Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность - Мазер Вернер. Страница 51
Историческая теория Гитлера, построенная в основном на чтении Мальтуса, Дарвина, Челлена, Бёлыле, Гобино, Карлей-ля, Плётца, Александра фон Мюллера и, пожалуй, Эдварда Гиббона, зародилась в общих чертах уже во время учебы в реальном училище в Линце. Учитель истории профессор Леопольд Пётч, который был представителем немецких националистов в общинном совете Линца и активно занимался политической деятельностью, чьи националистические взгляды сформировались на юге Австрии, в немецко-славянском языковом пространстве, заразил учеников теориями Немецкого пангерманистского союза, своим видением истории и предвзятым идеологизированным толкованием исторических деталей и внушил им вражду к Австрии. В 1924 г. Гитлер писал: «Кто бы мог учить у такого учителя историю Германии и при этом не стать врагом государства, чьи правители таким роковым образом повлияли на судьбы нации?» [169] Позднее, будучи на вершине власти, он хотя и признавал победу Пруссии над Австрией и последовавшее за этим обновление рейха, однако отдавал должное и Рудольфу фон Габсбургу за то, что он сохранил в неприкосновенности свои исконные земли, разбил чешского короля Отокара, выполнял требования церкви лишь в ограниченной мере и вновь вернул рейху целостность, и воздает хвалу габсбургской монархии, к которой он еще в 1924 г. не испытывал ничего, кроме презрения, за то, что она «высоко несла немецкую мысль даже в то время, когда… рейх распался на отдельные государства и был буквально разодран на части династическими интересами».
До «ландсбергского» периода жизни Гитлера, то есть до его пребывания в тюрьме города Ландсберга-на-Лехе с конца 1923 по конец 1924 г., его идеи (сформированные под влиянием событий первой мировой войны) во многом существенно отличались от взглядов, которые он отстаивал после 1925 г. Он сам в ночь с 3 на 4 февраля 1942 г. в кругу «старых борцов» признал, что лишь во время заключения у него было достаточно времени, чтобы «разобраться с различными понятиями». Он не просто поставил в один ряд свою антисемитскую позицию, свое понимание войны и требования по захвату чужих земель, но и составил из этих понятий последовательное единство, остававшееся неизменным вплоть до 1945 г. Конечно, можно с уверенностью утверждать, что он имел в виду, когда с 1919 по 1923 г. записывал свои программные формулировки типа «рассчитаться с преступным отродьем», «смертная казнь», «повесить евреев», «выдворить из Германии» и т. п., но тогда его ненависть к евреям еще не была основной частью мировоззрения. Он еще не разработал в то время свою теорию «жизненного пространства» и не увязывал антисемитизм с необходимостью войны, как это было позже сделано в «Майн кампф». До 1923 г. он требовал «создания социального государства» и «решения еврейского вопроса» и считал это основным для обеспечения будущего на основе национал-социализма. Говоря о войне, он особо подчеркивал те ее последствия, в которых можно было обвинить евреев, целенаправленно грабивших народ в годы первой мировой войны и лишавших его основы для борьбы за существование. Если до 1923 г. он придерживался мнения, что увеличение численности населения не обязательно должно сопровождаться увеличением площади, так как имеются альтернативы в виде колонизации, мировой торговли и эмиграции, то после Ландсберга он совершенно по-иному рассматривал эту проблему. В Ландсберге изменились его воззрения и на проблему голода. Если раньше он обвинял евреев в том, что они используют голод как средство в политике достижения мирового господства, то впоследствии он сам рассматривал его как средство проведения в жизнь своей глобальной политики и считал его полезным, так как он вызывает нужду и побуждает народ «шевелиться» и завоевывать другие нации.
«Для моей жизни было, пожалуй, определяющим, что именно по истории мне достался учитель, который один из немногих умел и уроки, и экзамены проводить именно в таком аспекте. В Пётче… это требование олицетворялось в поистине идеальной форме… Я еще и сегодня с теплотой вспоминаю этого седого человека, который своими пламенными рассказами заставлял нас порой забывать современность, словно по волшебству переносил нас в прошлые времена и сквозь туманную пелену тысячелетий превращал сухие исторические факты в живую действительность. Мы сидели, то восхищаясь до глубины души, то расстраиваясь до слез. Счастье было тем больше, что этот учитель умел с позиций современности освещать прошлое, а из прошлого извлекать уроки для настоящего. Так он учил нас… понимать все те злободневные проблемы, которые держали нас в то время в напряжении. Наш маленький национальный фанатизм стал для него средством воспитания… Для меня этот учитель сделал историю любимым предметом. Правда, помимо его воли, я стал… молодым революционером». Во время учебы в школе Гитлер дает почувствовать свое отношение и к тем учителям, которые ему не нравились. Своим гостям в ставке «Вольфсшанце» он рассказывал в ночь с 8 на 9 января: «В тот момент, когда входил Шварц (преподаватель религии. — Прим. автора), класс словно подменяли. По нему проносился свежий дух, общее революционное настроение… Чтобы поддразнить его, я раскладывал карандаши цвета великогерманского флага (черно-красно-желтый. — Прим. автора). "Немедленно уберите карандаши этих ужасных цветов!" Весь класс бурно протестовал. "Это же национальные идеалы!" — воскликнул я. "У вас не может быть никаких национальных идеалов, кроме одного-единственного, который вы должны носить в сердце. Это наша родина и правящий дом Габсбургов"».
Вену и правящий дом Габсбургов Гитлер не любил, будучи еще подростком. Его неприязнь к Вене, которую он разделял со многими жителями Линца, Инсбрука, Форарльберга, Граца и другими австрийцами, находила свой выход уже во время проживания в Линце. Он ненавидел этот город, язык которого, за редкими исключениями, он так никогда и не использовал со времени проживания в Вене с 1908 по 1913 г. Линц, в котором царил дух немецкого свободомыслия и национализма, полудег ревенский мелкобуржуазный город, промышленность в котором появилась только после «аншлюса» и который Гитлер хотел «после победы» сделать столицей искусства и культуры, не имеющей себе равных, [172] в значительной степени стал определяющим для мировоззрения Гитлера и его отношения к истории и Австрии. Там, в реальном училище пангерманистской направленности, ученики которого были участниками официально запрещенных, но терпимых властями объединений «Готия» и «Водан», он был свидетелем националистических протестов горожан, которые в одинаковой мере недоверчиво и презрительно относились и к рабочим, и к чехам, против известного чешского скрипача Яна Кубелика и пастора Юрасека, произносившего проповеди на чешском языке. Подобные моменты очень заметны в «Майн кампф». Его полемика, направленная против «чехизации» австрийцев, проводимой Габсбургами, часто повторяющееся описание влияния католического духовенства на население и болезненный национализм пангерманистской и антисемитской направленности берут свое начало в Линце.
Утверждение Гитлера, сделанное им в 1924 г., о том, что он уже во время учебы в Линце научился «понимать смысл истории», что изучение истории означало для него «определение сил, являвшихся причинами событий, которые мы называем историческими», предполагает, с одной стороны, принципиальную приверженность своему мировоззрению, которому он оставался верен вплоть до 1945 г. и которое шаблонно объясняет исторические причины и следствия, а с другой — выдает приобретенный в то время опыт и взгляды за историческое учение, которое должно обеспечить будущее рейха. Таким образом, на протяжении всей жизни в его планах и решениях отражаются, например, воспоминания и наблюдения, отложившиеся у него в 1904–1907 гг. в Линце и Штайре в связи с проводимой Англией, Францией и Россией политикой «окружения Германии». Эти воспоминания школьника, активно читавшего «национальную» прессу и листовки, объясняют частично сохранившийся у него впоследствии явный страх перед новым «окружением рейха». [173]
169
Пётч был единственным учителем, чью фамилию Гитлер упоминает в «Майн кампф» и о котором отзывается с глубоким уважением. Трудно сказать, существовали ли между Пётчем и Гитлером в Линце более тесные личные связи. Однако можно с уверенность утверждать, что ученик Гитлер обратил на себя внимание педагога. 20 июня 1929 г., спустя 25 лет после последней встречи с Гитлером, Пётч писал ему, что с удовольствием вспоминает своего ученика, и просил послать в рукописном виде посвященный ему раздел в «Майн кампф», чтобы оставить его в наследство своей семье.
172
Даже в последние дни жизни он не оставлял этих мыслей.
173
Трудно установить, читал ли Гитлер вышедшую в 1912 г. книгу Бернарди «Германия и следующая война», в которой рекомендуется развязывание превентивных войн.