Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность - Мазер Вернер. Страница 85

Напротив, применение силы в любой форме в Европе ни с политической, ни с экономической точки зрения не могло бы создать более благоприятной ситуации, чем та, что имеется сегодня. Даже при полном успехе нового силового решения конечным итогом стало бы усугубление нарушения равновесия в Европе и тем самым… зародыш новых будущих противоречий… Следствием стали бы новые войны, новая неуверенность и новая экономическая нужда. Такое бесконечное безумие неизбежно приведет к краху сегодняшнего общественного и государственного порядка. В утопающей в коммунистическом хаосе Европе возникнет кризис невообразимого масштаба и непредсказуемой длительности… Германия разоружилась. Она выполнила все заложенные в мирном договоре обязательства, лежащие далеко за пределами целесообразности и даже рассудка… Германия готова в любое время в случае создания всеобщей системы международного контроля над вооружениями поставить под такой контроль свои воинские части при условии такой же готовности со стороны других государств, чтобы недвусмысленно продемонстрировать перед всем миром их абсолютно немилитаристский характер… Эти требования означают стремление не к вооружению, а к разоружению других государств… Единственная нация, которая с полным правом может опасаться агрессии, — это немцы, которым не только запретили иметь наступательное оружие, но и ограничили право на оборонительное и на создание пограничных укреплений… Германия думает не об агрессии, а о своей безопасности».

До сентября 1933 г. Гитлер сдерживал себя, изображал миролюбивого канцлера и, казалось, изменил своему мировоззрению, центральное место в котором занимали борьба, война, истребление «неполноценных» особей и идеологический антисемитизм. Но это делалось из тактических соображений. «Обстоятельства заставляли меня в течение десяти лет говорить практически только о мире, — открыто заявил он 10 ноября 1938 г. на секретном совещании с главными редакторами немецких газет и другими представителями прессы. — Лишь постоянно подчеркивая стремление Германии к миру, я мог шаг за шагом завоевывать свободу для немецкого народа и давать ему в руки оружие, которое служило необходимой предпосылкой для следующего шага. Разумеется, такая пропаганда мира имеет и свои негативные стороны, так как она легко может привести к тому, что в умах многих людей закрепится представление, будто сегодняшний режим… идентифицирует себя с решением сохранить мир при любых обстоятельствах… То, что я в течение многих лет говорил о мире, носило вынужденный характер». [318]

Произнося эти слова, Гитлер уже болен, и его мучит страх перед смертью. Он считает, что его дни сочтены, и чувствует необходимость претворить в жизнь как можно больше своих планов и идей. Если в 1933 г. он был совершенно здоров, а в 1934 г. врачи, несмотря на то что у него было на этот счет другое мнение, подтвердили ему, что он ничем не болен, то в 1938 г., составляя свое политическое и личное завещание, он действительно страдает многочисленными болезнями, от которых его заботливо лечат врачи, и полагает, что не успеет завершить труд своей жизни. По его политическим и военным решениям и поступкам ясно видно развитие болезни, определяющее их темп, объем и способ действий.

Поскольку Гитлер был убежден в своей незаменимости, он считал, что должен использовать оставшийся ему, как он полагал, короткий срок, чтобы реализовать свои замыслы, которые он в выступлении перед профессорами и студентами Эрлангенского университета 13 ноября 1930 г. кратко сформулировал следующим образом: «Каждое существо стремится к экспансии, а каждый народ — к мировому господству. Лишь тот народ, у которого есть эта цель, находится на правильном пути». Уже перед началом войны все в большей степени чувствовалась суетливая спешка. Гитлер брался за все подряд и хотел всего сразу. До тех пор, пока он себя более или менее хорошо чувствовал, между его высказываниями, устремлениями «старых» руководящих кругов [319] времен Бисмарка и планами воинственной «правой» оппозиции при Вильгельме и в эпоху Веймарской республики прослеживалась неоспоримая идентичность целей. Политические цели Гитлера и средства их реализации, которые многие историки ошибочно считают принципиально новыми, представляли собой окрашенные мессианским духом и перенесенные на почву современности бесчеловечные антисемитские политические меры, которые были известны Гитлеру из истории своей родины и которые он считал для себя путеводными. Его продиктованные расовой идеологией решения и действия, война и истребление евреев, планы полной биологической перестройки немецкой нации и господства новой правящей верхушки над всей Европой, а впоследствии и над миром уходили корнями в немецкую и австрийскую историю, хотя и не выпячивались до Гитлера на передний план.

И «Майн кампф», и предшествовавшие ей рукописные заметки доказывают, что Гитлер уже с самого начала был убежден, что приобретение «необходимого» жизненного пространства, не сможет привести к желаемым результатам без одновременного истребления евреев не только в Германии, но и на завоеванных территориях. Объявления войны Польше в 1939 г. и Советскому Союзу в 1941-м сопровождались приказами об уничтожении евреев. В «Майн кампф» он сожалел, что к началу и во время первой мировой войны «не удалось отравить газсм двенадцать — пятнадцать тысяч этих еврейских предателей народа», а 30 января 1939 г., за семь месяцев до начала военной кампании в Польше, угрожал: «Если международным еврейским финансовым кругам в Европе и за ее пределами удастся снова втянуть народы в мировую войну, то ее результатом станет… не победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе». Вместе с началом польской кампании он одним росчерком пера дает начало акции по уничтожению людей. На востоке под прикрытием победоносного вермахта должно быть убито 30 миллионов евреев и славян, чтобы расчистить территорию для немцев.

1 сентября 1939 г. он приказывает своему врачу Карлу Брандту и рейхслейтеру Филипу Булеру «расширить полномочия определенного круга врачей таким образом, чтобы они могли обеспечить милосердную смерть неизлечимо больным после критического изучения их состояния здоровья». С сентября 1939 по лето 1941 г. в Хадамаре, Бранденбурге, Графенекке, Хартхайме, Зонненштайне и Борнбурге в результате этого погибает более 50 тысяч больных, слабоумных, евреев, полуеевреев, лиц, имевших еврейских предков, а также иностранцев, прежде всего поляков и русских. Среди них были и немцы, в том числе тяжелораненые немецкие солдаты первой и второй мировых войн. [320]

Тысячи документов, извещения родственникам о смерти и медицинские свидетельства без зазрения совести подделывались по шаблону. [321] Все это хранилось в такой тайне, что даже партийные функционеры и такие видные военные, как Вильгельм Кейтель, не могли узнать больше, чем предполагало население тех мест, где ежедневно проводилась «эвтаназия». Это наглядно демонстрирует, насколько умело Гитлер проводил в жизнь свою концепцию, в которую зачастую не могли всерьез поверить даже старые соратники. И если, например, верховный судья НСДАП Вальтер Бух пишет 7 декабря 1940 г. Гиммлеру, что совершенно необходимо, чтобы «действия, предпринимаемые нами сегодня… ради завоевания вечной жизни для нашего народа… хранились в строгой тайне», то до министра юстиции доходят запросы, в которых эвтаназия называется незаконной и содержатся требования о ее прекращении. Руководитель штаба заместителя фюрера (Рудольфа Гесса) вынужден разбираться с протестами, на которые «по указанию из Берлина» не дается ответов, так как они «составляют государственную тайну». Партийные функционеры разных уровней, прокуроры и врачи сталкиваются со слухами различной степени достоверности, на которые не могут дать ответы.

Прокурорам запрещено давать ответы на подобные вопросы. Если что-то «станет достоянием гласности», — объясняет Гиммлер партийному судье Буху 19 декабря 1940 г., — то это означает, что «были допущены ошибки при проведении». Насколько часто Гитлера информировали о реализации его указания от 1 сентября 1939 г., установить не удалось. Однако не подлежит сомнению, что он был прекрасно осведомлен о всех деталях не только в связи с эвтаназией, но и по поводу концлагерей и прочей машины убийства.