Хроники Валькирий (СИ) - Жданова Светлана "Лисавета". Страница 41

   Как с таким талантом пользоваться ситуацией он так и не добился Роксаны - в этом случае не совсем понятно. Хотя возможно ему это не так уж и надо. Судя по последним событиям, отношения у них скорее как у сестры и чрезвычайно ревнивого брата. Из них могла бы получиться хорошая семейная пара, без лишней страсти, но и без вполне естественного охлаждения и брезгливости, которая чистенького появляется в браках, заключенных по якобы сильным чувствам.

   - Неужели до сих пор болит?

   Чуть подвинув ее согнутые ноги, заодно и погладив Нюкту под коленом, светловолосый сел на уголок скамьи уже в человеческом обличии. Правда весьма своеобразный запах у него так и остался, но в случае с полукровкой он оказался куда менее выражен и довольно... приятен. Хотя это можно было скинуть на заметные нотки феромона.

   Валькирия открыла глаза.

   - Не болит, но ткани еще не срослись полностью. Это на вас раны быстро зарастают, - не удержалась она. А затем пояснила, - Кровь быстро свертывается, но чем больше раны, тем дольше они лечатся, таков закон природы и никуда от этого не деться.

   - Сколько примерно это займет времени?

   - Смотря, сколько у нас есть. - Нюкта отвлеклась от любований на алмазный купол и перевела взгляд на Арлана. - Воешь ты жутко.

   - Мне об этом уже сообщили, - чуть улыбнулся он, продолжая рассматривать тело валькирии, вытянувшейся на скамье. Хотя ей было и не понятно, чего такого интересного он нашел в этом занятии, мог бы вдоволь насмотреться пока она без сознания и одежды была, но одергивать не стала, такой взгляд не мог не импонировать любой женщине. - Надо чаще тренироваться, что ли. - На этих словах Арлан сбился и как-то резко стал серьезней. - У нас не больше ценсы. Вставай, не могу спокойно смотреть, как ты на этой ледяной глыбе лежишь, застудишься!

   Смерив его взглядом, Нюкта прислушалась к дельной мысли. Даже если она не рискует своими детородными функциями, то шрамам переохлаждение точно может не понравиться. Не в ее интересах затягивать выздоровление.

   - Хорошо, поговорим об этом завтра. Тем более, ты сегодня куда-то еще собирался. Леди не будет против такого опоздания?

   Арлан внимательно разглядывал лицо валькирии, словно если она сейчас не одобрит такое распутное поведение - он никуда не пойдет. Эта мысль отчего-то напугала Нюкту, что правда внешне никак не отразилось, оставив ее всё такой же спокойной.

   - Ее проблемы. А нам надо разобраться со своими. - Поймав ее за запястье, светловолосый спросил: - Придешь завтра? Тебе ведь хочется узнать, о чем именно мы говорили с Каххаром?

   - Что-то мне перестали нравиться перспективы твоего дальнейшего развития, - нахмурилась Нюкта. Такими темпами Каххар может получить не только наследника, но и конкурента.

   - Почему ты тогда еще не убила меня?

   - А ты поручишься за дальнейшие действия твоего отца? За то, что он не вырежет здесь всех? И это, заметь, я даже не спрашиваю о кровной мести для меня. Пока ты жив... - она дернула плечами, - у нас есть хотя бы отсрочка.

   - Понятно.

   Ну не ждал же он, что она так просто поверит оборотню, тогда чего сейчас так в лице изменился?

   Освободив руку из его пальцев, Нюкта сняла с помятого куста свои одежды и только когда последние ленты оказались завязаны, посмотрела на Арлана:

   - Приду где-то к полудню сюда. Надеюсь, ты до этого времени освободишься?

   - Постараюсь, - улыбнулся Арлан, провожая взглядом высокую фигуру валькирии, под светом высокой луны напоминающую призрачную тень.

   К полудню она, разумеется, не пришла.

   Чему Арлан и не удивился. Женщина, тем более валькирия, имеет право забыть и оказаться занятой другими, более важными делами. Конечно, подобные размышления не спасали его от некого недовольства, которые быстро оттеснила привычная работа с железом. Через какое-то время он решил сходить к городскому кузнецу и попросить его помощи, все же светловолосый очень боялся не успеть. Непомерная сила, данная ему кровью оборотней, способна на многое, но далеко не все, и тут руки опытного соратника очень пригодились бы. Тем более что этому человеку можно было довериться.

   Тут же ему донесли, что чернокудрую сестру смерти совсем недавно видели на крепостной стене, рядом с бароном, который песочил кого-то из стражников. Эта новость избавила Арлана от остатков недовольства, во всяком случае, стало понятно, где эта женщина пропадает. И наверняка опять пошла на стену без плаща, как будто там только ночью холодные ветра камни насквозь продувают.

   Поймав себя на этой мысли, Арлан недовольно поморщился - отчего-то ему постоянно хотелось согреть валькирию, напоминавшую совсем не жаркую летнюю ночь, а тьму поздних сумерек родного края матери: черный и темно-синий, царящие на небе, озаренном последними солнечными лучами. Вот только все порывы заботы или нежности рядом с ней приходилось в буквальном смысле в себе душить. Он очень боялся показаться глупым, несдержанным и слишком неопытным для этой женщины, обладавшей такой странной, гипнотизирующей чувственностью.

   Вместо того, чтобы думать о валькирии, Арлан решил снова вернуться к привычным и более спокойным мыслям о работе, которую должен выполнить опять же для нее. Ведь именно из-за него Нюкта окажется в двойной опасности - вряд ли те, кого выставил Каххар против него, не понимают как ценна жизнь чернокудрой валькирии для молодого схаала.

   Арлан не понимал, почему она стала для него важнее всего города, всех земель и людей, обреченных быть игрушками стаи. Конечно, в этом есть логика - чтобы не произошло, гибель валькирии будет на нем, и у мужчины просто не останется другого выхода, как только остаться в клане. Каххар ведь не зря требовал ее смерти. Да и сменил свое отношение тоже не зря.

   Если вожак решил, что медальон Нюкты нужен его сыну, то явно что-то затеял. И пока планы отца играли ему на руку, Арлан не был против. Правда, когда он принял такое решение, об истинном предназначении медальона имел смутные понятия, хотя то, что эта очень важная вещь и так просто ее не получают - Арлан был уверен.

   Вечером же Арлан, по дороге в малую обеденную залу, довольно удачно встретил Гийома и смог задать давно волнующий его вопрос, обсуждать который с самой Нюктой совсем не хотелось.

   - Скажи мне, почему Нюкта вся потемнела, спросив, не надо ли ей для меня вожака убить?

   - Она спросила такое? - Гийом остановился. В его острых соколиных глазах зажглось что-то, отчего у Арлана мурашки по спине побежали. Даже не смотря на то, что седой почти старик, но сила в нем ощущалась огромная. Сила мысли и слова, что иногда опасней всего. Тем более в случае кузнеца, страстно желавшего валькирию, чьим другом и поверенным был этот мужчина. - Теперь понятно... В жизни Сэлэнии, приемной матери и наставницы Нюкты, был только один мужчина, которого она любила. И теперь сам подумай, каким именно образом он стал Князем вайроков, когда она убила предыдущего. Я до сих пор не знаю, что именно там произошло, и по одному этому могу представить насколько всё ужасно. Сэлэния любила Нюкту как редкая мать любит свою дочь, но погибла ради него. Девочке было всего пятнадцать. В таких случаях валькирии забирают учениц в Церцию, все равно последний год обучения они должны прожить в городе. Вот только Нюкту это не устраивало, она не хотела стать еще одной церцийской девочкой, пустышкой, - пояснил он. - Примерно через две ценсы Ночка сбежала и вновь нашла меня. Она стала настоящей валькирией, свободной и самостоятельной за три года до своих сверстниц. Она осталась одна, без матери, без наставницы, без опоры только из-за этого подонка, которому Сэлэния не могла ни в чем отказать. - Гийом тяжело привалился к стене, прикрытой старым гобеленом. - Не обижайся на Нюкту. Она никогда не признается даже самой себе, что больше всего боится оказаться похожей на наставницу. Удивительно как тебя рядом терпит. Идем, не стоило затевать весь этот разговор. Просто... Запомни Арлан, если ты сделаешь ей больно - я тебя убью, и никакие клыки и когти не помогут.