Плюс на минус - Громыко Ольга Николаевна. Страница 36

Интересно — коль уж выяснилось, что русалки, домовые и лешие вполне себе существуют, какая еще хре… нежить значится в списке? Соловей-разбойник? Змей Горыныч? А может, и рогато-копытный также имеет вполне материальный… нематериальный облик, чем черт не шутит? «Надо будет спросить у Ленки», — выруливая на проселок, озабоченно подумал я и почти сразу же рассмеялся. Толку мне сейчас с подобных знаний, разве что на суде под психа закосить. Хотя стоит ли? Сменить нары на уютную белую палату — нет уж, к черту такие альтернативы!

Колхоз «Щедрая нива» выглядел так (даром что находился вблизи столицы), словно на календаре не третье тысячелетие, а расцвет эпохи застоя. Образцово-показательный расцвет — тут и там сквозь заборы проглядывали жигуленки. Тишь да гладь, да божья благодать, нарушаемая только далеким тарахтением и мычанием. Для полной лепоты не хватает лишь кумачового транспаранта над главной улицей, с лозунгом типа: «Догоним и перегоним фермеров Оклахомщины!» Судя по троице аборигенов (которых я чудом объехал, не снеся при этом ползабора), деловито прущих огромные мешки, фермерам было кого бояться.

Окончательно же я убедился в этом, подъехав к ангару для сельхозтехники. Даже внутрь заходить не пришлось — от распахнутых настежь дверей за десять метров тянуло сивушным духом. С соответствующим звуковым сопровождением.

— А-а я мии-и-ла-а-ва у-у-у-зна-а-аю-у-у, аф-аф, а-а-а па-а-а па-а-хо-о-дке-е-е…

Любителей хорового завывания было четверо: белобрысый парень примерно моих лет, в выгоревшей почти до белизны джинсовой куртке, мужик в когда-то синем, а теперь масляно-черном комбезе, дедок с козлиной бороденкой и шавка «дворянской» породы.

— А-а-а он но-о-оси-и-ит, аф-аф, но-о-сии-и-т брю-у-уки-и-и да-а-а га-а-али-и-ифе-е-е…

Рисковать здоровьем, слушая куплет до конца, я не стал и, вдохнув поглубже, рявкнул на весь ангар:

— Здорово, мужики!

Четверка певцов дружно уставилась на меня, видимо, пытаясь сосчитать и понять, откуда к ним на вечеринку нагрянула толпа народу. Длилось это секунд десять, затем мужик в комбезе взмахнул рукой, снеся при этом собачонку на добрый метр, и, требовательно хлопнув по насиженному ею газетному листу, хрипло выдохнул:

— Садись!

Не сказать, что мне очень хотелось выполнять этот приказ. Слишком уж хорошо я представлял, что последует дальше. Тут, что называется, к гадалке не ходи — до краев наполненный стакан возник передо мной еще до того, как я подогнул под себя ноги.

— Пей!

Трудно поверить, но на вкус пойло было еще гаже, чем на запах. Вдобавок ничего похожего на закуску в пределах видимости не имелось.

— Ыгкхыг.

Продышаться мне удалось через полминуты. Чуть позже вернулся и дар речи.

— Хы-хы-ы… чего празднуем-то?

— Не празднуем, — одернул меня дедок. — А поминаем.

— И кого же?

— Его! — кратко ответствовал парень, тыча пальцем в доску перед собой.

В первый момент я ничего не понял — на доске наличествовала лишь бутыль и стаканы. Затем до меня дошло: доска была уложена поперек тракторной покрышки.

— Разбили?

— Угнали! — Парень стиснул кулаки. — На минуту, б… оставил… за кустом присесть. Выхожу — трактора нет! У-у-у, падлы… Плесни еще, Иваныч!

— Главное ж, — мужик в комбезе ловко набулькал безутешному трактористу очередные «наркомовские», — и следов нет! До леса колея идет, а дальше — как сквозь землю провалился! Каким хреном… вертолетом, что ль, подцепили?

— А я те говорю, Иваныч, — дедок яростно взмахнул непонятно когда и откуда взявшейся вилкой с крохотным огурчиком, — ето все пришельцы, гады зеленые, воду своими щупальцами мутят. Токо на чуть отвернешься, они тут как тут! Вот и Серегин трактор уперли, для музею своего. Им-то просто — в тарелку летучую всосал и поминай, как звали. Фють — и уже на Центавре своей.

— Да отвянь ты со своими пришельцами, дед! — Парень зажал нос и одним движением опорожнил стакан. — У-х-х! Нету их!

Я только хмыкнул. После знакомства с нежохраной меня б ничуть не удивило появление в ангаре хоть инопланетян, хоть агента Смита.

— Да как же нет?! — фальцетом взвизгнул дед. — Когда я их самолично видел! На огороде Митрофанихи! Я, значит, сидю, ну, лежу, тут эта красная опускается, а из нее, что твои тараканы, — они, зеленые!

— Змеи! — увесисто буркнул Иваныч. — Раз зеленые, то змеи.

— Тьфу на тебя! Я ж в тот вечер и не брал-то, почитай, ни капельки.

— Я скорее в НЛО поверю, — сосредоточенно глядя куда-то в пространство между дедом и собачонкой, процедил тракторист. — Иваныч… еще!

— В самом деле, Фома Лукич, ты уж это, леща-то урежь.

— Ну была, была капелюсечка, — скороговоркой признался дед. — Так ведь я с полбутылки да в новолуние завсегда чертей зрю, обрати внимание — синих. А тут — эти, зеленые.

— Дед… у-у-у-уймись.

— Тебе чего надо? — В первый момент я даже не поверил, что источником вопроса был Иваныч, — слишком уж он трезво звучал.

— Мне бы бензину.

— Вертаешься на шоссе, а там пять кэмэ в одну сторону или семь в другую, — категорично махнул рукой мужик. — Верно говорю, Машка?

— Аф-аф!

— Мне б бочонок.

— Да хуть цистерну. Дизельные мы.

В принципе, солярка для моих целей тоже годилась — хотя с бензином вышло бы много лучше. Но прежде чем я успел сообщить об этом, в разговор вновь встрял Фома Лукич.

— А бензинчик-то есть, — хитро щурясь, выдал он. — И аккурат в бочонке, прям на заказ.

— Дед, ты чё? Откуда? — изумились и одновременно оскорбились односельчане — как это они не в курсе.

— А от председателева «козла». Дегаев-то нонеча все на своем «ниппоне»…

— «Ниссане»! — перебил деда Серега. — «Ниссан», епить его, «патруль». Иваныч… еще!

— …а «козел», значица, в гараже стоит, и бензинчик при нем, — торжествующе закончил Фома Лукич.

— Ну ты вспомнил, дед! — разохались остальные. — Тому бензину годов хрен знает сколько. Его ж потому и не прут, что протух. Октановое число — слыхал про такого зверя? Лямпортный мотор, — Иваныч мотнул головой в сторону видневшегося в проеме «гольфика», — на раз угробит.

— А мне как раз и не в бак, — сказал я. — На дачу, для растопки. Гореть этот бензин еще не разучился?

— Гореть-то, пожалуй, что и горит.

— Так сможете достать? — уточнил я.

— Сможем, — уверенно кивнул Иваныч, — с чего б не смочь. А скоко дашь?

— Тридцать тыщ.

— Иди дальше! — разочарованно присвистнул дедок.

— Ну сорок.

— Другой разговор, — оживились мужики. — Пошли!

Сэкономленной десятке я радовался недолго. Ровно до момента, как мы с Иванычем опытным путем выяснили, что в багажник «гольфика» бочонок «нэ лэзэ». Пришлось закупать брезент — за испорченные задние сиденья, уверен, Ленка пришибла б меня на месте. Заодно уж я прихватил рабочие перчатки, чему изрядно порадовался спустя десять минут и пятнадцать километров — снаружи бочонок изрядно проржавел, и катить его голыми руками значило бы остаться без ладоней.

Катить, впрочем, пришлось недалеко. Установив бочонок точно в центр поляны, я сел сверху — не очень удобно, металлический край ощутимо врезался в бедро — вытер со лба трудовой пот и заорал на весь лес:

— Ау-у! Эй-гей-гей!

Больше всего я опасался, что на мои вопли выбежит какой-нибудь шальной грибник или, того хуже, лесник — разумной причины для сидения посреди леса на бочке с бензином у меня не было. Такой причины, как я подозревал, не существовало в природе.

— Ау-у-у!

— Ну чего шумишь-то, мил-человек, чего надрываешься-то? И так уж всех белок распугал, а все орет и…

— Здорово, дедушка! — Я улыбнулся, хотя, подозреваю, со стороны моя улыбка походила на пиратский стяг. Или вывеску «Не подходи, убьет!». — Не ждал? Не ждал, вижу… ты рот-то закрой — желудок застудишь!

— Да я так, мимо проходил, — опомнившись, суетливо забубнил старикан в брезентовом плаще с кучной россыпью дыр, одновременно пятясь назад. — Слышу, кричат, дай, думаю, гляну, мож, помочь кому надо. А у вас-то и в порядочке все, так я пойду себе…