Болтливые куклы (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde". Страница 29

— Здравствуй, Зар.

Мужчина отстегнул вуаль и плотно приложил ладонь к груди. Зар сделал то же самое и добавил вежливый короткий поклон. Лицо гостя казалось смутно знакомым, но все же недостаточно, чтобы вспомнить, кто он.

— Меня зовут Та Хан, — сообщил мужчина. — Ты, должно быть, уже хорошо знаешь мое имя по рассказам сестры.

О да… Он знал.

Это был тот самый человек, которого Кеми выбрала себе в мужья. Тот самый человек, который обещал белому изгою защиту и покровительство.

— Зачем вы пришли? — едва сдерживая гнев, спросил Зар. — Я не приглашал вас! Я не давал своего согласия на эту встречу!

— Я знаю. Знаю… — мягко ответил Та Хан. — Не сердись, юноша. — Быть может, это и против правил этикета, но у нас больше нет времени на вежливость. Великий Вершитель очень ослаб. В последние месяцы все говорят только о том, что очень скоро он уже не сможет править. Нашему народу нужен Продолжатель, нужен наследник.

— И что с того? — отрывисто бросил Зар. — Меня это уже пять лет, как не касается! Меня выкинули из этой игры прежде, чем я смог осознать, чего мне это будет стоить! Там, — он кивнул в сторону храмовых ворот, есть еще целая куча претендентов на власть!

— Да. Пятеро. Но твоя кровь — самая чистая. И ты все еще имеешь право на венец Продолжателя. Более, чем кто-либо их этих пяти.

— Не имею. Лицом не вышел! — время было к обеду, Зар устал и хотел есть, у него снова разболелась нога, и не было никакого желания тратить свое драгоценное свободное время на пустые слова.

Та Хан не стал спорить. Он печально покачал головой. А когда заговорил снова, голос его был еще тише и спокойней.

— Зар… Ты прав, прошло уже пять лет со дня твоего ухода из семьи. И я понимаю, как много у тебя было отнято в эти годы. И как это изменило тебя. Но за это время не только твоей жизни коснулись перемены. Там, снаружи, мир тоже не стоит на месте. И даже более чем. Ситуация поменялась, и давно. Уже два года, как Вершитель тяжело болен. И никто не знает, сколько еще он продержится. Может быть, год, может — пять лет… Едва ли больше, скорее уж меньше. В городе стало… тревожно. Приближенные к Вершителю семьи пребывают в полном хаосе — Совет не может выбрать Продолжателя.

— Ну так я тем более не сделаю эту задачу проще, — сердито фыркнул Зар.

— Как знать, друг мой… как знать.

— Но я не хочу быть Продолжателем! Мне не нужна власть… — Зар смотрел на Та Хана почти с отчаянием. Он ничуть не кривил душой.

— А кем же ты хочешь быть? Неужели танцором? — в голосе родича послышалась неприкрытая насмешка. Впрочем, она не была язвительной. Скорее — снисходительной и усталой. — Или ты надеешься сбежать отсюда, когда станешь старше и тебе позволят выходить в город? И что тогда? Наймешься к бродячим артистам? Или откроешь свой театр в соседнем городе? Ведь ты больше ничего не умеешь делать… И у тебя нет ни денег, ни друзей в обычном мире. На что ты рассчитываешь, Зар?

На что?..

Он не знал.

И это было хуже всего.

— Я… — он пытался подобрать слова, но никак не мог, — я…

— Ты зря забыл свое настоящее имя, Зар-Фа Тадэ. Я полагаю, тебе следует его вспомнить, — Та Хан поднялся с каменной скамьи и еще раз приложил руку к сердцу. — Мне пора идти. И тебе, наверное, тоже. Увидимся через несколько дней.

Зар ничуть не покривил душой, когда сказал, что не желает взваливать на свои плечи бремя власти. В детстве он не особенно задумывался над этим — тогда венец Продолжателя прочно возлежал на голове отца. Да и сам Вершитель был в прекрасном здравии… А потом в мире не осталось ничего, кроме обиды и танцев.

Но теперь… Теперь все изменилось.

Уже после первого визита сестры он думал о своем предназначении и о том, чего ему на самом деле хочется. Думал много и трудно. И мысли эти были неутешительны. Зар в самом деле (тут Та Хан не ошибся…) надеялся в скором времени благополучно удрать из храма. Он не раз слышал, что актерам, выступающим в храмовом театре довольно быстро предоставляется такая возможность. Даже если они не достигли надлежащего возраста.

Однако что делать дальше, Зар представлял себе весьма смутно.

Разумеется, ни в какой другой театр он бы больше не пошел. Спасибо, и так хватило на всю жизнь.

Скорее уж отправился бы в долгое увлекательное путешествие. Купил бы себе хорошего коня, вина и большую заплечную сумку… А там — куда занесет. Все лучше, чем тешить храмовую публику.

Не так и плох был этот план. Но для его исполнения требовалось одно важное условие — появление наследника. Только тогда никому уже совершенно ненужный Зар получил бы полное моральное право распорядиться своей судьбой так, как ему захочется. И до той поры ему следовало смирить свои желания и терпеливо ждать, не подвергая опасности ни себя, ни свою семью.

Но становиться Вершителем Зар не хотел. И знал это наверняка.

Он был уже достаточно взрослым, чтобы не тешить себя иллюзией, будто жизнь наследника подарит ему продолжение тех счастливых лет, когда отец еще был жив. Зар понимал, какая это огромная ответственность, и насколько трудна жизнь властителя.

Он предпочел бы свободу. Свободу от своего именитого рода — и от радости быть частью семьи, и от тяжести чувства долга.

Он предпочел бы… Но судьба по привычке все решала за него.

Когда Та Хан снова пришел в храмовую беседку для свиданий, Зар твердо решил, что даст ему отрицательный ответ. Но он не успел и двух слов связать, как гость начал рассказывать о делах в Совете, о жизни в городе, об отношениях между родами Основной ветви… И чем дольше говорил Та Хан, тем мрачней становился Зар. С ним давно никто не вел беседу вот так — на равных. И его очень давно так мастерски не загоняли в угол. По всему выходило — если он не согласится выйти на сцену политической игры, то будет просто трусом недостойным своего отца, своего рода и своего истинного имени.

— И что я должен делать? — спросил он, глядя на широкие светлые ладони Та Хана, спокойно лежащие на поверхности мраморного стола. Почему-то эти спокойные руки внушали ему больше доверия, чем все остальное.

— Пока — просто дать свое согласие. Этого будет достаточно. Сейчас — не время для заметных действий. В ближайшие несколько месяцев, а возможно и лет нам для начала предстоит построить тот фундамент, на котором позже вырастет твоя сила.

— Просто согласие? И ничего более?

— Да. Я знаю, что твоему слову можно верить.

Зар невольно фыркнул, не сдержав досады.

— Однажды я уже дал слово, что никогда не буду проявлять притязаний на золотой венец…

— Ты дал его людям своей семьи. Теперь я тоже вхожу в их число и имею право вернуть тебе это слово. И я делаю это, Зар-Фа. А еще я сделаю все, чтобы однажды именно ты стал Вершителем.

— Но… — Зар наконец поднял глаза на своего родича, — но почему?

— Если бы ты видел своих конкурентов, друг мой, ты бы понял это.

С того дня время словно сорвалось с места и понеслось вперед подобно дикому степному жеребцу. Дни мелькали один за другим, и Зар не заметил, как сменился один год, а затем — и другой. Его жизнь больше не казалась ему пустой и нелепой, она обрела смысл. У него появилась цель — пусть отдаленная, но зримая.

Видят боги, он не просил для себя именно этого… Но если судьба так неуклонно толкает его на путь борьбы и великих деяний… то кто он, чтобы спорить с волей высших сил?

Зар не особенно верил в могущество Великой Богини и всех остальных богов тоже, но он чувствовал, что существует нечто огромное и непостижимое, что связывает нити судеб в непредсказуемые узоры. И знал — эта высшая сила уже выбрала для него не только узор, но и форму полотна.

Он стал собранней и спокойней. Он стал сильней и выше. На репетициях ему ничего не стоило удержать на вытянутых руках партнера по танцу. И ничего не стоило стерпеть любую насмешку.

Впрочем… их почти и не стало, этих насмешек. Понемногу мальчишки даже забыли его первое, такое обидное прозвище и называли уже не Водяным, а Белым Змеем. Что гораздо благозвучней и ближк к истине… Да к тому же после той драки с Акатой некому стало вынашивать планы мести или устаивать мелочные каверзы. Сам красавчик так и не оправился до конца — из Дома целителей его отправили прямиком в Скорбную обитель, где жили собиратели подношений для храма. С новым лицом Аката как нельзя лучше подходил на роль уличного попрошайки. А других охотников обижать Белого Змея в танцорской школе больше не нашлось.