Зеркало и чаша - Дворецкая Елизавета Алексеевна. Страница 77

— Они сказали, что к такой знатной женщине можно являться, только приведя себя самих в достойный вид, так что они надеются, ты извинишь их за небольшую задержку, — ухмыляясь, рассказывал Эйнстейн. — Чистят все оружие и щиты, только треск стоит, нашего бы Коля и Тормунда заодно туда отправить поучиться. А еще этот Хродгар ярл, который у них главный, спросил у меня, точно ли ты, хозяйка, сама правишь и у тебя мужа нет, — доверительно добавил он, склонившись к Избране. — Я сказал, что наша хозяйка никакому мужчине не уступит и достойного мужа ей найти не так-то просто. Он понял.

На третий день еты, наконец, явились. Хродгар ярл привел с собой полсотни самых знатных и прославленных из своих людей, и по ним было видно, что дружина и правда не потратила времени даром. Вся их одежда была чистой, на всех были цветные рубахи и плащи, на шеях блестели свежевычищенные серебряные и даже золотые гривны и цепи, на руках — браслеты и кольца. В знак мирных намерений из оружия каждый, не исключая самого Хродгара ярла, взял только меч. Волосы их тоже были вымыты и расчесаны, а кончики усов заплетены в тонкие косички. Такое Избрана увидела впервые, но не выказала никакого удивления. С ее стороны гости на пиру тоже выглядели неплохо: Хединова дружина, посадские старосты, остатки боярства в детинце. Конечно, присутствовали жрицы и маленький князь Вадимир. Принаряженные по мере возможности, плесковцы сидели взволнованные, неуверенные, но очень довольные, что после всех несчастий жизнь налаживается: у них снова есть власть, и даже устраивается пир с заморскими гостями.

Для такого случая Огняна дала нарядные скатерти с вытканным узором, достала серебряные и медные блюда, предназначенные для пиров в святилище. Угощение состояло из мяса и рыбы, варенных, печенных и жаренных всеми способами, было даже немного сыра и творога. Вместо пива подали брагу, изготовленную из березового сока, и еты, никогда о таком не слышавшие, были в восторге.

Но больше всех радовалась этому пиру Избрана. Пусть ему было далеко до тех, которые когда-то давались в Смоленске, но почему-то сейчас она чувствовала себя увереннее, чем во время своего недолгого правления в родных местах. И плесковцы, и гости смотрели на нее с почтением и восхищением. Для первых она была необходимой опорой и единственной надеждой на будущее, а для вторых — загадочной и прекрасной властительницей таинственной страны, в которой они все еще отчасти подозревали. Иной Мир. И Избрана не возражала.

Она не ошиблась, предположив, что Хродгару ярлу есть что рассказать. Но рассказ его превзошел все ожидания. Оказалось, что его семейная история удивительно схожа с историей смоленских Твердичей. Хродгар был младшим из двух сыновей Рагнемунда конунга, но значительно превосходил старшего знатностью рода.

— Моей матерью была королева Эйдехильд Мудрая, дочь конунга Гудлейва Могучего с острова Борнхольм, — рассказывал он, так вызывающе и дерзко вздернув свой острый нос, точно кто-то с этим спорил. — А Флоси родился от какой-то ирландской пленницы, рабыни, хоть он и рассказывает, что она-де дочь какого-то тамошнего короля. У них там в каждой долине свой король, и у каждого все богатство — три тощих коровы, из-за которых они вечно воюют между собой. Он родился от рабыни, и нрав у него всю жизнь был рабский — хитрый, коварный, подлый и трусливый. С тех пор как мне исполнилось двенадцать, я ни одного лета не сидел дома, а каждый год водил дружину за моря искать подвигов и славы! Я побывал в таких странах, о которых мало кто и слышал. Я был и на Рейне, и в Британии, и на Оркнейских островах, и во Фризии, и даже еще дальше, в тех землях, где все люди смуглы, как обожженная глина, а серебра и золота там полным-полно! Мой скальд споет тебе о моих походах. — Он кивнул на одного из своих людей, который, кроме меча, был вооружен еще красивой небольшой арфой. — А пока я был в море, этот подлец обделывал свои делишки дома! Отец не собирался делать его своим наследником, это ясно, как день, иначе он дал бы ему другое имя. Конунгов Етланда никогда не звали Флоси! Все наследство отец предназначал только для меня. Прошедшей осенью мой отец решил посвататься к йомфру Альви, внучке восточного конунга Ингольва. Но у нее уже был жених, один из гардских [29] князей, живший в Бирке, и он не пожелал уступить ее без боя. Они сражались, и жених был убит. Но и мой отец получил тяжелую рану. Он обручился с йомфру Альви, а свадьба была отложена до тех пор, пока он оправится от раны. Он не мог покинуть усадьбу, и я вместо него отправился собирать дань с наших подданных. А пока я был этим занят, рана моего отца воспалилась, и он умер! А вернувшись, я узнал, что эта сволочь Флоси, эта подлая гадюка, уже провозгласил себя конунгом на тинге и всех людей уговорил себя поддержать! Эта мерзкая собака каждому бонду вылизывал зад... Прости, госпожа. Всякой козявке он раздавал подарки, приглашал на пиры, ко всякому мелкому троллю ездил в гости в их конуры, чуть ли не детей нарекал у всяких недоумков, кто только имеет на тинге право голоса. Но по нашему обычаю, конунг даже после тинга еще не конунг, пока не примет священную чашу Фрейра. А она хранится в святилище, и извлекать ее можно только в присутствии всех членов рода, кто сейчас живет на свете. Поэтому без меня принять чашу Фрейра он никак не мог. Ему пришлось меня ждать. А когда я приехал, я, разумеется, возмутился. Какой-то раб и сын рабыни провозглашает себя конунгом Етланда, да еще ссылается на то, что его дед, дескать, правил каким-то ирландским болотом и его, видите ли, признал тинг! И еще что он старше на шесть лет! Конечно, отцу же надо было как-то обходиться, пока он не нашел достойной знатной жены и не заслужил право посвататься к моей матери, вот он и спал со всякими рабынями... Ну, короче, я сказал, что он не будет править Етландом, пока я жив. И в святилище он не войдет. И чашу Фрейра не получит, пока я жив. В общем... У нас случилась там целая битва между моими сторонниками и его, но моих было меньше...

— Но разве люди не понимали, что конунгом может быть только более знатный?

— Эти болваны говорили, что им нужен конунг, который будет сидеть дома и охранять их, а не ходить по морям, умножая только собственную славу. Ссылались на участь моего отца, который, понимаете ли, мог бы спокойно сидеть дома и взять в жены дочку кого-нибудь из них — они, дескать, были бы рады и счастливы породниться с конунгом! Кто бы сомневался! — Хродгар презрительно хмыкнул. — Вот только конунг не нашел бы большой чести в таком родстве! Они, знаете ли, не хотят, чтобы их следующий конунг, то есть я, погиб так же внезапно, за морем, оставив их без защиты. Им, понимаете ли, нужен такой, который будет лично присматривать за всеми их свиньями и попросятами... то есть поросятами, и слушать их дурацкие советы, и дарить им подарки, и поить их пивом на пирах. Подлый люд, короче. Но только другого конунга, кроме меня, у них все равно не будет.