Весьёгонская волчица - Воробьев Борис Никитович. Страница 24
– А чего проверять? – сказал Егор. – Живёт волчица, И волчата живут. Ну и что?
– Как это что? – удивлённо спросил приезжий. – Вы как будто не знаете, что у нас с волками повсеместно ведётся борьба, что государство платит большие деньги за каждого убитого волка! А вы держите целую стаю дома! Хорошенькое дельце! Вы же охотник, товарищ Бирюков, неужели вам неизвестно, сколько мяса поедает в год один волк? Полторы тонны! И это мясо не только диких животных, но и домашних. Вот вы, чем вы кормите своих волков?
– Да каких волков? – сердясь, сказал Егор. – Волчата ещё молочники, а волчица всё ест.
– Что значит всё? И мясо?
– И мясо.
– А где вы его берёте?
– Да где придётся, где дадут. Скотина, что ли, не дохнет?
– Вы хотите сказать, что кормите волчицу только отходами, а сами никого не стреляете?
– Не стреляю.
– Хорошо, допустим. Ну а дальше-то что? Не собираетесь же вы кормить волчат?
– Ясное дело, не собираюсь.
– Стало быть, сдадите в заготконтору?
Здесь бы Егору и сказать: конечно, сдам, а как же иначе, и, смотришь, всё сошло бы на тормозах, но какой-то чёрт подзуживал Егора к противоречию, и он сказал другое:
– Никуда сдавать не буду. Отпущу, да и всё.
Тут приезжий посмотрел на Егора не то что удивлённо, а с пристальным интересом, как будто не верил, что человек в своём уме может заявить такое.
– Вот теперь всё понятно, – сказал он наконец. – Нет, товарищ Бирюков, отпускать волчью стаю вам никто не позволит. Вы что, не понимаете, что делаете? Тут за каждый килограмм мяса бьёмся, а вы – отпустить! Волки должны быть уничтожены, и причём немедленно. Пока вы этого не сделаете, я от вас не уеду.
– Да не уезжайте, мне-то что, – сказа Егор, потихоньку накаляясь. – А убивать волков не буду и никому не дам.
– Зря вы так ставите вопрос. Убить всё равно придётся. Не хотите сами, другие сделают.
– Это как же, силой, что ли?
– Можно сказать, что так. Но по закону.
Кто знает, чем бы закончился этот разговор, но тут председатель, взглянув на ходики, словно бы спохватился:
– Ба, время-то! А мне ещё на скотный надо, там сегодня комиссия. Вот что, Егор, иди давай работай, но учти, разговор не закончен. Вечером зайди в правление, договорим.
Сказано было строго, так председатель никогда не говорил с Егором, и он понял, что всё делается для приезжего, а на самом деле председатель выручает его, а то хоть гони этого толстого из дома. Грозить начал: убить всё равно придётся! Я тебе так убью, что ты у меня побежишь без оглядки!
После работы, не заходя домой, Егор пошёл в правление. Он ожидал, что приезжий будет там и опять начнёт свою тягомотину, но того, к радости Егора, в правлении не оказалось. Председатель один сидел за столом, смотрел какие-то бумаги и щёлкал на счётах.
– Садись, – сказал он Егору.
– А где ж этот-то? – спросил Егор.
– А тебе что, скучно без него?
– Век бы не видать! Иду, а сам думаю: начнёт снова давить, ей-богу, пошлю подальше. Надо же сказанул: волк полторы тонны мяса ест! Он-то откуда знает? Вычитал в книжке и шпарит. А сам-то он что жрёт, картошку? С картошки такую будку не наешь.
Председатель грустно засмеялся.
– Ах, Егор, Егор! Гляжу на тебя: на фронте бы самое твоё место в штрафбате. Ну что ты, как танк, прёшь? Я уж тебе давеча мигал, а ты знай своё. Ты думаешь, он тебя пугал насчёт волчицы? И не думал. Приедут и застрелят, и ничего ты не сделаешь. Он же тебе сказал: по закону. А по закону он прав, и нечего тебе хорохориться.
– Ну и пусть прав, а убивать не дам.
– Да ну тебя к ляду! Чего ты как бык упёрся? Ты вот спрашиваешь: а где же этот? Да уехал. Я же видел: сойдётесь ещё раз, добром не кончится. Вот я ему и сказал: езжай домой и ни о чём не беспокойся, волчицу и без тебя ликвидируем. Обломаю, мол, Егора, он парень ничего, только подъехать к нему надо. Понял, как дела делаются? А теперь слушай, что дальше скажу. Чтобы завтра же ни волчицы, ни волчат в деревне не было. Веди их, куда хочешь, только подальше.
– Веди! Да Петька теперь спать не станет, караулить будет. Это же он бумагу настрочил, что я, не знаю? Разнюхает, что обманули, тебе же хуже будет.
– А это уж не твоя забота, ты делай, что тебе велят. Что б завтра же, понял? Узнаю, что не сделал, пеняй на себя.
Ночью Егор спал и не спал, а как только посветлело, сходил в погреб за мясом, захватил с моста мешок и пошёл к волчице. Она встретила его, зевая и потягиваясь, за ней вылезли и волчата, только заспанные и вялые. Но учуяв мясной запах, сразу оживились, потянулись к Егору носами.
– Вот такие дела, ребятишки, – сказал Егор. – Не дают нам двух дней, велят сегодня сматываться. Ешьте давайте да пойдём.
Пока семейство, урча, насыщалось, Егор ходил взад-вперёд около конуры и поглядывал по сторонам. Ему везде мерещился Петька. Не удержался-таки, живоглот, накляузничал. Председателю больше не стал, накатал прямо в район, думает, там медаль ему дадут за это. Небось уже встал, зырит.
Но Петькины окна были занавешены, труба в доме не дымила – спали. Вот и дрыхните, усмехнулся Егор. Встанете, а нас уже и след простыл.
Укладывать волчат в мешок при волчице Егор не стал. Кто её знает, о чём подумает? Покажется, что забираю, начнёт рваться, а нам шум ни к чему.
Он отвёл волчицу к плетню и там привязал её. Но она уже почуяла какое-то напряжение и, пока Егор засовывал волчат в мешок, дёргала цепь и поскуливала.
– Ладно, не сходи с ума, – сказал Егор, подходя к ней. – Вот твои волчата, целы. – Он дал волчице понюхать мешок, и она вроде успокоилась. Егор отвязал цепь, закинул мешок с волчатами за спину. – Пошли.
Пока он вёл волчат по огороду, она шла понуро, без интереса, но едва за калиткой открылись глазам луг и лес, волчица вся переменилась. От понурости не осталось и помина, тело волчицы напряглось, и она так натянула цепь, что чуть не вырвала её из рук.
– А-а, проняло! – сказал Егор. – В конуре сидела, как жучка, а тут ишь разошлась!
Волчица в эти минуты действительно ничем не напоминала то существо, которое жило в конуре. Там она была какая-то пришибленная, взъерошенная, даже ростом казалась меньше, а сейчас вся её шерсть стала волосок к волоску, а движения приобрели упругость и силу. Чёрный, сразу повлажневший нос волчицы с жадностью вдыхал луговой воздух, а насторожённые уши ловили каждый звук близкого леса.
Прошли мимо бани, и Егору отчётливо представилось, как год назад он сидел здесь и вдруг увидел, как волк гонит Дымка. И как выскочила из кустов волчица, и как он, заорав, побежал на волков с веником. Год, целый год прошёл! И надо же: вот он идёт, а рядом – волчица!
Натянув цепь и не обращая на Егора никакого внимания, она неотрывно глядела вдаль, за луг, за которым шумел и покачивался лес. И во взгляде волчицы не было ничего, кроме страстной устремлённости к этому лесу, который притягивал и манил её сильнее всех привязанностей на свете.
И Егор вдруг почувствовал ревнивый укол. Равнодушие к нему волчицы показалось несправедливым и обидным. Полтора года возился с ней, чего только не вытерпел, кормил и поил, и эта сучонка враз всё забыла. Отпусти сейчас цепь – рванёт и не оглянется. Разве что про волчат вспомнит.
Соблазн испытать волчицу всё сильнее разжигала Егора. А что? Чего он действительно ведёт её? Всё равно отпускать, снимай цепь, и пусть бежит.
– Ну-ка, постой! – сказал Егор.
Он положил мешок с волчатами на землю и расстегнул волчице ошейник.
– В лес захотела? Давай дуй!
Сначала волчица словно не поняла, что её освободили. Цепь с ошейником уже валялась на земле, а она всё ещё стояла. Но это длилось только миг, а затем волчица, низко пригнувшись, будто вынюхивая какой-то след, стремительно рванулась к лесу. Думая, что она вот-вот остановится, обернётся, Егор смотрел, как волчица пересекала луг и мелькнула в кустах. Но и луг и кусты остались позади, волчица показалась возле леса, и он поглотил её. Лишь разошлись и снова сомкнулись низкие ветки, обозначив место, где она пробежала.