Грант вызывает Москву. - Ардаматский Василий Иванович. Страница 5

— Директор на объектах! Я ничего не знаю! Придет, тогда все выяснится!

— Вот приедет барин, барин все рассудит, — злобно сказал кто–то в толпе.

Шрагин пробился к помощнику директора и тихо спросил:

— Что здесь происходит?

— Что, что… Не прибыли грузовики на сборный пункт, а там несколько сот человек: семьи, дети. Люди прибежали сюда. А что я могу сделать?

Зазвонил еще один телефон. Шрагин поднял трубку и услышал строгий голос:

— Кто со мной говорит?

— Инженер главного технолога Шрагин.

— Вы член партии?

Шрагин чуть не сказал «да», но, немного помедлив, ответил:

— Беспартийный.

— Ладно, все равно. Ваши машины по ошибке задержаны военной комендатурой. Ошибка исправлена. Там в комендатуре есть ваш человек, но он не знает, где сборный пункт. Немедленно звоните в комендатуру, наведите порядок. Скажите еще раз фамилию!

— Шрагин.

— Действуйте, товарищ Шрагин.

Шрагин сказал помощнику, чтобы он немедленно соединил его с военной комендатурой.

Приемная опустела, люди побежали на сборный пункт. Шрагин остался вдвоем с помощником.

— А самому мне что делать? — растерянно спросил парень. — Жена с грудным ребенком там, на сборном пункте, а я здесь.

— Беги на сборный пункт, я за тебя останусь. Как–нибудь справлюсь, — сказал Шрагин, не раздумывая.

Только парня и видели, даже спасибо не сказал.

Шрагин сел за стол. Он отвечал, как умел, на телефонные звонки, делал в книге аккуратные записи о каждом разговоре и сбоку ставил пометку: «Дежурный инженер Шрагин», — это потом может пригодиться.

Часа через два пришел директор.

— Переведи телефон на меня, — сказал он, проходя в кабинет и нисколько не удивляясь тому, как изменился его помощник. Он, наверное, просто не заметил, кто сидел за столом.

В приемной остались двое мужчин, которые пришли вместе с директором. Они тоже не обращали на Шрагина никакого внимания и, отойдя к окну, разговаривали о чем–то.

Зазвонил звонок где–то над дверью в кабинет, и Шрагин понял, что это вызывает директор. Когда он вошел, директор удивленно приподнял брови:

— Вам что?

— Вы звонили.

— Где помощник?

— Я за него. Он побежал на сборный пункт, там у него жена с грудным ребенком.

— Кто вы такой?

— Инженер из отдела главного технолога Шрагин.

— Шрагин? Что–то я вас не знаю.

— Я новенький, — улыбнулся Шрагин.

— Почему не уехали со своим отделом?

— Я только вчера оформился, ничего не знал.

— Как это вчера?

— Да так, переведен к вам с Балтийского.

— Переведен? Сейчас?!

— Да. Вот выписка из приказа.

Директор прочитал выписку, вернул ее Шрагину и вдруг рассмеялся:

— Канцелярия наша из железа — хоть потоп, а она свое дело крутит. Ну что же, действуй пока при мне. Признаться, я забыл о помощнике. Как тебя зовут?

— Игорь Николаевич.

— Так вот, Игорь Николаевич, сиди здесь на телефонах. Я опять пойду на территорию. Отовсюду буду тебе звонить, докладывай только о самом важном. Понял?

Директор ушел.

Шрагин невольно улыбнулся: здорово у него все складывается…

Когда время уже шло к вечеру, директор вернулся. С серым, мрачным лицом он подошел к Шрагину и, глядя на него отсутствующими глазами, сказал:

— Все. Смертный приговор вынесен, исполнение — по ситуации.

— Кому?

— Заводу вынесен приговор! Заводу! — закричал директор. Он был на грани истерики. — Сам все проверил! Каждый заряд. А я же все это сам строил! Сам! Понимаешь ты это?!

В кабинет вошли два офицера со знаками различия инженерных войск: капитан и лейтенант.

— Явились, убийцы, — мрачно усмехнулся директор. Казалось, он уже успокоился. — Здесь будете команду ждать?

— А где же еще?.. — отозвался капитан и сел на диван. Рядом с ним сел лейтенант.

— Я сейчас еду в горком, — сказал им директор. — Буду позванивать.

— Приказ я должен получить от полковника Стеблева, — строго уточнил капитан.

— Знаю, знаю, — раздраженно сказал директор. — Я такой приказ не смогу и выговорить.

Капитан промолчал и заговорил о чем–то с лейтенантом.

— А с тобой мы решим так… — обратился к Шрагину директор. — Помощник мне пока еще нужен, так что ты к семи утра явись сюда, если, конечно… — директор запнулся и потом быстро закончил:…если ночью не сработает приговор…

Шрагин шел по улицам города. Опускались медленные летние сумерки. На заводе как будто все в порядке, он зацепился там неплохо. Он шел теперь на квартиру, где ему предстояло жить.

Когда готовилась операция, этот жилищный вопрос выглядел довольно надежно. Большая квартира принадлежала немке–колонистке, которая двадцать лет проработала в этом городе учительницей немецкого языка. Муж ее давно умер, а она в прошлом году вышла на пенсию. Единственная ее дочь училась в Ленинградской консерватории, была комсомолкой. Словом, можно было надеяться хотя бы на то, что на открытую подлость хозяйка квартиры не способна. В большой ее квартире, занимавшей весь дом, только одна комната принадлежала не ей, и до первых дней войны в этой комнате жил инженер местной электростанции. Он переехал. Теперь эту комнату должен занять Шрагин, ордер у него в кармане. На нем дата — 14 июня 1941 года. Хоть это местные товарищи сделали как надо…

Дом Шрагину понравился. Каменный, одноэтажный, старомодный, он находился и в центре и в то же время на тихой улице, засаженной акацией и каштанами. Своим фасадом он не бросался в глаза, но выглядел вполне прилично, хотя было видно, что не ремонтировался он, вероятно, с царского времени.

Шрагин нажал кнопку звонка возле двери с накладными деревянными завитушками. Подождав немного, он позвонил еще раз.

Никто не отзывался. Наверное, в дом есть черный ход со двора, а этот, парадный, может, и вовсе не работает. Шрагин прошел вдоль дома и через калитку в узорчатых железных воротах попал во двор, который больше был похож на сад. Обойдя дом, он постучал в низенькую дверь. Она тут же открылась, и Шрагин увидел высокую женщину с замысловатой прической из седеющих волос, с дряблым лицом.

— Вам кого? — спросила она без всякой тревоги.

— Прошу прощения, я ваш новый сосед, — сказал Шрагин.

— Наконец–то! Заходите! — Женщина пропустила Шрагина мимо себя и заперла дверь.

Они прошли в небольшую переднюю парадного входа. Здесь стояли ломберный стол и два кресла. Пол покрывал потертый ковер.

— Вы Эмма Густавовна? — спросил Шрагин.

— Да, я Эмма Густавовна Реккерт, — с достоинством ответила женщина.

— В горжилотделе мне приказали жить с вами в мире и согласии, — улыбнулся Шрагин. — Меня зовут Игорь Николаевич.

— Вы извините меня, но раз уж я ответственный съемщик, я хотела бы видеть ордер, — немного смущаясь, сказала Эмма Густавовна.

Она внимательно прочитала бумажку и подозрительно поглядела на Шрагина.

— Вы получили его, когда прежний жилец еще жил здесь?

— Да, он почему–то тянул с переездом, а главное, я сам задержался… — небрежно сказал Шрагин, отметив про себя внимательность женщины к таким формальным мелочам.

— Ну что же, будем знакомы, — сказала Эмма Густавовна. — Ваша комната вот там, последняя дверь налево. Ключ висит на гвоздике. Там же и ключ от парадного. Должна предупредить, что мебель в комнате, какая она ни есть, принадлежит мне. Прежний жилец платил мне за нее десять рублей в месяц.

— Я последую его примеру, — улыбнулся Шрагин.

Комната оказалась довольно большой. Открыв штору затемнения, Шрагин увидел, что окно выходит во двор. Старинная деревянная кровать, стол, кресло и стул. Шкаф с зеркальной дверцей. На полу у кровати коврик с вышитыми на нем козликами. Все эти вещи уже давно несли свою службу людям, и если они выглядели еще вполне прилично, то только потому, что люди, которым они служили, были бережливы и аккуратны. В дверь постучали.

— Хочу показать вам места общего пользования, — сказала Эмма Густавовна из коридора. Когда Шрагин вышел, она повела его, как экскурсовод по музею. — Вот эта дверь — в кухню, слева у парадного — ванная и туалет, — объясняла она. — Дрова для подогрева колонки и для кухонной плиты лежат в чулане, вон та дверь. Кстати, за дрова прежний жилец тоже рассчитывался со мной. Впрочем, он пользовался ими непонятно редко — я имею в виду для ванны.