Заезд на выживание - Фрэнсис Феликс. Страница 18

— Целый год! — воскликнул он и побледнел. — О господи! Да я тут с ума сойду!

— Постараюсь вытащить тебя как можно скорей, но не хочу слишком обнадеживать.

Я смотрел на Стива — тот стоял, сгорбившись, опустив голову, и от этого казался еще меньше ростом. Может, он и был самонадеянным и эгоистичным типом, раздражавшим любого, кто с ним сталкивался, но в то же время он, вне всякого сомнения, был одним из лучших в своей нелегкой и выматывающей все силы профессии. Он был безобидной жертвой неведомых мне обстоятельств и уж никак не убийцей — в последнем я был совершенно уверен. И не заслуживал, чтоб его держали в этом кошмарном месте.

Мне даже показалось — Стив вот-вот расплачется. Возможно, впервые за все время он осознал, в какую попал переделку, и радоваться тут определенно было нечему.

Мне страшно не хотелось оставлять Стива в таком состоянии. За годы работы мне приходилось оставлять своих клиентов в тюрьме, и спектр их эмоций отличался невероятным разнообразием — от бешеной ярости до полного равнодушия. Видеть это было нелегко, но впервые за все время я разделял гнев своего клиента. Так, погоди минутку, сказал я себе, он ведь никакой не твой клиент и быть им не может.

Я всегда радовался, когда удавалось вырваться с работы и приехать к Полу Ньюингтону. Он совсем не похож на тех людей, с которыми мне приходится общаться ежедневно. Начать с того, что я, кажется, ни разу не видел его в галстуке и почти никогда — в пиджаке. Дома он обычно носил синие джинсы с протертыми коленями и обмахрившимися внизу брючинами. А сегодня по случаю моего приезда вырядился в черный свитер с надписью «Motorhead», выведенной зигзагообразными, похожими на молнии, буквами. На мой взгляд, не самый лучший выбор, когда принимаешь владельца одной из лошадей.

Но именно поэтому, наверное, он мне и нравился. Пол говорил: лошадям плевать, в чем он к ним выходит, пусть даже в домашнем халате и тапочках. Так к чему выряжаться перед владельцами? И я проявил такт и не стал напоминать ему, что не лошади платят ему за содержание, питание и тренировки. Кстати, то была одна из причин, по которой ему так и не удалось добиться больших достижений. Богатые владельцы любят, когда ими восхищаются, когда тренеры проявляют к ним особое почтение. А богатые владельцы всегда покупают лучших лошадей.

И вот Пол постепенно растерял своих богатых владельцев, они разбежались к другим тренерам, более почтительным и сговорчивым. Сам я дважды подавлял такое желание, уж очень мне нравилась непринужденная атмосфера его хозяйства. Полная противоположность столь хорошо знакомой мне, строгой и формальной обстановке в залах суда.

Мы с Полом обошли денники, кругом суетились конюхи: вычищали навоз, раздавали лошадям корм, наливали свежую воду. Сэндмен выглядел просто чудесно — золотисто-коричневая шкура отливала блеском, никаких признаков усталости или травм от последних субботних скачек в Сэндоуне.

Я подошел, похлопал его по шее.

—Хороший мальчик, — тихо произнес я. — Кто тут у нас хороший мальчик, а?

Он шумно выдохнул через крупные ноздри, затем повернул голову, посмотреть, нет ли для него чего-нибудь вкусненького. Я никогда не приходил в конюшню, не набив предварительно карманы яблоками, и сегодняшний день не был исключением. И вот Сэндмен благодарно принял угощение, а затем стал шумно жевать, роняя слюну и огрызки яблока на подстилку. Я еще раз потрепал его по холке, отчего он тут же поднял морду, а затем опустил, словно соглашаясь со мной. И мы с Полом отошли.

—Увидимся утром, мальчик мой, — сказал я напоследок, уже выйдя в проход. Меня часто занимал один вопрос: осознают ли братья наши меньшие всю глубину человеческой привязанности к ним?..

Как всегда, Лаура, жена Пола, приготовила нам ужин. И вот мы уселись на кухне за белый сосновый стол и начали с аппетитом поглощать ее знаменитые макароны с сыром и луком. Вскоре разговор неизбежно перешел к самой животрепещущей теме в мире скачек.

— Как думаешь, это он убил? — спросил Пол.

— Кто? Стив Митчелл?

— Угу, — пробормотал он, запихивая в рот очередную порцию пасты.

— Ну, во всяком случае, улики говорят именно об этом, — ответил я.

— Куда только катится наш мир? — философски заметил он. — Знаешь, когда я еще только учился держаться в седле, такое понятие, как дружба, не было пустым звуком.

Пол до сих пор носит розовые очки, ударяясь в воспоминания о добрых старых временах, подумал я. Соперничество между жокеями существовало всегда и порой принимало самые жестокие формы. И, кажется, еще в девятнадцатом веке, во времена великого Фреда Арчера, заставить соперника опоздать на поезд и пропустить тем самым скачки было весьма распространенной практикой, не менее действенной, чем просто обогнать его на пути к финишу.

— Ну а сам-то ты как думаешь? Он это или нет? — спросил я Пола.

— Откуда мне знать, — проворчал он. — Тебе виднее, ты его адвокат.

— Только полный идиот мог оставить все эти улики, — сказал я. — Орудие убийства принадлежало ему и осталось в теле жертвы. В тот самый день Стив отправил Барлоу текстовое сообщение, где говорилось, что он приедет и разберется с ним.

— А мне казалось, Стив Митчелл куда как умней, — качая головой, заметил Пол. Он уже вынес приговор обвиняемому, не дождавшись вызова свидетелей зашиты.

—Лично я не уверен, — сказал я. — В деле много вопросов, которые пока что остаются без ответа.

— Но если не он, тогда кто? — спросил Пол. — Все знают, что Митчелл терпеть не мог Барлоу. Эти двое всегда ненавидели друг друга.

— Рено Клеменс мог таким образом устранить главных соперников, — заметил я. — Ему прямая выгода.

— Да будет тебе! — воскликнул Пол. — Может, Рено и чертовски хороший жокей, но уж никак не убийца. Да у него просто ума на это не хватит!

— У него могли быть помощники, которым ума не занимать, — возразил я.

Пол лишь отмахнулся и наполнил вином бокалы.

— Случайно не знаешь человека по имени Джулиан Трент? — спросил я его, воспользовавшись паузой.

— Нет, — ответил Пол. Лаура тоже покачала головой. — Он что, жокей?

— Нет, — сказал я. — Ладно, неважно. Просто к слову пришлось.

—Кто он такой? — спросил Пол.

—Да один из бывших моих клиентов. Пару раз его имя всплывало в связи с Барлоу, вот я и спросил, может, ты его знаешь. А так — неважно…

Минуту-другую мы молчали, целиком сосредоточившись на еде.

—А тебе известно, почему Барлоу и Митчелл так ненавидели друг друга? — спросил я.

—– Вроде бы тут замешана сестра Барлоу, — неуверенно произнес Пол. — Вроде бы у Митчелла был с ней романчик или что-то вроде.

— Стыд и позор! — неожиданно встряла Лаура.

— Почему? — спросил я ее.

— А ты что, ничего не знаешь? — И, заметив недоумение в моем взгляде, Лаура продолжила: — Да она покончила с собой, в июне!

— Как? — воскликнул я, удивленный тем, что Стив Митчелл не удосужился упомянуть об этом.

— На вечеринке, — ответила Лаура. — Видно, пребывала в депрессии и ввела себе огромную дозу обезболивающего.

— Но где она его раздобыла, это обезболивающее? — спросил я.

— Да она была ветеринаром, — пояснил Пол. — Специализировалась как раз на лошадях.

— Где?

— В Лэмбурне, — ответил Пол. — Работала там в ветеринарной клинике, большинство местных тренеров к ней обращались. Была, что называется, членом команды.

— Да ты должен помнить, — заметила Лаура. — По телевизору и в газетах подняли такой шум, только об этом и писали.

— В первой половине июня меня здесь не было, — сказал я. — Так что пропустил. — Я выезжал на Гибралтар к своему клиенту, обвиненному в отмывании денег. Длинная рука английских законов дотянулась и туда. — И на чьей же вечеринке это случилось?

— У Саймона Дейси, — ответил Пол. Я снова удивился.

— Он тренер, — пояснил Пол. — Специализируется на гладких скачках. Переехал в Лэмбурн из Миддлхема, что в Венслидейле, лет пять тому назад. — Наверное, поэтому я о нем не слышал. — Закатил прием в честь победы в Дерби. Ну, знаешь, с участием Перешейка.