Принц Вианы - Старицкий Дмитрий. Страница 45

Успокоив коня, осмотрел я двор гостиницы и почувствовал, что чего-то не хватает в пейзаже.

— А где семья Штриттматеров? — спросил я у Микала, который как раз уселся в седло. — Я их за столом не видел.

— Вон в том белом сарайчике с синей дверью, справа от конюшни, всем семейством они и проживают, сир.

— Не слишком ли — их так гнобить? Все же Уве для меня — ценный мастер.

— Не слишком, сир. Там даже пол дощатый. А погоды стоят теплые. Да и зачем нам его дети в харчевне во время вчерашнего блудодействия?

— Тоже верно, — согласился я с ним и скомандовал остающимся: — Ворота настежь!

Легкой рысью мы быстро добрались вдоль рва до городских ворот. Что там скакать-то? Полкилометра всего от постоялого двора.

Одет я был нарядно, в наваррских цветах, разве только страусячьего пера не хватало на берете. На поясе узкий меч и понтовый кортик в золоте. За спину я еще засунул трофейный клевец, а то жалко такую тонкую ювелирную работу на кинжале использовать как дагу. Подсумок типа калиты также нашел свое место на поясе. Через плечо на перевязи — трофейная лядунка с тридцатью сферическими пулями для аркебуза, где также нашел свое нетрадиционное место и кошель с золотом. Сам же трофейный аркебуз в замшевом чехле висел у седла. Так что я «вооружен и очень опасен».

Микал на караковом жеребце восседал также в цветах Наварры и в своем неизменном бургундском колпаке. Только на сей раз вместо свинокола у него на бедре болтается богатый палаш шотландского барона — я разрешил. Палаш — не меч формально, а любое усиление бойца есть гут. За спиной у него немецкой работы дага с витой стальной гардой. Он ее вчера на рынке за ползолотого купил, пока я спал; впрочем, и слегка ношенные щегольские красные ботфорты он там же приобрел. В таком виде он очень смахивал на киношного палача, только маски на глаза не хватало. Из общего вида выбивалась только его тощая, неопределенного цвета тряпочная сумка на лямке, похожая на противогазную.

Стрелки за нами ехали на рыжих жеребцах, одетые в цвета Фуа. На поясах у них висели страхолюдные тесаки. В руках короткие копья с длинными и широкими обоюдоострыми наконечниками, очень похожие на русские рогатины. Такими штуками можно не только колоть, но и вполне удачно рубить, особенно с седла. Древки у этих рогатин были сделаны овальными, так что режущую кромку железка всадник определял не глядя, рукой.

Все мои кнехты подвесили на седла арбалеты и тулы с тремя десятками болтов в каждом. На всякий случай. Мало ли… Местная жизнь меня уже приучила внимательно относиться к собственной безопасности. А девяносто выстрелов — это солидный аргумент.

В городских воротах с нашей кавалькады не только денег не спросили, но даже никто не останавливал. Вопросов тоже не задавали. Мне показалось, что эти стражники, одетые в длинные белые жаки [176], из-под которых выглядывали кожаные наголенники [177] со стальными наколенниками [178], в плоских шапелях на головах и с длинными копьями в руках, от нас несколько нарочито отводили взгляды. Странно, вообще-то во все времена в таких местах служит народ наглый и задиристый, чувствующий за собой немалую силу и защиту и от того борзый без меры.

Проехали воротным туннелем и практически тут же уткнулись носом в трехэтажный каменный дом, у которого на первом этаже не было совсем окон. А окна второго этажа напоминали больше бойницы, нежели проемы для инсоляции помещений. Дорога перед этим длинным домом раздваивалась, и мы пошли налево. И даже не потому, что мы настоящие мужики, просто тут такие правила дорожного движения. Кто въезжает — тому налево, а справа идут те, кто из города выезжает. А стражники в воротах работают гиббонами-орудовцами, не стесняясь на третьем сословии пробовать крепость древков своих копий.

Очень хитрая такая фортификация в Нанте. Если враг взломает ворота, то упрется в этот длинный дом, больше похожий на крепость. Тут ему придется разделиться и обходить это строение вдоль городских стен, и в торце там также стоят такие же трехэтажные дома, вплотную к стене, а улица снова изгибается под прямым углом. Навали две баррикады — и ворвавшийся враг оказывается между стен и домов в Т-образной ловушке. Хоть стреляй в него, хоть кипятком поливай. Хуже, когда поливать будут кипящим маслом или смолой. И деться некуда, вокруг стены, а сзади свои же напирают.

Улочка за углом, на котором бы я поставил гипотетическую баррикаду, уходила в глубь города совсем без переулков. И через сотню метров она плавно сужалась, образуя этакое «бутылочное горлышко». Вот и место для второй баррикады, подумал я. Очень разумно. Нападающие будут друг другу мешать в давке, и обороняющих баррикаду бойцов требуется одновременно меньше. Так что они могут ее держать посменно, отдыхая, чего не могут себе позволить нападающие. Грамотный инженер проектировал этот квартал.

Продвижению нашему в городе никто не мешал. Наоборот, горожане старались быстрее убраться и не заступать нам дорогу. Одностороннее движение все же имеет свое преимущество.

Сусаниным работал Микал, который вел нас уже знакомой ему дорогой на рынок.

Город оставлял впечатление светлого, несмотря на неширокие улицы. Дома были беленые, а крыши черные — черепица тут не терракотовая, а из природного сланца. Этажа три-четыре. Редко когда два. Одноэтажных домов вообще не видел, если не считать церквей. Ставни и двери крашены повсеместно в насыщенный синий цвет.

Некоторые переулки действительно размечали по «копью, положенному поперек седла». Вот только на них уже образовалось движение в обе стороны. Впрочем, встречные верховые дворяне письками с нами не мерились и добровольно прижимались к стенам, пропуская. Нюх у них, что ли, на титулы? Я же без короны катаюсь. Мне раньше казалось, что средневековый народ, бла-а-ародный, агрессивней был. С амбициями, типа «ндраву моему не перечь», машину мою не подрезай…

Кстати, я ожидал и большей грязи на улицах, которые мы проезжали. Однако все было замощено круглым булыжником с наклоном к оси полотна — ливневая канализация, как пишут в наших монографиях. Как в Германии, мешочки под хвосты лошадям тут не надевали, но пару раз встречались ручные тележки сборщиков навоза с улиц. Огородники, наверное. Помню, в нашем дачном кооперативе именно конский навоз очень ценился «отдыхающими» на грядках. И действительно, зачем разбрасываться ценным удобрением в эпоху господства «навозного животноводства», где мясо и молоко — продукт побочный…

Рыночная площадь открылась совершенно неожиданно. Нет тут прямых улиц, все кривоколенные. Наверное, такие оборонять легче? Потому что в остальных случаях на таких магистралях все дается труднее.

Большая площадь вся была заставлена рядами торговых лавок, закрытых от солнца парусиной. В дальней от нас стороне высилась громада недостроенного собора, уже возведенная метров на восемь в высоту. Но нам туда пока было не надо. Организацию благодарственного молебна мы возложили на дона Саншо. А вот этот синий навес по левую сторону, под которым стояла банко [179] менялы, нужен был мне в первую очередь.

На скамеечке под навесом, слегка раскачиваясь, глядя в пространство и беззвучно шевеля губами, сидел похожий на попугая-хохлача типичный еврей с седыми, аккуратно завитыми пейсами, крючковатым носом, круглыми пронзительно-грустными глазами-маслинами и длинной узкой бородой а-ля Хоттабыч. В черной бархатной ермолке и неопределенного фасона когда-то черном халате. Совсем без охраны, на удивление. Все же тут деньги должны быть в солидных для грабителей количествах…

Мы с Микалом перед лавкой спешились, передав поводья стрелкам.

— Что желает ваше высочество от старого еврея? — спросил меняла на языке франков, вставая и низко кланяясь.

— Разве вы меня знаете? — ответил я вопросом на вопрос, поправляя ножны меча.