Этим утром я решила перестать есть - Жюстин. Страница 3

— Послушай, Жужу, так ты великолепна! Прекращай!

— Я хочу хотя бы до пятидесяти пяти дойти.

На этот раз планка высока — пять килограммов. Реву! Я словно хочу избавиться от проблемы окончательно, заявить себе раз и навсегда: «Мой рост один метр семьдесят три сантиметра, мой вес — пятьдесят пять килограммов, мне скоро пятнадцать лет, я красива. Больше ничего менять не нужно!»

Я не чувствую никакой опасности. У меня совершенно нет ощущения, что я попала в гибельную спираль, справиться с которой уже не смогу. Наоборот. Я считаю, что достигну цели и остановлюсь. Упрямство является одним из моих главных недостатков (иногда оно может быть и достоинством), я решилась получить то, чего хочу, и обычно всегда получаю то, чего хочу.

В январе моих родителей вызывают в коллеж к их огромному огорчению. Маме это кажется очень унизительным.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что происходит?

Нас считают родителями, которые не занимаются своим ребенком. Недостойными родителями.

С этого дня мама решает победить меня упорством. Она действует мягко, пытаясь внушить, что я добилась идеального веса и теперь очень красива. Но я продолжаю сопротивляться. После того как я отказалась съесть фруктовый йогурт, мама уже не оставляет меня в покое. В конце концов она добивается компромисса: мы пойдем на прием к диетологу. Это все, на что я соглашаюсь: так я надеюсь получить более совершенную технику подсчета калорий.

— Хорошо, но не специалист по вопросам питания, не психолог, а только диетолог. Договорились?

Она в конце концов обманула меня. Я попадаю на прием к специалисту по питанию, к настоящему специалисту по анорексии. Я в бешенстве! Я решила похудеть до пятидесяти килограммов и все равно это сделаю!

У меня анорексия? Никогда!

Я совершенно несогласна вместо того чтобы пойти на неофицальную встречу к диетологу, мама тащит меня на неофициальную встречу к диетологу, мама тащит меня силой в больницу. Как больную. К специалисту по питанию, к эндокринологу.

— Я не хочу туда идти.

— Подожди, посмотри на этого врача, ты его еще не видела.

— Я тебя предупреждаю, это первый и последний раз.

— Он может помочь тебе…

— Да зачем? Если только он мне скажет, что нужно есть, я сразу уйду. Во-первых, почему ты меня туда ведешь? Если я больна, я хочу вылечиться сама. А во-вторых, я НЕ больна, я на диете — вот и все. Я сама прекрасно контролирую, мне не нужен врач, он не скажет мне ничего интересного!

Я нервничаю, чувствую тревогу, я на грани истерики и совершенно не хочу туда идти, я хочу, чтобы меня оставили в покое, я хочу, чтобы ко мне не приставали. Я дрожу как осиновый лист, вся взмокла, руки вспотели. Вслед за гневом приходит страх и унижение. Мою свободу снова ущемляют, и на этот раз серьезно. Убежать я не могу, я несовершеннолетняя. Мне надоело. Надоело соглашаться. Все время одно и тоже: «Жюстин, сделай так», «Жюстин не делай так», «Жюстин — переезжай в подвал, ты — старшая, ты должна уступить свою комнату», «Жюстин, ешь», «Жюстин, ты ничего не съела», «Жюстин, ты больна».

Нас заставляют ждать около полутора часов в какой-то стеклянной комнате. Я теряю время — это невыносимо. Да за кого он себя принимает, этот врач? Наконец он приходит. Я вижу его сквозь стекло: он маленький, с проседью, его вид не внушает доверия. Я в свои четырнадцать лет выше него! Несмотря на мой вес «пера», я вхожу в кабинет, готовая к бою.

Он показывает мне на большое черное кожаное кресло, а сам садится за письменный стол.

— Ну, что ты хочешь мне рассказать?

— Мне нечего вам сказать, это не я хотела к вам идти…

Не надо, наверное, было этого говорить.

— Если ты хочешь уйти, уходи.

— Я неправильно выразилась, но сказать мне вам действительно нечего, мне кажется, что со мной все хорошо. Мне нужна только информация, чтобы подпитать свой организм, мое питание видимо недостаточно.

Мама сидит рядом со мной и со слезами на глазах прерывает меня. Она выкладывает все: с ноября месяца все плохо. Я постоянно в подавленном настроении, у меня идеи фикс, компульсивные расстройства, навязчивые состояния, приводящие в ужас всю семью. Она рассказывает все в подробностях. Потом объясняет профессору, что я слишком сильно хочу похудеть и что дальше так продолжаться не может, иначе меня нужно будет госпитализировать.

Мне хочется ее укусить, я отрицательно качаю головой и пожимаю плечами.

Профессор обращается ко мне.

— После того, что я услышал, я должен с сожалением сообщить тебе, Жюстин, что ты страдаешь ментальной анорексией.

Не сказав больше ни слова, я опустошаю упаковку одноразовых носовых платков. Ненавижу этого человека, бросающего мне в лицо такое страшное обвинение. Это первый удар. Не могу слышать слово «анорексия». Я читала в журнале или видела в каком-то фильме историю о топ-модели, молодой женщине, которая засовывала себе пальцы глубоко В рот для того, чтобы вызвать рвоту и не толстеть. Но это же не про меня. Назвать меня анорексичкой — значит уподобить этой ужасной женщине.

Я выхожу из больницы все еще в слезах. Плачу весь вечер. Это просто приговор — таким двусмысленным кажется мне медицинский термин. Я не верю. Почему «ментальная»? Я не сумасшедшая. Я плохо вела себя с мамой и проявила невежливость. Обычно я так не делаю, просто ее занудный рассказ о моих так называемых навязчивых идеях рассердил меня.

Я возвращаюсь домой с памяткой, где объясняется, как взвешивать еду, и где приводится список того, что я должна есть — сколько граммов овощей, молочных продуктов, йогуртов, сколько граммов хлеба, рыбы — и пить (минимум, два стакана воды в день), а я ничего никогда не пью, боюсь, что ноги отекут. Правда, сегодня, в понедельник двенадцатого апреля 2004 года, перед визитом к врачу я выпила столько воды, сколько смогла, для того чтобы весы доктора показали цифру побольше. Детская уловка, иллюзорная ложь. Я ненавижу этого человека, который сказал мне с иронией, словно пятилетнему ребенку:

— Если мадемуазель захочет еще раз посетить меня, это доставит мне удовольствие. Надеюсь, что к следующему визиту она прибавит в весе и попытается принимать пищу в количествах, необходимых для нормального функционирования организма.

Следующий прием через два с половиной месяца. Вот так, привет, все кончено. Я должна взвешивать всю пищу и запихивать в себя калории для удовольствия всех окружающих. А кто делает что-нибудь для моего удовольствия? Кто меня слушает? Почему мне мешают худеть так, как я хочу, словно я совершаю какое-то преступление? Меня поставили в угол! Я плохая девочка, которая делает то, что в голову взбредет! Девочка, которая непочтительно разговаривает со своей матерью!

Странно, я думала, что после больницы родители устроят мне разнос. Я ждала замечаний по поводу своего поведения у врача, но они ласковы со мной как никогда.

— Моя Жужу, мы тебе поможем. Мы вместе с тобой победим эту болезнь.

Все вместе со мной? Они говорят, что начинается мое выздоровление, а я вовсе не чувствую себя больной.

Я ничего не отвечаю, я плачу. У меня, чуть что, слезы всегда катятся градом, и я пользуюсь всплеском материнской нежности, мне так сильно и так давно ее не хватало. Моя мама любит своих детей, но она скупа на поцелуи, которые нужны мне в неограниченном количестве. Она часто отталкивает меня, называет прилипчивой… Такой у нее темперамент, нежность — не основное ее достоинство. А теперь она обнимает меня и утешает, а я наслаждаюсь редкой удачей.

Кажется, вся семья решила, что шок от неожиданной консультации вернет меня в строй, другими словами, на прямую дорогу семейного питания.

Они смирились с мыслью о «болезни». Бедная Жюстин больна, доктор это подтвердил, надо помочь ей выздороветь.

Что же касается меня, я слышала определение так называемой болезни, но и только. Я с ним еще не согласна. Вечером я ем, как следует, потому что чувствую мотивацию, как чувствуешь мотивацию, начиная диету. Быть может, еще для того, чтобы ослабить напряженность, доставить удовольствие родным, для того, чтобы они оставили меня в покое. Но на следующее утро все начинается снова, я опять ничего не ем. Я даже не взвешиваюсь после вчерашнего ужина — так боюсь, что потолстела. Во вторник убеждаюсь в том, что мой вес не изменился. Цифра должна была бы успокоить меня, но вместо этого она меня нервирует. По моей программе тот же вес, что и накануне, недопустим, я должна терять минимум двести граммов в день.