Мартовскіе дни 1917 года - Мельгунов Сергей Петрович. Страница 100

Приведенныя сентенціи, быть может, н?сколько элементарны: он? им?ет ц?лью вновь и вновь отм?тить, что в реальной жизни всегда метод стоит на первом план?. Все д?ло в том, как люди инакомыслившіе приспособлялись к революціи. Люди всегда останутся людьми, со вс?ми своими достоинствами и недостатками — во вс?х профессіях, сословіях и классах: офицерскіе кадры не представляли вовсе собой какую-то "обособленную соціально-психическую группу". Ген. Рузскій, как мы вид?ли, явился на парад в Псков? 5 марта с императорскими вензелями на погонах, и один выд?лялся среди всей толпы — его сопровождали оваціей; полк. Цабель из императорской свиты по собственной иниціатив? спорол вензеля и оказался одиноким даже среди своих собственных солдат на аналогичном парад? в Ставк?. "Общей трусостью, малодушіем и рабол?піем перед новыми властелинами многіе перестарались", — утверждает Врангель, разсказывающій, припомним, как он в Петербург? "постоянно ходил по городу п?шком в генеральской форм? с вензелями Насл?дника Цесаревича на погонах... и за все время не им?л ни одного столкновенія". Возможно, что и "перестарались". Но не всегда это только "малодушіе" и даже не инстинкт, заставлявшій индивидуума сливаться с массовым настроеніем и, быть может, нац?плять "красный бант". Среди возбужденной толпы эмоціи приходилось подчинять доводам разума для того, чтобы изб?жать эксцессов — всегда вредных, всегда опасных. Врангель разсказывает, как он 17 марта в день полкового праздника Амурскаго казачьяго полка, когда на парад? вм?сто привычных боевых сотенных значков увид?л красные флаги и был встр?чеи марсельезой вм?сто полкового марша, демонстративно реагировал на "маскарад", заявив, что не желает сид?ть под "красной юбкой" [411] и пить традиціонную чарку во славу Амурскаго войска. "Недовольство" в полку не привело в данном случа? к осложненіям — это всетаки было среди казаков, бол?е консервативно настроенных. Сколько раз игнорированіе со стороны команднаго состава на фронт? "красной тряпки", так или иначе сд?лавшейся символом революціи, приводило к серьезным столкновеніям и ставило перед начальством опасныя испытанія сохраненія дисциплины в частях. Может быть, ген. Шольц, упоминавшійся в записи Селивачева, вынужден был н?сколько демонстративно устраивать манифестаціи сочувствія перевороту для того, чтобы доказать, что он "не н?мец". "С этим обстоятельством (т. е. с подозрительным отношеніем к внутреннему "н?мцу") приходилось сильно считаться в виду настроенія солдат" — должен признать строгій Деникин, разсказывая, как Алекс?ев и он вынуждены были отказаться от полученнаго заданія, так как у единственнаго подходящаго кандидата для выполненія отв?тственнаго порученія фамилія была н?мецкая. Приспособленіе очень часто являлось т?м "тяжелым долгом", т?м "крестом, который каждый должен (был) взять на себя и нести его безропотно". Генерал, внесшій только что приведенныя слова в дневник от 13 марта (большой противник "демократизаціи" арміи, скорб?вшій о том, что "хам" [412] идет в армію), с горестью должен был через 5 м?сяцев записать: "до чего исподлились, до чего исхамились мы, старшіе. начальники, при новом революціонном режим?". Компромисса с сов?стью властно требовала жизнь — в этом было и оправданіе его.

С такими оговорками и подойдем к краткому обзору т?х м?ропріятій по реформ? военнаго быта, которыя были осуществлены в март?. Окончательный итог д?ятельности того "рокового учрежденія", печать котораго, по мн?нію Деникина, — лежит р?шительно на вс?х м?ропріятіях, погубивших армію [413], т. е. Особой Комиссіи под предс?дательством Поливанова, может быть подведен только при разсмотр?ніи вс?х посл?дующих явленій в жизни арміи, связанных с общим ходом революціи.

5 марта был опубликован приказ (№ 114) по военному в?домству, включавшій в себя четыре пункта:

1) Отм?нялось наименованіе "нижній чин" и зам?нялось названіем '"солдат";

2) Отм?нялось титулованіе и зам?нялось формой обращенія: г-н генерал и т. д.;

3) Предписывалось вс?м солдатам, как на служб?, так и вн? ея, говорить "вы";

4) Отм?нялись вс? ограниченія, установленныя для воинских чинов и воспрещавшія куреніе на улицах и в общественных м?стах, пос?щеніе клубов и собраній, ?зду внутри трамваев, участіе в различных союзах и обществах, образуемых с политическими ц?лями.

Содержаніе приказа военнаго министра было выработано в первом же зас?даніи Поливановской комиссіи, офиціально сконструировавшейся лишь на другой день (Половцов утверждает, что и самый текст, написанный Пальчинским, был принят Комиссіей). Комиссія "демагогов" состояла не только из "младотурок" ("талантливых полковников и подполковников" — Якубовича, Туманова, Туган-Барановскаго и близких им Белабина, Лебедева, Андогскаго и др.), но и заслуженных генералов — Поливанова, Мышлаевскаго, ак. Стеценко, Аверьянова, Архангельскаго, Михневича (посл?дній присутствовал, во всяком случа?, в зас?даніи 4-го), бол?е молодых генералов — Аносова, Каменскаго, Потапова, Рубец-Масальскаго, членов военной комиссіи Врем. Комитета Савича и Энгельгардта, инж. Пальчинскаго, кап. I ранга Капниста (из "кружка" Рейнгартена). В Комиссіи был поднят, но не разр?шен еще вопрос об отданіи чести и взаимном прив?тствіи чинов арміи.

Приказ № 114, в д?йствительности довольно "скромный" по своему внутреннему содержанію, через Ставку был для отзыва сообщен командующим арміями. Это было сд?лано по иниціатив? самой Ставки, при чем предлагалось командующим запросить мн?ніе начальников отд?льных частей (вплоть до командиров полков) и направить отв?ты непосредственно в министерство, "дабы военный министр, а с ним и Правительство услышали голос всего офицерскаго состава арміи". Шляпников, им?вшій возможность пользоваться недоступным нам архивным матеріалом, приводит н?которые из этих отзывов. Главком С?вернаго фронта высказался сам очень опред?ленно: приказ "возраженій не вызывает. Считаю невозможным теперь внесеніе в него каких-либо изм?неній в сторону отнятія или ограниченія уже предоставленных прав, так как это может вызвать нежелательный посл?дствія и потерю налаживающагося дов?рія. По вопросу об отданіи чести присоединяюсь ко второму р?шенію Комиссіи ген. Поливанова, т. е. полагаю желательным сохранить взаимное, прив?тствіе вн? службы между вс?ми военнослужащими в военной форм?". Брусилов полагал, что в вопрос? об отданіи чести возможно отм?нить "становку во фронт", но безусловно необходимо сохранить прикладываніе руки к козырьку, как общій порядок отданія чести во вс?х случаях, как взаимное прив?тствіе военнослужащих. Признавал главком Юго-Зап. фронта "безусловно вредным" участіе нижних чинов в союзах "с политическою ц?лью" — "вм?шательство арміи в политику, помимо разлагающаго вліянія на необходимую ей дисциплину... всегда будет одной из угроз твердости государственной власти". Командиры отд?льных частей в общем отв?тили, как и главнокомандующіе. Любопытно, что сводка мн?ній команднаго состава Особой арміи (т. е. гвардейской преимущественно), переданная военному министру 21-го, признавала желательной отм?ну вс?х бытовых ограниченій, производимую приказом № 114. Возраженіе касалось лишь политической жизни арміи, при чем командный состав двух корпусов высказался положительно и в этом отношеніи, при условіи недопустимости собраній на фронт? в пред?лах расположенія частей. Однако вс? д?лали одно изъятіе: "исключительность переживаемаго момента требует, в вид? изъятія из правил участія арміи в выборах в Учр. Собраніе и в опред?леніи через своих представителей образа правленія, но на этом и должна закончиться политическая жизнь арміи". Довольно характерен по своей мотивировк? отзыв ген. Крейнс, начальника сводной пограничной п?хотной дивизіи, находившаго, что отм?на ограниченій связанных с политической жизнью арміи, "невыгодна даже для демократической республики". "При полной демократической республик?, — писал Крейнс, — нельзя запрещать даже реакціонных политических кружков, желающих возвращенія самодержавія, иначе полной свободы не будет, а изм?нится форма, а не суть. Нельзя тогда запрещать и пропаганду пацифистов, ...а их у нас немало. Если же запретить крайнія теченія, т. е. пропаганду пацифистов, автократическаго правленія и анархизма, то для наблюденія за выполненіем сего, необходимо опять, хотя бы в иной форм?, ввести Охранное Отд?леніе жандармеріи, столь ненавистной вс?м — тогда опять будет изм?неніе формы, а не сущности в нашем стро?. Если полная политическая свобода, то ею пользоваться должны вс? граждане страны, а армія, гд? граждане находятся временно, должна быть вн? политики, она обязана принять ту форму правленія и поддерживать ее в крайности силою оружія, которую установил народ, будь то конституціонно-монархическое правленіе или республиканско-демократическое — безразлично". "Неужели вс? забыли или не знают психологію массы, — как легко ее повести в какую угодно сторону под впечатл?ніем минуты, конечно, талантливому вождю, военному или народному — безразлично. Солдаты сознают и хорошо сознают, к чему направлены вс? эти льготы. Они знают, что этим хотят привлечь их великую силу для борьбы с опасностью реакціи, к которой они не пожелают вернуться без этого"...