую слезу, в то время как собственных кавалеров брюнетка держала на скупом пайке обещаний, выжимая до последней конфетки и меняя, как перчатки.

— И что, хорошо платят? — первым делом поинтересовалась подруга.

— Нормально…

— Зато, наверное, коллектив прекрасный? — с фальшивым восторгом предположила Наташка, оценив уже мои простенькие джинсы и заляпанные дачной землей кроссовки.

— Изумительный, — с чувством сказала я. — А у тебя как дела?

— Ох, не спрашивай! — скорчила печальную гримаску подруга и тут же воодушевленно затараторила: — Представляешь, познакомилась с таким…

Как назло, лифт не работал, и пришлось слушать Наташкину болтовню целых шесть пролетов. Причем у нее даже дыхание ни разу не перехватило. Вот уж кому стоило родиться блондинкой!

— Кажется, эта. — Подруга сверила номер аудитории с записанным на бумажке. — Тук-тук! Свет, ты там?

Изнутри ответили что-то утвердительное, и Наташка распахнула дверь во всю ширь.

Открывшаяся мне картина живо напомнила книгу Патрика Зюскинда «Парфюмер» — про психа, способного на убийство ради приглянувшегося ему запаха. За преподавательским столом, сдвинув стулья, сидели аж шесть маньячек, от студенческого до предпенсионного возраста, которые с упоением наркоманов нюхали тонкие бумажные полоски, по кругу брызгались из флакончиков с пробниками и старательно терли ароматизированные страницы каталогов. В комнате стоял запах взорвавшегося химзавода, из соображений конспирации (ни один шпион не должен пронюхать, что в нашей прекрасной стране произошло ЧП такого масштаба!) обрызганного смесью «Тройного» одеколона и «Шанель № 5». Дамы уже успели притерпеться к этому убийственному коктейлю, я же с тоской уставилась на пожарный стенд с висящим в центре противогазом. Баллон с нейтрализующей пеной тоже бы не помешал, но разгильдяи-химики приколотили его под самым потолком, даже со стула не достать.