Мертвый час - Введенский Валерий. Страница 27

Еще одна обнадеживающая новость. Та отходит в три часа. Если удастся увести Лешича в салон, с детьми на купальни не успеет.

– Значит, переговорим в другой раз, – с нарочитым равнодушием произнесла княгиня.

– А если после завтрака? Удели мне десять минут, пожалуйста.

– Три. Очень тороплюсь.

И не спеша принялась за очередной оладушек.

Они вышли в сад.

– Как ты знаешь, я сделал Наталье Ивановне предложение, а она его приняла, – начал Лешич.

Опять двадцать пять. Опять про свой брак.

– Покороче…

– Я – чиновник. И должен получить согласие на женитьбу от начальства.

– Но это формальность.

Сашеньку эти разрешения всегда веселили. Почему лишь на женитьбу? Надобно и на обзаведение младенцами разрешения ввести. И на право покинуть этот мир. А то помирают когда хотят, никакого порядка.

– Не скажи. Я советовался с коллегами. Не советуют упоминать, что будущая супруга работает, да еще в услужении.

– Почему?

– По мнению начальства, это недопустимо. Мне наверняка откажут.

– С какой стати? – возмутилась Сашенька.

– Негоже состоящему на коронной службе жениться на прислуге.

– А если бы Наташа не в гувернантки, а в содержанки пошла?

– Тогда препятствий не было бы.

– Получается, телом торговать почетно, а вот честным трудом зарабатывать ни в коем разе?

– Выходит, так.

– Пошли их к черту, Лешич. И выходи в отставку.

Сашенька от возмущения даже про салон Копосовой забыла.

– Но..

– Что ты на государевой службе забыл? Тебя ведь кормит частная практика.

– Да… Но…

– Что «но»?

– Я морг свой не меньше Наташи люблю. Как мне без трупов? Любопытно ведь, от чего умерли, насильственно или нет? А частных врачей к трупам не подпускают.

– Тогда выбирай: или Наталья, или трупы.

Прыжов промолчал. А Сашенька едва не запрыгала. Как славно! Взяла Лешича за руку и вкрадчиво сказала:

– Не беспокойся. В тот момент, когда ты дезавуируешь помолвку, я буду с ней рядом. Постараюсь утешить.

– Ты не поняла, – выдернул руку Лешич. – Помолвку разрывать я не собираюсь. И в церкви оклик сделали, и венчание уже назначено. Если вопрос ребром станет – выйду в отставку. Им же хуже. Таких, как я, еще поискать. Крутилин вон через день посылает за мной, потому что полицейским врачам не доверяет.

– Чего ж ты хочешь?

– А вот чего. Идейку подсказали. Написать в прошении, что Наташа не гувернантка, а твоя компаньонка. Или приживалка.

– Что? Что? – в недоумении спросила княгиня.

– Родственница якобы дальняя. Вы с Диди взяли ее к себе из жалости.

Сашенька идейку оценила сразу. Однако и свою припомнила – пойти вместе в салон Копосовой. Потому наигранно возмутилась:

– С ума сошел?

– Послушай, Наташа, кроме вашей семьи, нигде не служила. Да и у вас всего второй месяц. Точно поверят.

– А вдруг проверят? И выяснят, что так называемая приживалка каждый день гуляет с ребенком.

– Да, гуляет. Потому что очень его любит. И в благодарность за вашу милость помогает его воспитывать. Абсолютно бескорыстно.

– Значит, жалованье ей можно больше не платить?

– Имей совесть, Сашич! Ты же знаешь – Наташа с матерью очень стеснены в средствах, а гордость не позволяет им брать деньги у меня. Во всяком случае до свадьбы.

– Она их матери отдает? А я думала, на приданое копит.

– Хватит твоих шуточек. Давай серьезно. Ты согласна?

– Дай подумать. Боже! Нет. Мы же в околоток сведения подали.

– За то не беспокойся. Ваш околоточный лечится у меня от подагры. Уже все исправил.

Сашенька и не беспокоилась, про околоточного знала.

– А Диди? Он до болезненности законопослушен. На такой подлог не пойдет.

– С Диди я тоже договорился. Коли в должности останусь, ему еще пригожусь, – подмигнул княгине Прыжов.

Алексей Иванович заведовал анатомо-патологическими экспертизами во Врачебном Отделении Губернского Правления. Кабы не его наблюдательность, брел бы сейчас Антип Муравкин по тракту в Сибирь…

– Тогда и я не против…

– Спасибо, моя дорогая. – Лешич склонился к Сашенькиной ручке.

– Если, конечно, поможешь мне…

– Весь твой.

– Как приятно слышать. Значит, купание отменяется…

– Но Сашич…

– Да, Лешич. Мы идем в салон…

– Я детям пообещал. Твоим детям! Неужели из-за платья…

– Таков мой каприз.

– Давай к модистке сходим завтра.

– Как завтра? Ты ведь уезжаешь на дневной машине.

– А завтра вернусь… Хотя…

Читатель, конечно же, помнит, что тем субботним вечером Прыжов, Диди и его помощник Выговский собирались смотреть канкан на Черной речке. И Алексей Иванович резонно предположил, что завтрашним утром голова его будет раскалываться.

– Нет. В салон сходим в понедельник.

– В понедельник? А как же твоя служба?

– Я сам себе начальник. Вот сегодня [90] решил, что до зарезу нуждаюсь в консультации профессора Бруса из Медико-хирургической академии, и на службу не пошел, поехал к вам. А в понедельник решу, что с Тоннером надо посоветоваться.

– Илья Андреевич в Петербурге?

– Да, вынужден был покинуть Париж из-за войны с германцами…

– Поклон ему от меня.

– Значит, договорились? Дети вон из окна выглядывают…

– К модистке идем сегодня, – топнула ножкой Тарусова.

И Прыжов понял, что придется уступить. Похоже, Сашенька уперлась. А он теперь ее должник. Но и детей обманывать нельзя. Так они обрадовались, даже Евгений прыгал до потолка. Значит, придется менять собственные планы. Так-так… На Черной речке они договорились встретиться около полуночи. Следующая, после дневной, машина отходит из Ораниенбаума в девять вечера. Черт! Придется ехать в Новую Деревню [91]прямо с Петергофского вокзала. Помыться и переодеться он не успеет. Зато накупается вволю!

– Как долго пробудем в салоне?

– Как повезет, – честно призналась Сашенька. – Хотя…

В полдень туда припрется Волобуев. С ним сталкиваться нельзя.

– В двенадцать закончим. Успеешь вернуться на дачу и перекусить перед дорогой.

– А где салон находится? – уточнил Прыжов.

С детьми ведь и на пристани можно встретиться. Важно лишь знать время, когда туда сможет прийти. А Сашенька вдруг поняла, что не знает адреса, граф не назвал. У кого бы выяснить?

– Дай мне пять минут.

Четыркина, всегда с иголочки одетая, наверняка в курсе.

Эх, Лешич, Лешич… Мог бы и у калитки подождать. Так нет, вернулся к невесте. Пришлось Сашеньке в дом за ним заходить. Из-за этого в прихожей споткнулась и едва не упала. Какого черта ведро поставили на проходе?

Схватив его за ручку, она ворвалась на кухню к Матрене:

– Убить меня хочешь?

– Что вы, барыня. Отдать приготовила. Вчерась Глеб Тимофеевич Обормоту рыбки в нем принес. Три ершика и окунька. Самолично выудил. Эх! И не лень же такому барину цельный день комаров кормить.

Сашенька швырнула ведро об пол. Что такое? На его боку масляными буквами выведена буква «М»! Сашенька это ведро уже видела. Вчера. У рыбака Дорофея. Как раз три ершика с окунем в нем и плескались.

Несмотря на выволочку, Матрена решилась на вопрос:

– А вы, барыня, к Четыркиным заходили?

– Твое какое дело?

– Так узнать, дома ли Глеб Тимофеевич? Лично в руки просил ведро вернуть.

– Нету его. В Петербург уехал. Мануфактурную выставку осматривать.

А вот где Четыркин был вчера? Если на рыбалке, то почему улов на базаре купил? Застыдился признаться, что не поймал ничего? Ну да. Мужчины своих неудач не признают.

– Выяснила адрес? – спросил Лешич, когда Сашенька зашла в столовую.

Он вместе с детьми сидел на оттоманке.

– Салон расположен на Еленинской, – сообщила княгиня.

– Оттуда до пристани пятнадцать минут пешком, – перевел расстояние во время Евгений