Мир Трех Лун - Орловский Гай Юлий. Страница 24

Карнар подошел сзади, проследил за моим взглядом.

— Это Мяффнер, советник королевы. Вообще-то и канцлер.

— Ого, — сказал я, — а чего он такой?

— Не яркий? — переспросил он. — Не знаю. А это важно?

— Нет, — ответил я. — Мне важнее, что ты всегда появляешься в тот момент, когда мне что-то нужно. Это случайность?

Он чуть опешил, я вперил в него взгляд, отмечая, как двигаются лицевые мышцы, по ним можно понять, что врет.

Карнар тоже как будто понял, что я высматриваю, вздохнул.

— Как тебе сказать…

— Да так и скажи.

— Мне сказали, — ответил он нехотя, — человек ты особенный.

Я приосанился, сказал гордо:

— Не соврали, хотя люди вообще брехать любят.

— Такой, — сказал он, — может и спать целыми неделями, и пожар устроить… Дескать, за тобой не мешало бы присматривать. Но я не хожу за тобой следом, вспомни! Так, иногда оказываюсь поблизости.

— Спасибо, Карнар, — сказал я, — ты такой весь из себя заботистый! Я не пироман, жечь не буду, хотя на пожары смотреть люблю. Может быть, ты что-нибудь подпалишь? Это так красиво…

Он сказал строго:

— Жечь нельзя!

— Че, правда? — спросил я с недоверием. — Жалко. Какие вы все тут неромантичные. Природу совсем не любите. Ладно, только не пугай тех, кто тебе поручил.

— Да никто особенно не поручал, — ответил он вяло.

— Тем более не волнуй занятых людей, — сказал я. — Великие люди и должны быть с причудами и странными желаниями. Нет-нет, я не про тебя!

— Да я ничего не подумал, — буркнул он настороженно.

— Точно?

— Почти…

— Карнар, — сказал я, — не спеши обо мне доносить, хорошо?.. Ложные тревоги ни к чему.

Он криво улыбнулся:

— Хорошо. Но и ты будь как все люди. Ты вон сколько сделал хорошего: прялка, подковы, мрамор… теперь если столько же и плохого, тут все рухнет!

— Зачем мне делать плохое?

— А Улучшатели понимают, что улучшают?

Он ушел, не дождавшись ответа, как Пилат после беседы с Иисусом, а я, получив некоторый карт-бланш, с деловитым видом полдня носил какую-нибудь хрень по двору, стараясь оказываться поближе к головному дворцу и к прогуливающимся придворным.

Этот Мяффнер еще дважды появился на заднем дворе, где один раз подозвал управителя, второй раз двух старших слуг и лично раздал указания.

Как я заметил издали, совершенно не подчеркивает превосходство над окружающими, никакого высокомерия или надменности, но когда с кем общается, сразу заметно, что снисходит к собеседнику, обычно моментально улавливая, что тот собирается проблеять, и нередко отвечает раньше, чем тот закончит вопрос или доскажет некое умное предложение, что обогатит королевство.

Всегда ласков, не повышает голоса, а когда возмущается, то лишь укоряет и всплескивает ручками с короткими толстыми пальцами.

Возможно, это тот, к кому мне нужно как-то протоптать дорожку.

Глава 2

Из сел ежедневно прибывают телеги с провизией, сегодня повар лично указал, что куда сгружать, а то в прошлый раз свалили не там, и пятеро слуг, я в том числе, туши забитых коров и овец переносили через весь огромный двор в подсобку кухни, потом туда же таскали мешки с мукой.

В какой-то момент во двор не въехала, а влетела, как огромная хищная птица, на горячем красном коне всадница с не по моде развевающимися волосами. Лента, удерживающая их, слетела, волосы цвета воронового крыла блещут под солнцем, как черное пламя, тесный на груди кожаный колет ходит ходуном, лицо молодое, сильное, полное той энергии, которую не обрести во дворце.

Спрыгнула раньше, чем остановился конь, я определил ее рост как высокий, сама широка в плечах и с крепкой фигурой, хотя достаточно тонкая в поясе и длинноногая. За плечами короткий лук, с такого можно стрелять на скаку, сапоги щегольские, женские, однако практичные, в них можно и по болоту.

Фрийд сделал ритуальный отгоняющий жест, поплевал тихонько и даже прошептал что-то, похожее на заклятие.

Я наклонил голову к мешку с мукой: вдруг в самом деле от женщины исходит колдовское зло, хотя вообще-то кто сомневается, все они ведьмы, — бросил взгляд в сторону Фрийда.

— Кто это? — спросил я шепотом.

Он ответил так же тихо, старательно глядя в другую от нее сторону:

— Это Гекара.

— Я не знаю, — напомнил я, — кто такая Гекара.

Он шепнул нервно:

— Говорят, по отцу сестра королеве Орландии и принцессе Андрианне.

— Ух ты, — сказал я тихо, — а чего… такая?

— Когда-то, — ответил он угрюмо, — их отец в дальнем походе против северных варваров разбил войско тамошнего короля, сжег его города и перебил всех мужчин. Ну, король был очень воинственным и всегда где-то воевал, а королевством правила жена… Зима застала все войско там, пришлось зазимовать…

— Ага, — сказал я, — потому несчастные, чтобы как-то скрасить зимовку, до самой весны брюхатили оставшихся без мужчин женщин, а летом вернулись?

— Соображаешь, — ответил он ядовито. — Как догадался?

— С трудом, — ответил я скромно. — А почему она здесь?

— Руководила набегом на земли королевства, — ответил он. — Отряд разбили, ее захватили в плен. А здесь маги перед отправкой в бордель для солдат признали ее дочерью короля. Тут уж либо убивать как врага, либо предоставить ей некоторые привилегии. Конечно, рождена от рабыни и потому в высший свет не вхожа, да ее это и не заботит… Все время в походах и набегах на соседей. Дикая тварь.

Я перехватил острый, как отточенное острие копья, взгляд Гекары, брошенный в нашу сторону.

— Еще какая дикая, — сказал я; плечи у меня передернулись сами по себе. — У меня уже мороз по коже.

— Забудь, — посоветовал он. — Сегодня она здесь, завтра за сотни миль от столицы.

— Там ей и место, — буркнул я. — Здесь должны жить такие вот, как мы с тобой.

Из здания вышли трое придворных, все в черно-голубых костюмах и с множеством украшений из золота как на поясах, так и на рахтичных многолучевых звездах, у двух звезды только на груди, а у третьего даже на плече.

Мне сразу показалось, что для них слуги либо глухие, либо все настолько тупы, что даже не сообразят, о чем речь, разговаривают свободно и достаточно громко, так что даже не приходится особо вслушиваться, чтобы улавливать, о чем речь.

Самый толстый и важный, что поперек себя, выслушивает двух других внимательно, но сам роняет реплики редко, зато обдуманные либо уже приготовленные. Такие вот опытные царедворцы уже имеют набор общих слов, острот и уловок, чтобы вести разговор в нужном для себя русле, не давая втянуться в опасные интриги.

— Если она, — сказал один из вельмож, — не решится послать армию против принца…

Второй толстяк перебил:

— Принца?

Первый чуть смутился, поправил себя:

— Главаря мятежников, именующего себя принцем. Правда, и другие его называют принцем, вы же знаете, благородный глерд Кливард…

— Другие, — уточнил тот, кого назвали глердом Кливардом, — это кто?

— Мятежники, — ответил толстяк нехотя.

Третий толстяк, у которого звезда и на плече, сказал наставительно:

— Дорогой Эллиан, следите за своими словами. Вам не добиться успеха при дворе, если будете допускать такие ошибки. Вы хотите сказать, что если ее величество не решится послать всю армию или хотя бы часть против мятежников, то те вот-вот захватят королевство?

Эллиан сказал с жаром:

— Я не это говорю! Но мятеж лучше давить в зародыше…

— Опоздали, — перебил Кливард почти с удовольствием. — Мятеж уже распространился. И весьма широко. Что теперь?

— Нужно послать войска, — сказал Эллиан решительно. — Еще не поздно! Ударить всей мощью. Главных бунтовщиков перевешать на месте, остальных выпороть, половину сослать в каменоломни. А что королева? Снова ничего не делает?

— Это тоже политика, — пояснил Кливард. — Не всегда нужно спешить.

— Но пожар распространяется! Проще загасить малый огонь, чем большой!

Толстяк вздохнул и понизил голос так, что я едва-едва разобрал слова: