История Руси - Кожинов Вадим Валерьянович. Страница 76

После смерти Михаила в октябре 829 года на престол взошел его сын Феофил, который, "хотя и держался, как он утверждал, веры в Бога и Пресвятую Его Матерь, держался и полученной от отца мерзкой ереси... Ею морочил он свой благочестивый и святой народ" (с. 41). И потому было вполне естественным, что "хаган Хазарии и пех (бек.- В. К.) отправили к самодержцу Феофилу послов с просьбой отстроить им крепость Саркел... на реке Танаис" (Дон), и император "приказал выполнить просьбу хазар" (с. 56). По всей вероятности, восстановление союза с Каганатом было осуществлено еще при Михаиле II, столь расположенном к иудаизму, а Феофил продолжил дело отца.

Но после смерти Феофила в январе 842 года начинается быстрое восстановление, возрождение византийского христианства. Императрица Феодора, которая фактически стала править Империей (сыну и наследнику Феофила Михаилу III было всего два года), ни в коей мере не разделяла убеждений своего супруга, в чем ее поддерживала имевшая большое влияние ее семья - прежде всего ее брат Варда, имевший титул кесаря (в сущности, второе лицо в государственной иерархии), и дядя Мануил. Сестра императрицы Феодоры Ирина состояла в браке с представителем знатного рода Сергием, и после смерти Феофила большую роль в политике, особенно церковной, стал играть ее сын - то есть племянник императрицы - Фотий, который позднее был возведен в сан патриарха. Причисленный впоследствии к лику святых Фотий один из наиболее выдающихся деятелей Империи за всю ее историю. В 843 году устои христианства были полностью восстановлены и с этого времени отношения Империи и Каганата приобретают заведомо враждебный характер вплоть до конца существования последнего. Так, в 860 году, как явствует из "Жития" св. Кирилла, хазары осаждают византийский Херсонес в Крыму, а также натравливают на крымские владения Империи союзных с ними венгров.

Вместе с тем нельзя не отметить, что Каганат вел достаточно сложную дипломатическую игру и, в частности, редко вступал в прямую, открытую борьбу с Византией, предпочитая натравливать на нее другие народы и прежде всего Русь (ниже эта тема еще будет освещена). Но противостояние, ясно обнаружившееся в событиях 787 года в Абхазии и Крыму, сохранилось (за исключением времени правления Михаила II и Фе-офила). Поэтому необходимо разграничивать два совершенно, даже несовместимо различных периода хазарской истории: до конца VIII века и последующий.

В связи с этим необходимо сказать и о широко распространенном историографическом мифе, согласно которому Хазарский каганат якобы сыграл великую роль, не допустив распространения арабских завоеваний на территорию Восточной Европы и, следовательно, также Руси. Эта явно несостоятельная концепция характерна для западной историографии хазар и выразилась, в частности, в наиболее чтимых трудах американских востоковедов Д. М. Данлопа и П. Б. Голдена87. Повлияла она, увы, и на отечественных исследователей. Так, С. А. Плетнева утверждает, что "Хазария сыграла большую роль в истории восточноевропейских стран - она явилась щитом, заслонившим их от арабов, щитом, выдержавшим атаки непобедимых арабских армий, возглавляемых полководцами, перед именами которых трепетали другие народы"88.

Между тем достаточно взглянуть на карту, демонстрирующую пределы арабских завоеваний, дабы убедиться: Халифат вовсе не стремился распространять свою власть к северу. Так, в Средней Азии арабы почти не продвинулись дальше линии городов Мерва и Самарканда, сделав исключение только для культурнейшего и богатейшего Хорезма в нижнем течении Амударьи. Нет сомнения, что их ни в коей мере не привлекали и земли, расположенные севернее Кавказского хребта.

Как ни удивительно, С. А. Плетнева на той же странице своей работы, где она говорит о хазарском "щите", сообщает о походе грозного арабского полководца Мервана, который в 737 году решил полностью разгромить постоянно нападавших на закавказские владения Халифата хазар и преследовал их войско на их территории, то есть севернее Кавказа: "Арабы... не захотели остаться в стране, им не понравилась холодная и мрачная северная земля" (там же). Как же можно одновременно утверждать, что хазары будто бы защитили от арабского завоевания эту самую не привлекшую арабов землю?

А. П. Новосельцев, убедительно полемизируя с суждениями С. А. Плетневой, заметил, что даже и вообще "вряд ли верно ставить вопрос об арабской угрозе, от которой якобы спасли Восточную Европу хазары... нет признаков того, чтобы арабы намеревались захватить страны Восточной Европы". И - более того - Хазария "не могла спасать Восточную Европу от арабов также потому, что сама выступала в отношении и народов Кавказа (алан и др.), и славян, и Волжской Булгарии как поработительница; все эти народы боролись за свое освобождение от власти хазар"89.

Итак, речь должна идти не о том, что хазары явились "щитом", спасшим Восточную Европу и в том числе Русь от арабского ига, но только о ряде их разорительных набегов на закавказские владения Халифата, которые они совершили в качестве союзников Византии (очевидно, как-то "оплачивавшей" их помощь). Однако, начиная по меньшей мере с середины VIII века в Хазарском каганате происходят коренные изменения, и на рубеже VIII-IX веков он предстает уже как совсем иное явление; именно в это время господствующей религией Каганата становится иудаизм.

* * *

Да, не будет преувеличением утверждать, что Хазарский каганат до конца VIII века и в позднейшую эпоху - это совершенно разные исторические феномены, хотя, разумеется, переход от одного к другому совершился не мгновенно, а подготовляются в течение целого ряда десятилетий.

С. А. Плетнева в своей известной краткой монографии назвала главу, посвященную истории Каганата после рубежа VIII-IX веков, "Новая география Хазарии". Но это не вполне точное определение; вернее было бы говорить о новом геополитическом статусе и значении Каганата. Начать с того, что центр его переместился почти на полтысячи километров к северу, в город Итиль в низовьях Волги, а "объектом" активнейшей политики стали не только Кавказ и Крым, как ранее, но вся Восточная Европа от Урала до Дуная.