»Две жизни» (ч.II, т.1-2) - Антарова Конкордия (Кора) Евгеньевна. Страница 62

— Если вы могли увидеть кого-то на расстоянии тысяч вёрст, капитан, то в числе ваших способностей есть и такие, о которых вы ещё не знаете. Взгляните сюда. Не это ли человек ваших мечтаний?

И Флорентиец подвёл своего гостя к стене, где под парчовым занавесом висели портреты людей в длинных белых одеждах. Капитан мгновенно узнал прекрасное лицо Флорентийца и рядом с ним Ананду и доктора И. Другие лица, не менее значительные и прекрасные, он не видел никогда.

— Да, человек моих мечтаний был в такой же белой одежде и казался находящимся в центре огненного светящегося шара. Боже, неужели я нашёл тот великий Свет! Или я впадаю в безумие? — хватаясь за голову, в полном расстройстве говорил капитан.

— Не приходите так легко в отчаяние. При величайшей опасности, во время смертоносного урагана на море, вы храбро, по-львиному боролись за вверенные вам жизни. Теперь же вы расстроены и теряете своё знаменитое самообладание, — взял за руку своего гостя Флорентиец, ласково улыбаясь.

И такая радость, такая тишина вдруг влились в сердце капитана. Не понимая как следует, что и почему он делает, капитан прильнул к рукам Флорентийца, наполнявшим каким-то тёплым электрическим током всё его существо, сжал в своих руках и поцеловал.

— Не будем упреждать события. Уверьтесь, что вы не безумны, что в Константинополе вы услышали мой зов. И вскоре узнаете, что то была не первая наша встреча, что я был вместе с вами в момент казавшейся неминуемой гибели во время ужасной бури на Чёрном море. Пойдёмте теперь со мной, я познакомлю вас со своей семьей. А письма, что вы мне привезли, отдадите потом, — тихо сказал Флорентиец, задёргивая парчовый занавес.

На лице капитана снова отразилось такое изумление, что хозяин улыбнулся, взял гостя под руку и повёл его на террасу.

— Не прошло и получаса с момента нашей встречи, а я уже дважды так потрясён, что просто боюсь осрамиться… — И сделаться "Левушкой — лови ворон"? — Бог мой, да ведь значит это вы — тот великий друг, обожаемый Левушкой Флорентиец, о встрече с которым для меня он так мечтал!

Флорентиец приложил палец к губам и очень тихо сказал: — Вы только что видели, каков я, когда бываю Флорентийцем. И по опыту знаете, что нужно выявить в себе человеку, чтобы встретиться с Флорентийцем. Сейчас я лорд Бенедикт и веду вас к своей семье. Она разнохарактерна, особенно сейчас. Вы можете стать её членом, как и ваша жена. Но надо учиться не только полному самообладанию моряка. Надо ещё уметь разглядеть окружающих и найти для каждого тактичное слово. При вашей безукоризненной любезности вам это будет нетрудно. Но обо мне, человеке ваших мечтаний, Флорентийце, — ни слова.

На террасе терпеливо ждали гостя. Генри, как и все, поднялся со своего места, но не сразу увидел входивших, так как сидел спиной к двери. Однако ему показался знакомым звенящий повелительный голос. Он оглянулся и внезапно почувствовал, что у него земля уходит из-под ног. Приветливо здороваясь со всеми, Джемс Ретедли приближался к Генри. И не успел тот подумать, как ему себя держать, как высокая фигура капитана уже стояла перед ним.

— Какая приятная неожиданность, мистер Оберсвоуд, встретить вас здесь после константинопольской жары и пыли, — говорил капитан, пожимая Генри руку. Он посмотрел ему в глаза и пошел знакомиться дальше. Окинув взглядом всех присутствующих, капитан стал отвечать на вопросы Николая и Наль.

Лукаво улыбаясь, капитан говорил, что познакомился в Константинополе с молодым русским, графом Т., который пленил его своим характером и талантом. Что он сразу понял, что видит перед собой его брата, о котором Левушка много рассказывал и по которому не раз чрезвычайно сильно тосковал. Продолжая разговор, капитан ничем, ни одним движением мускулов, не выдал бушевавшей в нём бури. За его безукоризненной светской выдержкой, любезностью и остроумием, никто, кроме хозяина дома, не увидел взволнованности. Генри, глядя на него, учился тому, как должен вести себя человек, в первый раз вошедший в дом, а экспансивный Сандра, пленённый элегантностью фигуры гостя, затянутой в форменный сюртук, его выправкой и стройностью, вздыхая, старался незаметно для других одёрнуть свой мешковатый костюм.

— Что. Сандра, тебе, кажется, захотелось быть моряком? — вдруг спросил лорд Бенедикт.

— Что же об этом мечтать. С тем, что я учёный, я смирился. А вот что я решительно начну помогать Амедею усерднее лепить из меня хорошо воспитанного человека, — это наверное.

— Могу вас поздравить с большой победой, капитан. Чтобы Сандра разглядел не только внутреннего, но и внешнего человека и запомнил его — много надо.

— Осмелюсь возразить вашей светлости. Увидев впервые вашу дочь Наль, я просто остолбенел. Как же я не замечаю внешности?

— Ну, а у Алисы какого цвета глаза?

— У Алисы? У Алисы фонари, а не глаза. Да, вот только насчёт цвета… На беду вы, Алиса, сидите так, что я лишён возможности вас рассмотреть.

Капитан, от которого лорд Бенедикт отвлек внимание, старался успокоиться. Он и сам не мог понять, что же так особенно волнует его здесь. Гость взглянул ещё раз на уже поразившее его лицо Алисы. Сейчас её тёмно-синие глаза напомнили ему глаза сэра Уоми, а зардевшееся от всеобщего внимания личико показалось ещё прелестнее. Необычайная красота Наль вызвала в сердце капитана болезненное воспоминание об Анне. Столь разные, эти женщины заставляли его ощущать себя ниже. Но если с первых же минут знакомства капитан признал в Анне женщину земли и увлекся ею как красавицей, то в Наль он увидел Мадонну. Взглянув сейчас на Алису, отметив её незаурядную красоту капитан ощутил к ней братское чувство, огромное уважение к светившимся в ней доброте и чистоте, но ясно сознавал, что это земное создание, которое идёт обычным человеческим путём, подобно тысячам других. Все эти мысли пронеслись в нём, но бури в себе он успокоить никак не мог. Ему казалось, что если бы от сидевшего рядом хозяина не исходили какое-то тепло, успокоение и мир, он просто не смог бы усидеть на месте от волнения.

— Не располагаете ли вы временем и желанием провести с нами конец недели? — любезно спросил его лорд Бенедикт.

— Крайне тронут вашим вниманием. В данную минуту я совершенно свободен, но я жду из Парижа свою невесту с её родителями. Невесте моей очень не хотелось в Париж, но родители настояли на парижских нарядах, побаиваясь, очевидно, строгого суда моих сестёр и матери. Туалеты заказаны по телеграфу из Гурзуфа, так что времени это займёт мало. Я всё же думаю, что провести завтрашний день в вашем чудесном обществе я мог бы без риска. Но…

— Нет, капитан, раньше понедельника своих гостей не ждите, слишком сложен для них этот вопрос. Вам же до этого времени делать в Лондоне нечего. Если вы хотите, чтобы кто-нибудь справлялся, нет ли для вас экстренных сообщений, то мой человек будет в городе и завтра, и в субботу. Соглашайтесь скорее, и я поведу вас гулять.

Капитан радостно взглянул на лорда Бенедикта и, смеясь, сказал:

— Когда хочется, соглашаться легко. Мне же так хочется иметь возможность высказать, какое чувство необычайного счастья испытываю я в вашем доме. Точно я жил здесь в раннем детстве, а теперь вернулся взрослым, так волнует меня этот дом, лорд Бенедикт.

— Я рад, очень рад, капитан. Живите, как в родном доме. Вечером Алиса нам поиграет, и я уверен, вы ещё больше полюбите нас.

Капитан вздрогнул и побледнел, вспомнив Анну, её игру, Ананду, своё видение… Флорентиец взял его под руку и, пригласив всех желающих присоединиться к предобеденной прогулке, направился к выходу в парк. Генри, не спускавший глаз с капитана, чувствовал себя забытым и одиноким. Он вспомнил о матери, об их бедности, о том, что он мог бы предоставить ей хотя бы минимальный комфорт и красоту, которые она так любит. Но до сих пор он думал только о себе, ничего не достиг и ничего не дал матери.

— А вы разве не с нами, мистер Генри? — услышал он голос Алисы и увидел, что сидит один за столом, а возле него стоят Алиса с Амедеем.