Хлеб с ветчиной - Буковски Чарльз. Страница 16
Миссис Фритаг была нашим учителем английского языка и литературы. На первом занятии она у каждого спросила, как его зовут.
— Я хочу все о вас знать, — завила она.
Она всегда улыбалась.
— Все вы, я надеюсь, имеете отцов, и будет интересно узнать, чем они занимаются. Мы начнем по порядку мест, прямо по рядам. Итак, Мария, чем занимается твой отец?
— Он садовник.
— О, это прекрасно! Дальше, номер два… Эндрю, а твой отец чем занимается?
Это было ужасно. Все отцы нашего квартала были безработные. Моего отца тоже уволили с молокозавода. Отец Джини целыми днями просиживал на веранде. Никто не мог никуда пристроиться, кроме отца Чака, его взяли на мясокомбинат, и теперь он водил красный автомобиль с названием компании на бортах.
— Мой отец пожарный, — поведал нам номер два.
— О, это интересно, — отреагировала миссис Фритаг. — Теперь место номер три.
— Мой отец адвокат.
— Номер четыре.
— Мой отец, это… он полицейский…
А что сказать мне? Ведь, возможно, что только отцы нашего квартала не имели работу. Я слышал про какой-то черный вторник и биржевой крах. Но ведь, возможно, что только в нашем квартале этой фондовой бирже пришел конец.
— Восемнадцатое место.
— Мой отец киноактер…
— Девятнадцатое…
— Мой отец скрипач…
— Двадцатое…
— Мой отец работает в цирке…
— Двадцать первое…
— Он водитель автобуса…
— Двадцать второе…
— Оперный певец…
— Двадцать третье…
Двадцать третьим был я.
— Мой отец зубной врач, — сказал я.
Миссис Фритаг прошла через весь класс и остановилась возле места за номером тридцать три.
— Мой отец безработный, — сказал тридцать третий.
«Вот говно, — подумал я. — Стоило мне ломать над этим голову?»
Однажды миссис Фритаг дала нам задание.
— Наш выдающийся президент Герберт Гувер прибывает с визитом в Лос-Анджелес и в субботу произнесет речь. Я хочу, чтобы вы все послушали президента. И еще я хочу, чтоб вы написали сочинение о своих чувствах и переживаниях по поводу увиденного и о том, что вы думаете о речи президента Гувера.
Суббота? Нет, шансов на то, чтобы пойти на встречу с президентом, у меня не было. Я должен был подстригать газон. Мне надлежало охотиться за волосками. (Я никак не мог избавиться от них.) Почти каждую субботу я был бит ремнем для правки бритв, потому что мой отец отыскивал на газоне волоски. (Кроме этого, он пару раз порол меня в течение недели за то, что я что-то не успевал сделать или делал неправильно.) Даже не стоило и думать о том, как я заявлю своему отцу, что должен идти смотреть и слушать президента Гувера.
Итак, я никуда не пошел. В ту субботу я взял несколько листов бумаги и сел писать сочинение о том, как я видел нашего президента.
Открытый лимузин президента, сопровождаемый потоком транспарантов, въехал на стадион. Один автомобиль, набитый секретными агентами, катился чуть впереди и два автомобиля сзади. Нашего президента охраняли смелые ребята с пистолетами. Толпа поднялась с трибун, когда лимузин президента въехал на арену. Никогда еще ничего подобного не происходило на этом стадионе. Это был наш президент. Он махал нам, и мы ликовали. Играл оркестр. Морские чайки восторженно кружили над нашими головами, как будто и они знали, что это наш президент. На голубом небосводе аэропланы выводили слова: «Благополучие не за горами». Президент встал в своем лимузине, и тут же, как по велению неведомой воли, тучи раздались, и солнечный луч осветил его лицо. Это означало, что и Бог знал, кто перед ним. И вот правительственный кортеж остановился, и наш, великий президент, в окружении секретных агентов, направился к кафедре, утыканной микрофонами. Но как только он встал напротив микрофонов, с небес спустилась птица и села на кафедру прямо рядом с ним. Президент отогнал птицу и рассмеялся, и мы рассмеялись вместе с ним. Наконец, президент начал свою речь, и народ слушал его, затаив дыхание. Я не мог спокойно слушать президента, потому что сидел рядом с машиной для изготовления воздушной кукурузы, и она издавала слишком много шума, обжаривая зерна. Но все же мне думается, он говорил, что проблемы в Манчжурии не такие уж серьезные, и что у нас в стране скоро все образуется, и мы не должны волноваться, а должны верить в Америку. Скоро для всех будет работа. Каждый зубной врач будет обеспечен больным зубом, будет хватать пожаров, чтобы пожарные могли тушить их. Снова откроются заводы и фабрики. Дружественные нам страны Южной Америки начнут выплачивать свои долги. Скоро мы все сможем засыпать мирным сном на сытый желудок и с благостным сердцем. Бог и наша великая страна будут окружать нас любовью и защищать от дьявола и социалистов. Они помогут нам пробудиться от нашего нынешнего национального кошмара навсегда…
Президент выслушал аплодисменты, помахал нам в ответ, вернулся в свой лимузин и уехал в сопровождении кортежа автомобилей с секретными агентами. И солнце уже садилось, день клонился к вечеру — тихому, золотистому и прекрасному. Мы видели и слышали президента Герберта Гувера.
В понедельник я сдал свое сочинение. Во вторник миссис Фритаг обратилась к классу:
— Я прочитала все ваши сочинения, основанные на личных наблюдениях за визитом президента в Лос-Анджелес. Я была там. Некоторые из вас, как я заметила, не смогли, по тем или иным причинам, присутствовать при его речи. Для тех, кто не был на встрече с президентом, я бы хотела прочитать сочинение Генри Чинаски.
В классе воцарилась зловещая тишина. Я числился самым неприятным и никем не признаваемым учеником. Эта акция для всех учащихся была настоящей пыткой, будто острый нож шинковал их сердца.
— Оно очень художественное, — добавила миссис Фритаг и начала читать мое сочинение.
Все слушали. Для меня лично мои собственные слова звучали здорово. Они заполнили классную комнату от одной доски до другой, бились о потолок и отскакивали вниз, они покрыли туфли миссис Фритаг и засыпали пол. Самые красивые девочки нашего класса стали бросать на меня испуганные взгляды. Все крутые парни просто на говно изошли от злости, потому что их сочинения ни хуя не стоили. Я упивался своими словами, как истерзанный жаждой человек. Я даже сам начал верить в то, что выдумал. Я возрождался. Я видел Джуана, сидящего в нашем классе, и как я при всех бил его по харе. От нетерпения мои ноги то вытягивались, то поджимались. Но все это слишком быстро закончилось.
— На этой грандиозной ноте, — объявила миссис Фритаг, — я заканчиваю урок и отпускаю всех…
Ученики поднялись и стали собираться.
— Кроме Генри, — закончила учительница. Я сел на свой стул, а миссис Фритаг стояла у доски и смотрела на меня. Потом она сказала:
— Генри, ты был там?
Я сидел и думал, как же мне ответить? Но ничего не придумал и сказал:
— Нет, я не был там. Она улыбнулась.
— Это делает твое сочинение по-настоящему замечательным.
— Да, мэм…
— Ты можешь идти, Генри.
Я встал, вышел из класса и пустился в свой ежедневный путь домой. Так вот, значит, что им нужно — ложь. Красивая ложь. Они хотят, чтобы им вешали лапшу на уши. Люди — болваны. Оболванивать их для меня оказалось проще простого. Я оглянулся — Джуана и его приятелей у меня за спиной не было. Жизнь стала лучше.