Подвиг - Тодоровский Валерий Петрович. Страница 24

— Какие ощущения, когда в человека стреляешь? — спросил Игорь.

— Никаких, — усмехнулся Мишка. — Только хочется успеть первым на курок нажать.

За соседним столом хохотала какая-то компания, парни и девчонки. Мишку раздражало чужое веселье.

— А когда в тебя? — спросил Игорь.

— Сначала страшно. Потом привыкаешь… Нас как-то духи в ущелье заперли — ни вперед, ни назад. Мы в гору полезли — двадцать человек…

За соседним столом снова грянул смех. Фужер лопнул в Мишкиной руке, кровь брызнула из ладони.

— Смешно, да?! — заорал он, вскакивая. — Восемнадцать пацанов положили за пять минут — смешно?!

Он рванул скатерть с соседнего стола. Стекло полетело на пол, завизжали девчонки. Игорь и Блоха повисли у Мишки на плечах.

Игорь молча вел машину, время от времени отхлебывая из бутылки. Блоха сидел рядом. Сзади Соня держала на плече Мишкину голову, гладила, как ребенка:

— Все хорошо, все в порядке. Ты самый сильный, самый лучший. Я думала о тебе, и ты вернулся. Сейчас приедем ко мне, и ты мне все расскажешь. Будешь долго рассказывать, а я буду слушать и все пойму…

Мишка кивал согласно.

— Игорь, останови, — велела Соня у теткиного дома.

Они вышли с Мишкой.

Игорь и Блоха смотрели им вслед. Потом Игорь ожесточенно врубил скорость и до упора выжал газ.

— В Афган хочу, — сквозь зубы сказал он. — Выжить сегодня, выжить завтра — жизнь полна смысла… Взво-о-од! — вдруг заорал он. — К бою!

Он на полной скорости вылетел на встречную полосу и понесся между сигналящих машин, бросая руль из стороны в сторону.

— Ого-онь! Ура-а-а!

— С ума сошел?! Тормози! — Блоха вцепился в руль, потом выдернул ключ из замка.

Машина подкатилась к тротуару.

— Идиот, — сказал Блоха. Он вышел, бросил ключ на сиденье и изо всех сил хлопнул дверью.

Игорь достал бутылку и допил.

Мишка и Соня лежали рядом, обнявшись. Одежда разбросана была по комнате — от двери до кровати. Скомканное одеяло сползло на пол. Соня осторожно прикасалась губами к его шрамам — на скуле, на плечах, на груди.

— А я сначала испугалась, когда тебя увидела, — тихо сказала она. — Мне показалось, ты страшный стал. Как в детстве, когда я тебя боялась…

— Я не могу остаться? — спросил Мишка.

Соня отрицательно покачала головой.

— И что теперь? — спросил Мишка.

— Не знаю… — Соня положила голову ему на грудь. — Мне иногда кажется, что все мы — старые, старые старики. Все в прошлом… Мечтали, надеялись. Думали — вот-вот что-то случится, что-то изменится, начнется что-то главное… Ничего не случилось. И уже не случится. Будем доживать жизнь, каждый свою. Будем иногда собираться — и вспоминать…

С трудом ловя равновесие, Игорь стащил нога об ногу туфли и пошел в свою комнату.

Отец стоял в дверях кабинета.

— Игорь, я сегодня разбирал книги в моем шкафу. Там нет половины книг!

— Можно подумать, ты хоть одну из них собирался открыть…

— Игорь, ты пропиваешь мои книги! Ты уже воруешь в собственном доме! Тебе не кажется, что ты дошел до точки?!

— А тебе не кажется, что в этой стране уже невозможно жить?! — крикнул Игорь. — Хотя — кому как, — язвительно добавил он. — Ты в порядке! Ты им служишь верой и правдой. «Зато мы делаем ракеты»! А тебе за это поводок подлиннее и побрякушки на ошейник! — указал он на ордена за стеклом в серванте.

— Я свободный человек! — крикнул отец. — Я плевать хотел, какая власть на дворе! Я вот этими руками, своей головой заработал право плевать на них! Я буду нужен при любой власти. Не они мне, а я им! А ты — раб этой системы, которую ты ненавидишь!

Отец ушел было в кабинет, но тут же выбежал снова:

— Ничтожество! Ни на что не годный, ни на что не способный! Тебя даже любимая женщина презирает, потому что ты ничтожество!.. Пей, спивайся! Не жалко! — Он захлопнул за собой дверь.

Мишка открыл на звонок — и замер. На пороге стоял милиционер.

— Гражданин Шищенко? — сухо спросил он.

— Да…

— Оперуполномоченный уголовного розыска старший лейтенант Сизов, — показал он удостоверение. — Вы были восемнадцатого мая в десять тридцать утра на улице Новощукинской, дом девять, квартира шестьдесят четыре?

Мишка облизнул пересохшие губы.

— Нет…

— Ну, на нет и суда нет, — сказал милиционер. Посмотрел на вытянувшуюся Мишкину физиономию и захохотал.

В дверях рядом с ним появился Конструктор.

— Извини… — изнемогая от смеха, он хлопнул Мишку по плечу. — Мент, что с него взять! И шутки у него ментовские… Ой, не могу!.. Ты иди пока, — кивнул он оперу. — Можно?..

Не дожидаясь приглашения. Конструктор поднял большую картонную коробку и протиснулся мимо неподвижного Мишки в квартиру.

— Я же говорил — везде наши. И в ментовке тоже… Здравствуйте, — поздоровался он с Таней. — А это вам, от ребят, для маленького!

Он открыл коробку и, как Дед Мороз, начал вынимать банки, бутылочки, пакеты:

— Ну, тут фрукты, персики, пеленки-распашонки — разберетесь. А это соска импортная — из наших-то или совсем не течет, или ручьем льется.

— Ой, спасибо… — Таня всплеснула руками, восторженно глядя на все это богатство.

— Если что-то нужно, лекарства там, не дай бог, — вы сразу звоните, не стесняйтесь… — Конструктор огляделся в комнате и вздохнул: — Да-а… Небогато живете, прямо скажем…

— Нет, ничего, спасибо, — сказала Таня. — Я скоро работать пойду…

— Куда, если не секрет?

— На швейную фабрику. Тут рядом. У них ясли есть…

Конструктор понимающе кивнул.

— Сюда можно? — он вошел на кухню. Мишка закрыл дверь и сел напротив, напряженно ссутулившись.

— Да-а… — снова протянул Конструктор, разглядывая обколотый кафель и ржавую мойку. — Нельзя так жить, Миша. Стыдно так жить…

Мишка молчал.

— Отцу памятник до сих пор не поставил… Ну ладно, ему-то уже все равно, ты о них подумай, — кивнул он на дверь. — Жена с исколотыми пальцами, с утра до вечера не разгибаясь над машинкой, а кругом тысяча недотраханных баб с мужьями-алкоголиками. Пацан в вонючих яслях, в непросыхающих пеленках…

— Это не твое дело! — не выдержал Мишка.

— Но самое страшное, Миша, не это, — продолжал Конструктор. — Самое страшное будет лет через пятнадцать. Когда твой сын тебя спросит: папа, почему мои одноклассники живут как люди, а мы живем в говне? Почему мы люди второго сорта? И тебе, — уткнул он палец в Мишку, — придется что-то ему отвечать!

Он помолчал, глядя на Мишку.

— Разве тебе Толик не передал, что мы встречаемся?

— Я с вами больше не пойду. Меня не этому в Афгане учили.

— А это не детские шалости, Миша — «я с вами больше не играю»! Ты деньги взял!

— Соберу — отдам.

— Не-ет! — засмеялся Конструктор. — Ты не понимаешь: ты взял деньги! Сам взял! Я тебе их в карман не засовывал! Теперь ты просто так уйти не можешь!

— Ты что, пугать меня пришел? Я не фраер, меня на понт не возьмешь! Сказал — не пойду, значит, не пойду!

— Хорошо, — тотчас мирно улыбнулся Конструктор. — У нас тут труп нечаянно образовался. Очень глупый человек. Очень жадный… Вот мы на тебя его и повесим. И десять свидетелей будет. И оперу Сизову благодарность от начальства…

Мишка вскочил и сгреб его за ворот.

— Не надо делать резких движений, — Конструктор аккуратно освободился. — Я тоже не в стройбате служил… Только так можно уйти, Миша…

Он встал, вытащил деньги.

— Да, кстати, твоя доля.

— Я не возьму, — угрюмо сказал Мишка.

— Это уже ничего не изменит, — Конструктор положил деньги на стол. — И не пропадай, пожалуйста, надолго, а то ребята волнуются.

Когда он вышел, Таня заглянула на кухню с какими-то банками в руках:

— Нет, ты посмотри: детское питание! Я все магазины обегала и не нашла, а тут на два месяца хватит! И ползунки, и подгузники! — счастливо улыбаясь, сказала она. — Какие у тебя друзья замечательные!