Мертвый час - Введенский Валерий. Страница 32

– Хуже не придумаешь, – согласилась Наталья Ивановна. – Надо спросить у Алексея Ивановича, вдруг есть способ помочь Михаилу?

– Есть! Михаил списался со швейцарской клиникой. Они обещали поставить его на ноги…

– Как здорово.

– Но стоит это сумасшедших денег. Граф Андрей в них отказал. Де, все вложил в какое-то дело. Может быть, через год, через два, когда деньги вернутся. А Михаил ждать не может. Говорит, год в коляске стоил ему десяти. Сказал, что если не достанет денег, руки на себя наложит.

– Как же бессердечен его отец. Деньги можно одолжить, по подписке собрать… Мир не без добрых людей.

Княгиня проснулась от детских голосов в столовой. Повернув резко голову, посмотрела на часы – половина девятого. Как же долго она спала. И вдруг поняла, что голова не болит. Какое счастье! Вскочила, надела халат и вышла к детям.

– Как себя чувствуешь? – сразу спросил Лешич.

– Спасибо, лучше, – холодно ответила Сашенька.

Обида на него так и не прошла.

– А ты что, решил у нас заночевать? Извини, свободных комнат нет, – соврала княгиня.

Пусть-ка побегает, поищет жилье на ночь глядя.

– И не надо. Уеду девятичасовой машиной.

– Что ж, скатертью дорога, – Сашенька села к столу.

Какая же она голодная, словно год не ела. Взяв ложку, набросилась на свекольник. Съев, попросила добавку.

– Раз аппетит проснулся, значит, на поправку идете, ваше сиятельство, – похвалила ее Матрена.

Сил действительно прибавилось. Хоть мешки ворочай. А почему бы и ей не уехать девятичасовой машиной?

– Дети! Вынуждена вас огорчить, – обвела их взглядом княгиня.

Все поскучнели. Какой прелестный выдался день. Неужели маман решила его испортить?

– Я уезжаю с дядей Лешей. У меня срочные дела. Однако завтра вернусь. И обещаю, что привезу вашего отца.

Лешич чуть за голову не схватился. Что Сашич за человек? Ему день исковеркала, теперь решила испортить вечер Диди. Как тот мечтал о холостяцкой вечеринке!

– Как врач я не советовал бы… Езжай завтра, – пробормотал Прыжов.

– Если тебе неприятна моя компания, возьми билет во второй класс.

– Ты не поняла. Как врач…

– Я думала, ты – друг. Оказалось, просто врач.

Что же делать? Первой пронеслась мысль дать телеграмму Диди. Но вдруг она запоздает, вдруг разминется с Диди и ее получит сама Сашенька? Нет, лучше поступить по-другому: как галантный кавалер он, Лешич, сопроводит ее до Сергеевской. Если Диди окажется дома, беды не случится. Если нет, он отправится той же пролеткой на Черную речку, предупредить Тарусова. Тот уж придумает, как отговориться. Например, встречался с клиентом в ресторане.

– Хорошо, едем вместе, – решительно сказал Прыжов.

Сашич смерила его уничижительным взглядом. Не могла простить, что не пошел с ней в бордель.

И потому всю дорогу до Петербурга молчала, лишь карандашом поскрипывала – княгиня по привычке записывала сегодняшние события в дневник. Прыжов не переживал. Знал, что княгиня не злопамятна, покипятится малость и успокоится.

Подъехав к их дому, он помог Сашеньке спуститься, проводил до парадного подъезда, угостил дворника Ильфата папироской, поинтересовался, дома ли Дмитрий Данилович.

Слава богу, да.

Подумав-подумав, велел извозчику ехать на Черную речку. Что ж вечеру пропадать?

Отсмотрев выступление для всех, они с Выговским пригласили двух кокоток в отдельный кабинет для приватного танца. Девочки сплясали зажигательно, однако после потребовали самого дорогого шампанского, устриц, креветок… Алексей Иванович переглянулся с Антоном Семеновичем, и решили воздержаться. Эх, если бы Дмитрий Данилович был с ними. У того теперь денег куры не клюют.

Часа в три ночи поехали по домам.

Антон Семенович жил в Литейной части, его завезли первым. Он долго стучал дворнику, но тот, видимо, был мертвецки пьян. Так и не открыл, шельмец. Шальную мысль заявиться к Тарусову Выговский отверг, будить патрона в столь поздний час неприлично. Догонять Лешича тоже не захотел. Квартирка у того маленькая, придется почивать в коридоре на сундуке.

А не пойти ли ему в публичный дом по соседству? Про отставку Антона Семеновича там пока не знают, значит, скидку дадут прежнюю. Да и чресла после канкана следует успокоить.

Малышка Жаклин, любимица Выговского, оказалась свободна. Поднялись в ее комнату. Девица сразу подбежала к шкафу:

– Тохес! Полюбуйся, какое я платье прикупила!

– Сколько же ты на него копила?

Платье было из голубого бархата, с вышивкой и кружевами. Словно для царицы пошито.

– Представь, за сорок рублей сторговала.

– Не может быть.

– Может. Актриса одна флигелек тут снимала неподалеку. Недавно съехала, а наряды, что надоели, в подвале бросила. Вот дворничиха ими и торгует.

– Повезло тебе. Но бог с ними, с нарядами. Иди ко мне. Весь горю, – сказал Антон Семенович, скидывая панталоны.

Напомним самым забывчивым, что именно в ту субботу 8 августа на Петербургском вокзале в Москве в сундуке было обнаружено тело актрисы Красовской.

Глава десятая

Последние страницы дневника, что были писаны в вагоне, Дмитрий Данилович разбирал чуть ли не час – буквы прыгали, налезали друг на друга, не желали читаться.

Закончив, Тарусов пробормотал:

– Да уж!

Если бы супруга не заснула, показал бы где раки зимуют.

Чтобы унять нервы, князь прокрался в собственный кабинет, на ощупь отыскал в буфете заветную бутылочку и, плеснув себе в рюмку коньяк, уселся в любимое кресло. Сделав несколько жадных обжигающих глотков, Тарусов раскурил сигару.

«Что она себе вообразила? Тоже мне, ищейка. Считает, раз повезло с Муравкиным, то и дальше будет везти? Да и то… Кабы не мой аналитический ум, лежала бы на кладбище. А убийца жил бы не тужил. Как же мудро поступили законодатели, отказав женщинам в праве заниматься юридической практикой. А все из-за того, что чересчур эмоциональны, доверяют не фактам, а чутью. А чутье и обмануть может.

Чем бы Сашеньку занять? Полезным для семьи и безопасным для жизни?»

Проснулись в половине девятого. Ссориться за завтраком Дмитрий Данилович не собирался, потому раскрыл вчерашнюю газету и сделал вид, что углубился в чтение. Александра Ильинична удивилась этакой отстраненности супруга – и это после вчерашней-то страсти – и осторожно заметила:

– Если поторопишься, успеем на одиннадцатичасовую машину.

Дмитрий Данилович промолчал. Прием пищи в родительской семье был священнодействием, ритуалом, во время которого серьезные разговоры, тем более конфликты, исключались. Однако привить сие правило собственной супруге никак не удавалось. Вот и сейчас, не дождавшись ответа, княгиня снова заговорила:

– Я детям пообещала, что вернусь утром. Причем с тобой.

– И очень зря. Я, к твоему сведению, приглашен сегодня на обед, – сквозь газету процедил князь.

– К кому?

– Как обычно, к твоему отцу.

– Какая ерунда. Пошли записку с извинением. Мол, неотложное дело. Илья Игнатьевич поймет.

Не дождавшись ответа и на эту тираду, Сашенька предложила:

– Я и сама могу батюшке написать.

Дмитрий Данилович чертыхнулся про себя и отложил газету. Оттянуть неприятный разговор не получилось. Что ж, придется ссориться за завтраком:

– Не надо. В Ораниенбаум я не поеду. Ни сегодня, ни завтра. А вот ты, если поторопишься, вполне успеешь на свою машину.

– Как тебя понимать? – приняла воинственную позу Александра Ильинична.

– А очень просто. Главная твоя обязанность – заниматься детьми. Нашими детьми. А из того, что я тут вычитал, – князь указал на дневник, – следует, что они предоставлены сами себе, заводят неподходящие знакомства, в то время как их мать играет в Пинкертона [105]…

– Я, оказывается, играю? Да я всю работу за тебя сделала, поднесла результат на блюдечке…