Миссионерские записки. Очерки - Протоиерей (Ткачев) Андрей. Страница 16

Шмеман в «Дневнике» прозорливо обмолвился о том, что богословию должно быть по пути с поэтами и философами, а мы, вместо этого, подружились с кабинетной наукой. Там, где ученый пишет пространное введение, затем раскрывает тему на сотне страниц, формулирует важные выводы и добавляет в конце справку об использованной литературе, поэт говорит одну минуту. Внутренних усилий поэт затратил не меньше, чем ученый, но он их утаил и просто поделился результатом. Для физики лучше первый путь. Для богословия – второй. Кроме того, современная наука и промышленное производство есть не везде и были не всегда. А поэзия есть везде и всегда, где есть человек. Раз Евангелие должно быть возвещено всем людям, значит поэзия нам важнее и ближе.

И вовсе не обязательно писать стихи о Боге. Как раз наоборот, лучше не писать о Нем открыто, но писать так, чтобы захотелось выучить стихотворение и часто цитировать его по памяти в одиночестве. Такое занятие – предтеча молитвы.

Диалоги

Все виды речевой активности сводятся к диалогу. Если нет того, кто услышит и поймет, поймет и ответит, то говорить ни к чему. Есть простейшие и понятнейшие диалоги, вроде:

– Сосиски свежие?

– Утром завезли.

– Взвесьте мне килограммчик.

– Вам охотничьих или любительских?

– Любительских.

– Двести рублей. Следующий.

Таких диалогов, в которых собеседники стоят лицом к лицу, слышат и понимают друг друга, множество. Из них состоит повседневность.

Но есть и более сложные формы диалога. Например, писателя и читателя. Они оба – участники сложнейшего коммуникационного процесса, хотя разделены и временем, и расстоянием. Еще один вид «усложненного» диалога – диалог между Богом и человеком.

Этот диалог осложнен тем, что один из его участников – Бог – не виден глазу и, чтобы вступить в общение с Ним, человеку нужна вера и благодать. Но у этого диалога есть преимущества. Человек всегда будет понят, понят гораздо глубже, чем сам того хочет. И ответы он будет получать, исходя не из того, что сказали уста, а из того, что шевелится в сердце, на самом донышке.

Ответы будут двояки. Первые ответы – слова Писания. «Молясь, мы разговариваем с Богом, читая Писание, слушаем, что Он говорит нам» Это классическая сентенция Августина Блаженного. Она жива, и ею нужно пользоваться. Вторые ответы – обстоятельства жизни. Птица не пропоет, цветок не завянет, волос не поседеет без Его воли. И вот мы просим у Него нечто, а Он отвечает не словом, а делом. Сегодня просили смирения – завтра нас обругают. Завтра попросим терпения – через неделю заболеем. Нужно учиться не роптать, а прослеживать взаимосвязь между нашими просьбами и Божиими ответами. Ведь Он отвечает нам, как уже сказано, не столько на движения уст, сколько на скрытые движения сердца.

Конечно, есть и такой диалог: «Помоги!» – пришла помощь. «Исцели!» – пришло исцеление. «Избавь!» – пришло избавление. Это самый желательный вид диалога. Его мы жаждем, и он, слава Богу, происходит. Но это не единственный его вид. И мы обязаны знать, что и молчание Бога, и Его ответы, кажущиеся нам «странными», – это тоже ответы. Причем, самые лучшие.

Ну и последнее. Церковные службы невозможны без диалогов. Нельзя венчать пару, если мы их не спросили, имеют ли они благое и непринужденное желание быть вместе, а они не ответили, что имеют. Нельзя крестить человека, если он не отрекся от диавола и на вопрос, сочетается ли он Христу, не ответил, что сочетается.

А уж в Литургии хорошо бы забрать у хора и отдать людям диалог со священником.

Священник: Мир всем!

Люди (синхронно, хором): И духови твоему.

Священник: Главы ваши Господеви приклоните.

Люди: Тебе, Господи.

Священник читает молитву и заканчивает ее возгласом: … во веки веков!

Люди: Аминь.

Миссионерские записки. Часть 4.

Миссионерский компонент

Свой миссионерский компонент есть у каждой требы. Например, освящение квартиры. Ведь можно взять уже освященную воду, прочесть молитву, окропить, выпить рюмочку и сказать: «С Богом оставайтесь». А можно отслужить полностью малое водосвятие, превратить на полчаса жилище в храм, продлить молитву. Обязательно сказать слово. Для этого нужно иметь две-три заготовки на разные случаи. Один из эпизодов жития Василия блаженного подходит как нельзя лучше.

Творя различные странности, Василий, среди прочего, бросал в некоторые дома грязь и камни, а у некоторых домов, опустившись на колени, целовал стены. Люди присмотрелись к этим домам и удивились. Грязь летела туда, где жили скромно и праведно. А политы слезами и обцелованы были стены домов, где жили пьяницы, злодеи, развратники. Василий блаженный видел ангельский мир. Он видел, как вокруг домов, где живут праведные люди, рыщут демоны, но внутрь войти не могут. Там, внутри – светлые Ангелы. В бесов, которые снаружи, метал камни Василий. Наоборот, там, где в жилищах угнездился грех, там демоны нашли приют рядом с людьми. А светлые духи со слезами находятся снаружи. Рядом с ними и вместе с ними молился Христа ради юродивый.

Эта история рассказывается быстро. А рассказав ее, самое время пожелать, чтобы блаженный Василий бросал камни в стены вашего дома, если бы он, или подобный ему святой, оказались бы в нашем городе. Другими словами: «Живите чисто, живите праведно, дайте место светлым ангелам находиться рядом с вами».

За стол пригласят – надо согласиться. Люди всегда имеют несколько вопросов к священнику. Имеют, но годами их не задают, поскольку далеко не все рвы между клиром и миром уже засыпаны. Пока человек придет в храм, пока дождется к себе внимания, могут действительно пройти годы. Но у себя дома он чувствует себя комфортно и защищено. Ему легче раскрыться. Тогда-то и происходят, зачастую, долгожданные и серьезные разговоры о «едином на потребу».

По-разному, конечно, бывает. И из некоторых жилищ сразу после освящения хочется вылететь пулей. В некоторых не хочется ни пить, ни есть, ни разговаривать. Но из десяти освящений одно-два всегда имеют шанс стать миссионерскими.

Пять скудных хлебов

Религиозность неистребима уже только по причине смертности. «Боль жизни всегда сильнее, чем интерес к жизни, -– говорил Розанов и добавлял, – поэтому религия всегда будет сильней философии». Со смертью связаны слезы и страх, еще – омертвение и безразличие ко всему суетному, что творится под солнцем. Мир этот блекнет в глазах того, кто столкнулся со смертью, мир тот становится ощутим, реален. Даже те, кто не умеет или не хочет молиться, при встрече со смертью нуждаются в обряде и ритуале. Поэтому даже в худшие свои времена Церковь продолжала жить, пусть и в режиме похоронной команды.

Это горькие слова, но и в них есть позитив. Пусть на некоем приходе N долгими месяцами нет ни венчаний, ни крестин. Пусть главной требой остаются похороны и панихида, все равно у священника остается возможность воздействия на человеческие души. Лишь бы священник не устал, не отчаялся, не опустил руки. Ведь нужно отучить людей пьянствовать на поминках. Нужно научить их вслух и вместе читать Трисвятое по Отче наш. Людям очень важно не только слушать молитву клириков, но и себя самого слышать. Слышать свой голос, читающий молитвы Богу. Так обучал вере бесхитростных алеутов Герман Аляскинский. Так поступал Макарий Алтайский и другие миссионеры. Так нужно поступать и нам, поскольку человек сегодня зачастую – такой же дикарь в вопросах веры, как и представители тех племен, к которым приходили миссионеры.

Заупокойное богослужение наше очень красиво. Оно само, даже без проповеди, проповедует вечную жизнь, покаяние и надежду на имя Иисуса Христа. Хотя, конечно, нужна и проповедь. По главному смыслу заупокойная молитва это – просьба Церкви об упокоении и помиловании души усопшего. Но у этой молитвы есть и побочная цель, иногда вырастающая до размеров главной. Эта цель – воздействие на живущих, возможность напомнить им о главных смыслах жизни. О том, что смерть – не стена, но дверь; что в ней есть расставание, но есть и встреча. Расставание с землей и всем, что на ней, а встреча – с Воскресшим из мертвых Господом Иисусом Христом. О том, что главный враг человека – его грехи. Именно грехи отравляют временную жизнь и не позволяют войти в вечную радость. О том, что усопшие уже ушли, а мы еще остаемся. Но остаемся не навсегда, а лишь до времени. О том, что у Бога «нет мертвых» и наши отошедшие отсюда сродники ждут молитвы. Таких смыслов внутри погребения и панихиды – сотни. Нужно только не молчать. Нужно взять те скудных пять хлебов, начать разламывать и раздавать народу. Откуда что появится! Хлебы умножатся, народ наестся и короба будут полны остатков. Нужно только, повторяю, не испугавшись изначальной скудости, начать разламывать хлебы и раздавать народу.