Зеркало и чаша - Дворецкая Елизавета Алексеевна. Страница 75

— Ха! Я перестарался, уговаривая тебя брать пример с женщин древности! — воскликнул Хедин. — Смелость — хорошее дело, но это уже чересчур! Ты, женщина, хочешь одна встречать два корабля разбойников! И ты думаешь, что мы, мужчины, это допустим?

— Они ведь тоже не ждут, что их выйдет встречать одна женщина. Они удивятся, и мы уже кое-что выиграем. А вы будете ждать прямо за воротами. Ты тоже видел, у них нет на мачте красного щита!

— Но и белого я тоже не заметил! [23]

— А это значит, что они сами не знают, с чем идут сюда, с миром или войной. Хотят посмотреть сначала, что тут происходит и на что можно рассчитывать. Если мне повезет, я заставлю их дать мирные обеты раньше, чем они разберутся в наших плачевных делах. А если у меня не получится, мы все равно все погибнем, чуть раньше или чуть позже. Мы все равно не отобьемся, когда у нас нет и сотни против их двух. Выйти и умереть вместе со мной вы всегда успеете.

— Уж к этому мы не опоздаем! — заверил Хедин. Похоже, она его убедила. — Ну, попробуй! Такую смелость боги не дают просто так, с ней они дают и удачу. А мы с ребятами и в Валгалле хотим сидеть на хороших местах. А для этого надо прийти туда с достойным вождем. Ты — достойный вождь, Исбьерг, я всегда так думал. Если тебе не повезет, мы умрем вместе с тобой и вместе пойдем к Одину. Нет, пожалуй, к Фрейе! [24] — Хедин ухмыльнулся и даже слегка подтолкнул ее в бок.

Подобного свойского обращения между ними никогда не водилось, но Избрана не обиделась. Хитрый, жесткосердечный, но по-своему честный варяг таким образом выражал ей свою привязанность и преданность, а они стоили дорого.

Ворота закрылись, Избрана осталась одна в самом начале пристани. Вся варяжская дружина собралась на стене и выглядела довольно грозно. Дальше вдоль стены разместились посадские: сообразительный Хедин спешно загнал на забороло всех мужчин, кто вообще мог передвигаться, включая стариков и подростков, именно на них надев самые красивые и внушительные шлемы. Стена щетинилась копьями, пестрела щитами. То, что с других сторон не было вообще никого, с реки нельзя было разглядеть, и с пристани казалось, что крепость полна хорошо вооруженного войска.

Избрана стояла на берегу, только чайки скакали вокруг нее по песку и пронзительно кричали, перекрикивая ветер. Она сняла рукавицы, чтобы было видно золотые перстни и браслеты. Остывший на ветру металл холодил кожу, порывы трепали полы красного плаща, подбитого мехом. Сердце ее стучало так, словно она сама покинула землю, прошла по радужному мосту и стоит перед воротами, за которыми ждет ее бог, владыка мира. Будет это Сварог или Один, ей сейчас было все равно — среди варягов она привыкла относиться к богам славян и норманнов одинаково.

И ей вовсе не было страшно. После погребальных обрядов ее переполняло ощущение близости к небу, ее собственные умершие предки смотрели на нее из невидимых глубин, и она чувствовала, что стоит на плечах нескончаемо длинной цепи исполинов. Что ей были какие-то два корабля? Ее наполняли уверенность, спокойствие и сила, в душе поднималось такое воодушевление, что, казалось, она могла раскинуть руки и лететь, в своем красном плаще, как птица на крыльях. Больше всего эта женщина из рода смоленских князей страшилась несвободы, зависимости и беспомощности, а теперь она снова была вольна выбирать свой путь. Она радовалась испытаниям, которые давали ей возможность показать себя. И если ей выпадет судьба погибнуть, своим выбором она заслужит не меньший почет, чем те героини древности, подражать которым учил ее Хедин.

С усилием выгребая против ветра и течения, к детинцу подошел первый корабль. Еще издалека пришельцы заметили что-то красное на пустом берегу. По мере приближения это «что-то» превратилось в высокую, стройную женскую фигуру. И женщина явно была не из тех, кого опасность захватила врасплох и кто не успел укрыться. Она никуда не бежала, а спокойно ждала, повернувшись лицом к приближающимся гостям. Все в ней указывало на знатный род и высокое положение: гордая осанка, яркий красный плащ с золотой застежкой, белизна украшенных браслетами и кольцами рук, строгая и величавая красота лица. Она стояла у воды, как факел, раздуваемый ветром, и в этой одинокой неустрашимой гордости виделось нечто божественное.

А поодаль еще дымил погребальный костер, с которого не успели собрать прах и обгорелые остатки оружия. Пришельцам был ясен смысл этого сооружения. На краю безлюдного города их встретили только мертвые воины и женщина в красном плаще — точь-в-точь валькирия [25] , из небесных чертогов пришедшая за павшими. Все это вместе настолько поражало воображение гостей, что корабль застыл и даже подался по течению назад — гребцы в растерянности опустили весла, не решаясь править к берегу.

Женщина сделала приглашающий знак. Взгляд ее скользил по кораблю, выискивая вождя. Она знала, что искать его следует на носу, рядом со стягом. Таким большим красивым кораблем может владеть только знатный человек, а у него наверняка есть свой стяг, прославленный в битвах и окропленный кровью, с гордым и жутким именем — «Лебедь битвы», или «Пес Одина», или «Опустошитель земель» [26] .

И такого человека она вскоре нашла. Мужчина с горделивой осанкой стоял у борта, не сводя с нее глаз. Лица его было почти не видно под позолоченным шлемом с полумаской, виднелась только небольшая светлая бородка. Плечи его обтягивала кольчуга, позади оруженосец держал круглый красный щит с белым драконом и копье, броском которого вождь по обычаю начинает битву. Но сейчас он явно был растерян — вместо вражеского войска и вождя-соперника, в которого он должен был бросить это копье, напротив него стояла женщина, молодая, прекрасная, как валькирия, и грозная в своей отважной красоте.

Завидев ее приглашающий жест, вождь тоже сделал знак своим гребцам, и корабль ткнулся носом в песок. Но никто не спешил прыгать с него на берег, и в сердце Избраны поднялось ликование. Она добилась своего — она удивила их, смутила, заставила растеряться, а значит, сейчас она была хозяйкой положения.