Мент - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 50

Он выкурил сигарету, потом набрал свой домашний номер. Мама подошла сразу.

— Это я, мам, — сказал он.

— Саша, ты где? — спросила мама. — Я уже начинаю тревожиться…

— Я потом объясню, ма… Ма, меня не искали? Никто не звонил?

— Как же, Саша… Уже два раза звонил дежурный.

— А что хотел?

— Хотел, чтобы ты срочно прибыл на службу. Спрашивали, где тебя можно найти.

Все ясно, подумал Зверев, они меня уже вычислили, в отделении уже ждут. Возле дома тоже…

— Понял, ма, — сказал Сашка бодро. — Немедля еду.

Он прикинул про себя: успели или не успели поставить его домашний телефон на прослушку? Если успели, то в двадцать седьмом сейчас готовятся к встрече, радуются: добыча сама идет в руки. Ну, ждите…

Затем он сделал звонок в офис Лысого. Телеграфно изложил ситуацию. Он знал: братки поймут и примут меры. К моменту, когда ОРБ начнет проводить обыски, квартиры Лысого, Кента и Слона будут уже стерильны.

Сашка стоял в телефонной будке, прислонившись лбом к холодному стеклу. От дыхания на грязном стекле образовался туманный кружок. Зверев закрыл глаза. Ему было очень одиноко, и он не знал, что делать.

Он постоял так несколько секунд. Или часов… А потом снова набрал Настин номер. И снова из эбонитовой трубки стали сочиться длинные гудки. Они стекали по эбониту черными каплями, черными дырами, черными кляксами, летели вниз в холодной темени телефонной будки. Они долетали до грязного пола и взрывались там… Каждый взрыв эхом отражался в голове Сашки Зверева.

Он наконец вышел и побрел прочь, к следующему автомату. Потом — к следующему.

Он звонил раз за разом, но Насти все не было дома. Что-то произошло, решил Зверев. Но что? Наконец около восьми вечера он принял решение и отправился к ее дому. Для пущей безопасности (какая тут, к черту, безопасность! Сейчас, спустя шесть часов после стрелки на Книпович, тебя, скорее всего, уже вычислили) поехал на такси. Вышел за три квартала до Настиного дома. В принципе здесь засады быть не должно. Однако он все же решил подстраховаться…

В окнах квартиры было темно. Он долго всматривался, надеясь поймать отсвет телевизора, огонек сигареты. Ничего не было. Он дежурил во дворе дома более часа, наблюдал за подъездом.

…Возможно, Зверев ждал бы и дольше, но его уже начали доставать холод, голод, боль в боку. Дважды мимо него прошел какой-то пенсионер с мелкой собачонкой на поводке. Косился подозрительно. Нужно было уходить — именно пенсионеры проявляют особую активность в выявлении правонарушителей. Достаточно этому старому пеньку позвонить в отделение — и довольно скоро здесь будет патрульная машина. Сашка покинул двор. Выходя, он бросил взгляд на подъезд, из которого вышел сегодня днем… Я куплю шампанского и буду тебя ждать.

…Перед опером Зверевым стояла традиционная для всех беглых задача: где найти надежное убежище? Он очень устал, и ему был нужен элементарный отдых. Все решения, сказал он себе, будем принимать завтра. А сейчас необходимо найти временную берлогу.

Зверев позвонил из очередного автомата своему агенту, с которым он работал накоротке, нигде не оформляя официально. Отношения с неформальным агентом у него сложились доверительные, и именно его квартиру Сашка решил использовать для ночлега. Лишь бы тот оказался в состоянии трезво мыслить — была у Косаря такая слабость, — водочки попить… К счастью, Косарь был дома и относительно трезв.

На частнике Зверев поехал через полгорода. У того же частника купил бутылку водки. Он откинулся в удобном сиденье семерки и прикрыл глаза. Машина со скрывающимся от своих коллег опером летела на север, на Гражданку. Вокруг лежал настороженный, враждебный теперь город.

Со стороны могло показаться, что Зверев спит.

Солнечное утро и чистый белый снег, покрывший землю за ночь, никак не соответствовали настроению и похмелью. Зверев поднялся со старой, расхлябанной раскладушки, на которой спал, мрачно осмотрел комнату: грязную, со скудной, разномастной мебелью, отклеивающимися обоями и трехрожковой люстрой из шестидесятых годов. Впрочем, тут многое было из той эпохи: магнитофон «Яуза», черно-белый телевизор «Волхов» и выгоревшая фотография Бриджит Бордо в открытом купальнике. И сам хозяин тоже был из шестидесятых. В ту пору Косарь был известным и удачливым вором… это теперь он стал старым алкоголиком из околокриминального мира. С больной печенью, не долеченным туберкулезом, артритом и беззубым ртом. Информацию он давал довольно редко, но когда давал — всегда качественную. Недавно Зверев взял из-под него двух гастролеров-разбойников из Сухуми.

Все эти мысли мелькнули у Сашки отстранение, периферийно. Он встал, прошел мимо спящего хозяина, мимо стола с пустыми бутылками и остатками простой холостяцкой закуски. Болела голова, во рту было сухо и омерзительно… В кухне он надолго приложился к носику старого чайника с отбитой эмалью. Вода с привкусом ржавчины текла по пищеводу, как сказочная живая вода.

Сашка поставил чайник на убогую двух-конфорочную плиту, подошел к окну. За стеклом лежал солнечный, ослепительно-снежный мир… в котором его уже искали. Молодая женщина в полушубке и яркой шали на голове везла саночки с малышом. Слой снега был тонким, полозья иногда чиркали по асфальту… малыш смеялся. Мать улыбалась. Заворочался и что-то прохрипел за стеной Косарь. Зверев отвернулся от окна, вышел в прихожую. Здесь на табуретке стоял новенький ярко-красный импортный телефон. С общим видом квартиры он никак не вязался — явно краденый. Странно, что Косарь его не пропил…

Зверев набрал номер. За вчерашний вечер и половину ночи он набирал его раз тридцать. Или сорок… Или… хрен его знает, сколько раз он набирал этот номер. Гудки. Бесконечные Длинные гудки.

— Суки! — громко выкрикнул Косарь. — Суки! Рвань!

Смеялся малыш в ярком желтом комбинезоне, на полу прихожей стояли ботинки хозяина хаты со стоптанными каблуками. Бежал куда-то таракан. Красный телефон выплевывал длинные гудки.

Бывший опер опустил трубку на рычаг. Гудки смолкли, но ничего от этого не изменилось. Сашка вернулся в комнату, закурил косаревский «Беломор» и некоторое время сидел молча. Синий дым стелился над грязной клеенкой… Селедочная голова смотрела дурными глазами. «Ну, за успехи по вымогалову!», — сказала голова и подмигнула Звереву. Сашка с ожесточением воткнул в нее беломорину.