Болтливые куклы (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde". Страница 30

Время шло…

После так и не состоявшегося для Зара экзамена еще двое мальчиков — его ровесников — получили право на испытание. И, с успехом выдержав его, покинули ученический дом. Думая о них, Зар всякий раз испытывал в сердце непроходящую боль — он был ничуть не хуже этих двоих (а если уж по правде, то много лучше), но ему второго шанса вырваться в мир взрослых актеров больше не доставалось.

Когда спустя три года после того сокрушительного провала мастер Хо объявил об экзамене для Шена, Зар особенно остро ощутил… нет, не зависть — едкую горечь своего растянувшегося на столь долгий срок поражения.

Но это не помешало ему увидеть на лицах некоторых учеников такие завистливые гримасы, что где-то в груди скользнул едва заметный холод.

Шен Ри был слишком простой мишенью для любого, кто захотел бы его обидеть. А чтобы сорвать экзамен, вовсе не обязательно делать очевидные гадости вроде той змеи. Достаточно, к примеру, случайно не подстраховать вовремя на репетиции. Или ночью подсунуть под одеяло серого скорпиона. И ничем потом не выдать себя, в отличие от глупого Акаты.

Меньше всего Зар хотел, чтобы его младший друг познал ту боль, которую испытал он сам.

С раннего детства отец учил Зара видеть людей. Не просто смотреть, а узнавать их суть, их помыслы и желания. Это была непростая наука, но Зару нравились уроки отца. Иногда он брал сына с собой на важные встречи с заданием внимательно наблюдать за каждым человеком в комнате. А потом Зар должен был рассказать, что он заметил, кто ему понравился и кто вызвал опасения и неприязнь.

Те наставления не прошли даром. Зар очень хорошо научился предугадывать намерения людей.

Вот и на этот раз он не ошибся в своих опасениях.

Глупые мальчишки приготовили для Шена полный мешок острых колючек дерева шхи. Зар увидел, как они старательно насыпают колючки в мягкие тканевые туфли его друга.

Он не мешал. И только когда крысята закончили свое пакостное дело, совершенно внезапно оказался рядом с ними. Мальчишки не могли не почувствовать острые когти дракона, когда он крепко взял каждого из них за плечо.

И сжал так сильно, что один из пакостников невольно вскрикнул, но тут же закусил губу. Зар был выше обоих почти на голову и сильней в два раза.

Он так и не сказал ничего — лишь обнажил зубы в хищном зверином оскале. Этого было достаточно, чтобы мальчишки и сами все поняли. Испуганные, они принялись стремительно вытряхивать колючки обратно в свой мешок, больно раня пальцы. Зар хорошо знал эти маленькие острые шипы… уж если они войдут под кожу, то потом их очень трудно вытащить. Шену пришлось бы несладко, забудь он заглянуть в туфли поутру.

После того, как глупые вредители позорно заползли в свои постели, Зар и сам с чистым сердцем улегся спать. Он совершенно точно знал, что эти двое больше не осмелятся ни на какие подвиги. Ни этой ночью, ни следующей.

Когда Шен уходил на свое испытание, Зар долго смотрел ему вслед.

Он понимал, что не скоро вновь увидит своего неизменного партнера по танцам.

И даже не пытался лгать себе, будто не чувствует, как одиночество холодной змеей вползает в его душу.

С этим одиночеством ему пришлось жить еще целый год. Лишь Та Хан нарушал его своими визитами, и с каждым разом Зар все глубже погружался в мир настолько далекий от храмовой жизни, насколько это возможно. Та Хан занимал одно из важных мест в Совете, и благодаря ему Зар имел возможность держать в своих руках такие документы, которые дано видеть лишь очень узкому кругу людей. И не только держать, но и горячо обсуждать, вникая в малейшие детали. За время знакомства со своим новым родичем Зар так основательно увяз в политических реалиях, что даже во время танцев теперь зачастую обдумывал то или иное событие, прошение или указ. По вечерам в свободное время он стал уходить в храмовую библиотеку и там читать книги, рекомендованные ему Та Ханом. Или те, которые сам считал нужным прочесть.

Иногда, довольно редко в ученическую спальню приходил Шен. Но общался он все больше со своим маленьким дружком, за которым очень просил приглядывать. И Зар понимал, почему. Этот улыбчивый беспечный Хекки постоянно искал неприятностей на свою голову… Зар не испытывал к нему особенной симпатии, но со временем ему стала привычна немного утомительная роль старшего брата. И несколько раз он действительно в самый последний момент успевал удержать Хекки на краю серьезных проблем.

Ему не было скучно.

Но очень хотелось поскорее обрести свободу.

Там, за пределами храмовых стен, была жизнь — настоящая, яркая, полная радостей и открытий. Зар мечтал о ней каждый день. Он жадно расспрашивал Та Хана обо всем, что происходило снаружи, но, конечно же, не мог насытиться этими рассказами…

Он понимал, что убежать из храма не получится — это было слишком опасно и безрассудно. Да и несвоевременно. Оставалось только ждать… Просто ждать того дня, когда ему наконец будет официально позволено выйти за ворота в город.

И потому Зар даже не испытал большой радости, когда узнал о предстоящем ему повторном экзамене. Это уже не было для него чем-то долгожданным, волшебным, решающим. Он в любом случае достиг того возраста, когда экзамен неминуем. И он был уверен в своих силах и своем мастерстве.

А радость… она выгорела в нем много лет назад.

Он прошел испытание легко, будто и не заметил его.

В конце концов, ему было уже не тринадцать лет, а почти семнадцать.

Всего лишь семнадцать… Еще целый год предстояло вытерпеть до того момента, когда ему будет дарована возможность покинуть храм.

Жизнь в театре сильно отличалась от будней в танцорской школе. В ней было больше осмысленности и долгожданной свободы. После репетиций Зар получал в свое распоряжение гораздо больше личного времени. И с радостью тратил его на книги в библиотеке. Он вгрызался в сложные исторические трактаты, проглатывал описания путешествий и ближних стран, вдумчиво изучал карты военных действий прошлого и различные жизнеописания выдающихся людей.

И с нетерпением ждал встреч с Та Ханом, которому уже давно привык доверять.

За годы общения со своим родичем он абсолютно сжился с мыслью, что однажды не просто уйдет из храма, но отправится прямиком на церемонию возложения золотого венца Продолжателя. Осознание этого факта больше не пугало и не удручало. Оно стало естественным, как дыхание и биение сердца.

Жить такой двойственной жизнью было странно и порой мучительно. Зара угнетала необходимость постоянно делать вид, будто дела театра что-то значат для него… Он ненавидел ложь и потому предпочитал просто молчать.

Это было не так уж и трудно. Став одним из актеров, Зар удостоился почти персональных апартаментов — теперь он делил свою спальню не с десятком шумных и глупых мальчишек, а с одним только человеком, который никогда его не раздражал.

Шен даже не представлял, как он обрадовал своего старшего друга, когда позвал его жить вместе. Вот уж кто действительно был наилучшим соседом по комнате… За год работы в театре этот странный мальчик со взглядом обращенным в невидимые миры почти не изменился. Он подрос, но не особенно сильно. Его голос остался таким же мелодичным, как был, а глаза по-прежнему казались Зару слишком нездешними. Вот уж кто действительно был создан для танца… Когда Шен думал, что никто его не видит, он оставался в своих сказочных мирах — его пальцы сплетались в удивительные узоры, руки тянулись в невидимые дали, а по лицу скользили тени несбывшегося. Он танцевал не для кого-то… Танец был его сутью, его дыханием, его жизнью.

И Зар уже заранее грустил, понимая, что очень скоро их пути разойдутся в разные стороны.

Ощущение опасности, холодное и пронзительное, как порыв зимнего ветра, пришло внезапно, когда Зар совсем его не ждал.

Это случилось незадолго до первого выступления Шена в роли Феи Снов, в то лето, когда Зар впервые за много лет испытал чистое, ничем незамутненное ощущение счастья. В то лето, когда он наконец-то получил право выйти за пределы храмовых стен.