Яд со взбитыми сливками - Ольховская Анна Николаевна. Страница 22

Вместо того чтобы помочь даме выйти из авто!

Лана буквально захлебнулась от возмущения и пробкой от шампанского вылетела из «Мерседеса»:

— Это еще что такое?! Почему не помог мне?

— Ох, прости, — пробормотал Кирилл, продолжая сверлить взглядом салон, — это я от ревности.

— От чего?!

— От ревности. Слишком уж ты увлеклась перемыванием косточек Савчика, а у нас ведь как — кто кого чубит, тот того и любит.

— А в машину мою чего пялишься?

— Иконку ищу, с великим Савелием. Или бюстик Колбаскина, твоей любимой помадой перепачканный.

— Ах ты свин бессовестный, — укоризненно покачала головой девушка, с трудом сдерживая улыбку.

Знает, как ее успокоить. Половинка все-таки, та самая, единственная. Он все знает о ней, Лане, а она понимает и чувствует Кирилла.

И вот если задуматься — ну почему она так взъелась на Колбаскина? Ведь, по большому счету, ей глубоко безразличен и сам Савчик, и его творчество. Да, есть такой певец, хвастливый, самоуверенный, сам себя назначивший «алмазными связками России», ну и пусть живет. Лане он не мешает, она ему тоже, интересы их вряд ли когда-либо пересекутся. Даже несмотря на то что девушка бывала в гламурной тусовке шоу-бизнеса, ее туда старший брат затаскивал, Яромир Красич, восходящая звезда Голливуда, во время своих редких визитов на родину.

Но после сегодняшней выходки Колбаскина Лана сделает все возможное, чтобы избежать личного знакомства с Савелием. А то ведь можно и не удержаться и, не дождавшись подходящего голубя, пнуть этого раздувшегося сизаря в тыл. То-то порадуются желтые таблоиды — Лана Красич, успешная бизнес-леди с безупречной репутацией, избила Савелия Колбаскина! Что это — ревность, страсть? Б-р-р, гадость какая, от одной мысли тошнит.

Нет, сам концерт, вернее, вручение очередной музыкальной премии, девушке понравился. Все было здорово, билеты Кирилл купил на лучшие места, в седьмом ряду партера, им не мешали вездесущие телеоператоры с камерами наперевес, ведущие, сменяя друг друга, от души веселились, подкалывая номинантов, те пели, поклонники задаривали их букетами — все как всегда.

И хотя сама Лана никогда не таскала цветы кумиру в связи с отсутствием оного, но и никогда не хихикала над теми, кто делал это. Тем более что артисту приятно.

А для какой-нибудь преданной поклонницы это мгновение — единственная возможность прикоснуться к любимому исполнителю и, может быть, осмелиться передать ему вместе с цветами что-то очень личное.

Именно такая девушка сидела неподалеку от Ланы и Кирилла. Даже не девушка — женщина лет сорока, не очень ухоженная, но нарядно одетая и причесанная. Видно было, что ей вовсе не по карману дорогой билет, но зато отсюда хорошо видно сцену и Его! Женщина прижимала к груди роскошный букет, стоивший, вероятно, половину ее зарплаты, и нервно теребила небольшой изящный конвертик, не решаясь, похоже, вложить его в цветы. Но когда объявили Его песню, женщина побледнела, неловко затолкнула конвертик под хрустящую упаковку и бросилась к сцене. Где толпились уже такие же, как она.

Вот кумир допел песню, подошел к краю сцены и наклонился, принимая цветы. Он улыбался, благодарил, он был так близко! Вот он собрал уже почти все букеты, подошла очередь и почти сомлевшей от волнения Ланиной соседки по ряду, она протянула цветы…

И в этот момент на сцену ворвался Колбаскин, выхватил у женщины цветы и, вереща что-то невразумительное насчет того, что кумиру и так хватит, а у него, Савелия Великолепного, дама без цветов сидит, уволок букет вместе с конвертом в зал.

Где и вручил его, пыжась от собственного остроумия, своей спутнице. Та благосклонно приняла краденые цветы и гордо посмотрела в камеру вездесущего телеоператора — видите, какой мой Савчик шутник и весельчак!

Правда, следует отдать обворованному кумиру должное, приложил он Колбаскина за хамскую выходку славно! Можно сказать, размазал Савчика по сцене, пусть и морально.

А Лане очень хотелось физически вмазать по самодовольной роже, потому что она видела слезы в глазах женщины, ее дрожащие губы, ее перевернутое лицо. Бедняжка смогла гордо вернуться на свое место, она даже улыбку выдавила, но потом, минут через десять, когда шоу покатилось дальше, незаметно выскользнула из зала. И больше не вернулась.

Наверное, очень горько осознавать, что строчки, которые ты так долго не решалась написать, в лучшем случае выкинут. А в худшем — глумливо высмеют.

Мерзко, гнусно, противно. Жадная наглая ж…а ваш Колбаскин, вот.

Лана направилась следом за ушедшим вперед Кириллом и догнала его возле почтовых ящиков, он как раз вытаскивал конверт. Странный какой-то, мятый, не похожий на обычные деловые письма.

— Что, любовные записки? — улыбнулась девушка.

— Это тебе. Из колонии.

Глава 19

— Из колонии? — удивленно приподняла брови Лана. — А…

Но, машинально бросив взгляд в сторону консьержа, она не смогла вернуть взгляд себе, потому что он запутался в любопытствующе вытянувшихся ушах. Казалось, еще несколько мгновений, и дядька взлетит на парусных ушах, словно диснеевский Дамбо.

Представив себе парящего под потолком пузатенького Петра Степановича, девушка хихикнула и, подмигнув Кириллу, вошла в лифт, очень вовремя распахнувший створки.

Пока поднимались на свой этаж, мужчина молчал, рассматривая спутницу со странным, каким-то мечтательным выражением.

— Господин Витке! — нахмурилась Лана. — Не могу понять причину столь пристального внимания? Или вы, похабник, вдруг возбудимши и меня прямо туточки захотемши?

— Мысль, конечно, интересная, — усмехнулся Кирилл, — в лифте мы этим еще не занимались. Но придется, котяня, отложить это на потом, мы уже приехали. А смотрю я на тебя с надеждой — вдруг?!

— Что — вдруг? — насторожилась девушка.

— Да эти твои внезапные смены настроения, странные подмигивания, к тому же похорошела ты еще больше, хотя, казалось бы, куда уж больше-то! Ты не беременна, солнышко?

И столько надежды было в его голосе, что Лана немедленно расстроилась и даже носом зашмыгала.

Лифт понял настроение пассажирки и, тяжело вздохнув, открылся.

Выхватив из рук Кирилла письмо, девушка закопошилась в сумочке, отыскивая ключи. Ну и платочек заодно, слишком уж нос распустился.

И чего пристают все — и отец, и мама Лена, и Кирилл тоже? «Когда же внучка или внучечку понянчу?» «Давай девочку родим, на тебя похожую?»

Но разве им плохо живется? Нет, Лана вовсе не против детей, но пока еще совсем не готова погрузиться в мир памперсов и смесей. Некогда, работы много.

Да и не женаты они пока с Кириллом, им просто хорошо вместе — и все. Вот уже два с половиной года хорошо, а до этого они почти столько же шли друг к другу, почти не надеясь на встречу. Слишком много черной зависти, ревности, мести и ненависти неподъемными валунами громоздилось на их пути [1].

Но они выстояли, обрели друг друга, слившись в единое целое раз и навсегда. Во всяком случае, Лане никто другой был не нужен. Да и Кирилл с немалой долей ехидства воспринимал непрекращающиеся попытки охотниц за богатыми женихами заполучить такой вкусненький кусочек.

Еще бы! Мало того что Кирилл Витке стоял во главе весьма успешной финансовой группы «Монблан», так он еще был молод — всего-то тридцать пять — и чертовски хорош собой. Высокий, безупречно сложенный, густая грива черных волос, слегка смугловатая чистая кожа, большие шоколадно-карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, — модель просто! Хотя нет, в Кирилле не было женственной томности мужчин-моделей, а вот мужского притягательного магнетизма — сколько угодно. А несколько довольно странного вида шрамов на лице его совсем не портили.

И вот такой раритет ходит в холостяках!

Что? Лана Красич — его девушка? Подруга — не жена, раз до сих пор не поженились, уже и не поженятся.

В атаку!

Кирилла ситуация забавляла и, безусловно, льстила его мужскому самолюбию. Тем более что он-то как раз неоднократно предлагал Лане всего себя в комплекте, а не только руку и сердце. Общепринятая расчлененка его не привлекала.