Жестокие слова - Пенни Луиз. Страница 31

Он сел на стул, как всегда немного нервничая, боясь сморозить какую-нибудь глупость. Агент Лакост помогла ему. Когда они собирали бумаги к этому совещанию, она увидела его дрожащие руки и шепнула ему, что, может, на сей раз ему лучше только слушать.

Морен удивленно посмотрел на нее:

– А они не будут считать меня идиотом? Если мне нечего сказать.

– Поверь мне, молчанием на этой работе не заработаешь себе волчьего билета. Ни на какой работе. Расслабься. Говорить сегодня буду я, а завтра посмотрим. Хорошо?

Он посмотрел на нее, пытаясь понять, какими мотивами она руководствуется. Он знал, что у всех есть свои мотивы. У одних – доброта, у других – нет. А Морен достаточно прослужил в полиции Квебека, чтобы знать, что многие в этом достойном учреждении вовсе не руководствуются в своих действиях любовью к ближнему.

Там царила жесткая конкуренция, а уж тем более среди тех, кто хотел попасть в отдел по расследованию убийств, самое престижное подразделение. И получить возможность работать с самим старшим инспектором Гамашем.

Морен всего одним пальцем зацепился за эту работу и теперь висел, как на ниточке. Один неверный шаг – и его выставят за дверь, а через секунду о нем забудут. Он не допустит, чтобы это случилось. И он инстинктивно чувствовал, что сейчас для него поворотный момент. Искренна ли с ним агент Лакост?

– Итак, что у нас есть?

Бовуар стоял у листа бумаги, закрепленного на стене рядом с картой деревни.

– Мы знаем, что убили его не в бистро, – начала Лакост. – Но нам до сих пор неизвестно, где это произошло и кто он такой.

– И почему его тело переместили в бистро, – сказал Бовуар.

Он сообщил об их посещении семейства Пуарье – mere et fils. [45] После этого Лакост доложила, что? ей и Морену удалось узнать про Оливье Брюле.

– Ему тридцать восемь лет. Единственный ребенок в семье. Родился и воспитывался в Монреале. Отец – административный работник на железной дороге, мать – домохозяйка, ныне покойная. Получил хорошее образование. Учился в школе «Нотр-Дам де Сион».

Брови Гамаша взметнулись. Это была одна из ведущих частных католических школ. Анни тоже училась там, правда, несколько лет спустя после Оливье; ее воспитывали строгие монахини. Его сын Даниель отказался учиться в этой школе и предпочел менее жесткую общеобразовательную школу.

Анни изучала логику, латынь, осваивала умение разруливать конфликты. Даниель научился сворачивать косячки. Оба выросли порядочными, достойными людьми.

– Оливье получил магистерскую степень по бизнес-администрированию в Монреальском университете, работал в банке «Лорентьенн», – продолжала агент Лакост, читая свои записи. – Он работал с элитными корпоративными клиентами. Судя по всему, очень успешно работал. Потом уволился.

– Почему? – спросил Бовуар.

– Точно не известно. Завтра у меня назначена встреча в банке, а еще разговор с отцом Оливье.

– Что насчет его личной жизни? – спросил Гамаш.

– Я говорила с Габри. Они стали жить вместе тринадцать лет назад. Габри, которому тридцать семь, на год моложе Оливье. Он работал тренером в фитнес-клубе Ассоциации молодых христиан.

– Габри? – переспросил Бовуар, представив себе этого крупного рыхлого человека.

– Такое случается даже с лучшими из нас, – заметил Гамаш.

– Когда Оливье оставил работу в банке, они продали квартиру в Старом Монреале и переехали сюда, купили бистро и поселились над ним. Только тогда это было не бистро. Это был магазин строительных товаров.

– Неужели? – спросил Бовуар.

Он не мог себе представить что-то другое на месте бистро. Он попытался вообразить лопаты для снега, аккумуляторы, лампочки, свисающие с открытых балок или установленные перед двумя каминами. У него ничего не получилось.

– Но послушайте, что я вам скажу. – Лакост подалась вперед. – Я нашла это в документах земельного кадастра. Десять лет назад Оливье купил не только бистро, но и дешевую гостиницу. И на этом не остановился. Он купил все. Гастроном, пекарню и книжную лавку Мирны.

– Все? – переспросил Бовуар. – Он владеет всей деревней?

– Почти. Я думаю, этого никто не знает. Я говорила с Сарой в ее пекарне. С месье Беливо в гастрономе. Они говорят, что арендовали помещение у какого-то человека в Монреале. Аренда долгосрочная, плата невысокая. Чеки они отправляли в одну компанию с цифровым названием. [46]

– Оливье – это компания с цифровым названием? – изумился Бовуар.

Гамаш внимательно слушал, не пропуская ни слова.

– Сколько же он заплатил? – спросил Бовуар.

– Семьсот двадцать тысяч долларов за все.

– Ого! – воскликнул Бовуар. – Это же целая гора денег! И где он столько взял? Кредит?

– Нет. Заплатил наличными.

– Ты сказала, что у него умерла мать. Может быть, он получил наследство?

– Сомневаюсь. Она умерла всего пять лет назад, но я попытаюсь выяснить, когда буду в Монреале.

– Ищи деньги, – сказал Бовуар.

При расследовании преступления, в особенности убийства, это было избитой истиной. А тут, кстати, оказалась большая сумма наличностью. Бовуар закончил делать запись на прикнопленном к стене листе бумаги, потом сообщил о том, что было обнаружено коронером.

Морен слушал как зачарованный. Вот, значит, как расследуются убийства. Не по тестам ДНК и чашкам Петри, не по ультрафиолетовым сканам или чему-то еще, что можно получить в криминалистической лаборатории. Все это, конечно, способствовало раскрытию преступления, но настоящая лаборатория была вот здесь, перед ним. Он посмотрел на человека, сидевшего напротив него, – тот тоже молчал, только слушал.

Старший инспектор Гамаш на мгновение отвел взгляд своих карих глаз от инспектора Бовуара и посмотрел на молодого агента. Улыбнулся.

Вскоре после совещания агент Лакост направилась в Монреаль, агент Морен – домой, а Бовуар и Гамаш медленно двинулись через каменный мостик назад в деревню. Они прошли мимо темных окон бистро и на широкой веранде гостиницы увидели Оливье и Габри.

– Я оставил вам записку, – сказал Габри. – Поскольку бистро закрыто, мы все идем на обед. Вы тоже приглашены.

– Опять к Питеру и Кларе? – спросил Гамаш.

– Нет. К Рут, – ответил Габри и был вознагражден их ошарашенными взглядами.

Ему вдруг показалось, что кто-то вытащил пистолет и навел его на двух дюжих офицеров Квебекской полиции. У старшего инспектора Гамаша вид был удивленный, тогда как Бовуар казался испуганным.

– Наверное, вам лучше надеть бронежилет, – шепнул Габри Бовуару, пока тот поднимался по лестнице на веранду.

– Ну уж нет, я туда не пойду. А вы? – спросил Бовуар у Гамаша, когда они вошли внутрь гостиницы.

– Ты что, шутишь? Упустить возможность увидеть Рут в ее естественной среде обитания? Я ни за что не откажусь от такого шанса.

За двадцать минут старший инспектор успел принять душ, позвонить Рейн-Мари, надеть свободные брюки, голубую рубашку, галстук и кардиган верблюжьей шерсти. Бовуара он нашел в гостиной – тот сидел с пивом и пакетиком чипсов.

– Вы точно не передумали, patron?

Да, искушение было, Гамаш не мог не признать этого. Но он отрицательно покачал головой.

– Я буду держать свечку в окне, – сказал Бовуар, глядя, как его шеф покидает гостиницу.

Обшитый вагонкой дом Рут находился совсем рядом и выходил на деревенский луг. Он был небольшой, с крыльцом и двумя фронтонами на втором этаже. Гамаш уже бывал здесь, но всегда с блокнотом наготове – записывать ответы на вопросы. И никогда – гостем. Он вошел, и все лица повернулись к нему, и все двинулись в его сторону. Мирна успела первой.

– Бога ради, вы взяли свой пистолет?

– У меня нет пистолета.

– Что значит – нет?

– Пистолет – штука опасная. А зачем вам пистолет?

– Чтобы пристрелить ее. Она пытается нас убить. – Мирна ухватила Гамаша за рукав и показала на Рут, которая бродила среди гостей в грязном фартуке, с ярко-оранжевым подносом в руках.