Табельный выстрел - Рясной Илья. Страница 23

— Куда?

— Мало ли. От семьи, от детей. Надоели они ему.

— А Грек? — Таксист икнул. Очертания предметов расплывались, мысли путались. — Ему же не понравится.

— Скажем, что Заводчанин отказался на дело подпрягаться и свалил…

— Тоже мысль.

— А то. У меня голова, а не капустный кочан.

— Но если Грек узнает…

— А мы и Грека кончим, — беззаботно махнул рукой Куркуль.

— Как?

— Сразу, как кассу возьмем. И ментам его труп выложим, чтобы, значит, они отчитались — убивец пойман. А они, волки, так повернут — ордена получат, а о сообщниках и забудут. У ментов отчетность такая — главное, показать, кто сделал. А дальше неважно. Плевать им, кто кого там прижмурил. У них чтобы звезды сыпались и медальки за наши мучения.

Таксист всхлипнул:

— Жалко.

— Кого?

— Грека. И Заводчанина. Они же наши кореша.

— Тебе те убиенные являются по ночам?

— Нет, — покачал головой Таксист. — Я же тебе говорил.

— И эти являться не будут.

— Так за это надо выпить…

Глава 21

Голова у Поливанова гудела от обилия информации. Он закончил печатать на раздолбанном старинном «Ундервуде» справку на доклад руководству и сказал:

— Перерыв, ребята.

— Кофе по случаю достал, — сообщил Акулов. — Настоящий. Бразильский. В зернах. Могу заварить.

— Ну, если можешь, то завари, — кивнул Поливанов.

Сразу заварить не получилось — Абдулов долго мурыжил ручную цилиндрическую кофемолку, с трудом перемалывая кофейные зерна. Потом возился с медной туркой, которую тоже притащил из дома, чтобы поразить москвичей, и теперь пытался приладить ее на тщательно скрываемую от пожарных инспекторов плитку со спиралью накаливания. Добавил какие-то ингредиенты… Зато когда все было готово, по кабинету поплыл волшебный запах кофе, навевающий грезы о дальних странах, бороздящих море парусниках…

Поливанов, поставив чашку перед собой, обильно подсластил божественный напиток. И взялся за кипу накопленных, да так и не прочитанных газет.

«Горький. В атмосфере воодушевления и праздника прошла встреча комсомольцев со спортсменами, защитившими честь страны на зимней Олимпиаде 1964 года в Инсбруке. Во встрече участвовали олимпийские чемпионы лыжница Клавдия Боярских, конькобежка Лидия Скобликова, фигуристка Людмила Белоусова, хоккеист Виктор Якушев. Спортсмены отметили, что благодаря направляющей силе, неустанной заботе нашей Коммунистической партии стали возможны результаты, которыми гордится весь советский народ».

Да уж, гордиться было чем. Дали так дали стране угля. Результат был фантастический. По золотым медалям обогнали идущую сразу следом за СССР Австрию почти втрое, а по общему количеству медалей вдвое. Что очень важно, стали олимпийскими чемпионами по хоккею, в тяжелейшем финале обыграв канадцев. Ощущения у советских людей после этой Олимпиады были сравнимы разве что с ликованием после полета в космос Юрия Гагарина.

«Вильнюс. Активное строительство частного дома, которое вел техник Капсукской авторемонтной конторы Вацлав Траяускас, привлекло внимание общественности. За короткий срок на окраине Капсукаса вознесся роскошный каменный особняк. Вызвало сомнение, что на трудовые доходы предприимчивый техник смог не только построить дом, но и приобрести автомашину. В ходе проверки комиссии горисполкома установлено, что стройматериалы приобретались по заниженным ценам, фактически даром. На основании Указа Президиума Верховного Совета Литовской СССР от 1962 года «О безвозмездном изъятии домов, дач и других строений, приобретенных на нетрудовые доходы» суд вынес решение, и коттедж площадью 160 квадратных метров стал собственностью города. После ремонта в нем заработает детский сад».

Поливанов допил кофе, отодвинул газеты, перечитал справку и отправился на общее совещание к замначальника УООП Свердловской области.

Там он доложил ситуацию. Фигурант установлен. Основания подозревать его в причастности к преступлению очень серьезные.

Лопатин предложил незамедлительно задержать Ильясова с последующими обысками по всем адресам родственников, на рабочем месте, в квартире. Что-нибудь да найдется.

— Мы пока ничего не знаем о соучастниках, — возразил Поливанов.

— Он расскажет, — заверил Лопатин.

Поливанову вдруг вспомнился старый анекдот про египетскую мумию. Ученые никак не могли установить, чья она, какой эпохи. Решили пригласить эксперта из милиции. Тот зашел в комнату, попросил всех удалиться. Через некоторое время выходит, отряхивая руки: «Рамзес восьмой, жил в 2300–2270 годах до нашей эры». — «Но как вы узнали?» — потрясенно спросили ученые. «Сам сказал».

К сожалению, в жизни не всегда все говорят сами. Бывает, уголовники так упираются, что никакими доводами и доказательствами не сдвинешь их с места. Не помогают иногда применяемые и более жесткие приемы допроса. Кстати, сколько Поливанов сталкивался с татарами, у них национальная черта — они никогда не колются. Так что с фигурантом могут быть проблемы.

— А что, если не расскажет? Или пока мы будем его дожимать, соучастники успеют сокрыть вещественные доказательства и бежать? — спросил Поливанов.

Сидоров кивнул:

— Вполне резонно.

— Надо подработать. В том числе с использованием специальных мероприятий, — заключил Поливанов.

Начальник областного уголовного розыска заверил:

— Все необходимое будет.

Вечером в кабинете собралась вся группа Поливанова. Оценивали добытую за день информацию по фигуранту.

— Ильясов Салех Эльдарович, — Поливанов вслух читал справку. — Сорока девяти годков от роду. Родился и всю жизнь прожил в Свердловске. С 1938 по 1945 год в Советской армии. Старшина запаса. Вся война за плечами. Имеются государственные награды — два ордена Красной Звезды, медаль «За отвагу», множество других.

— Однако, — покачал головой Маслов. — Путь героический. Пехтурой через весь Союз и Европу протопать.

— Ни о чем не говорит, — возразил Ганичев. — Сколько ветеранов яростно били фрицев, а после войны не менее яростно банды сколачивали. Сколько в зону загремело. С них сучьи войны и начались в колониях.

— Тоже верно, — согласился Поливанов, отлично знавший, что биография человека и сам человек — это вещи порой совершенно не совпадающие. И герой вполне может оказаться предателем и гадом.

— А чего после войны делал? — осведомился Маслов.

— После войны все годы работал на Уральском заводе химического машиностроения, — продолжил Поливанов. — Сначала в должности рабочего. Заочно закончил в 1956 году институт, в настоящее время инженер.

— Как характеризуется? — спросил Абдулов.

— Тихий, собранный. На хорошем счету. Пользуется уважением в коллективе. Компрматериалов на него нет.

— Хоть картинку с него пиши для заводской стенгазеты, — Ганичев встал напротив фотографии фигуранта, пришпиленной кнопкой к школьной доске, стоявшей на тумбочке и прислоненной к стене. — Прямо слезы умиления наворачиваются. Только это все вода. Факты где, Семеныч?

— А факты такие, — сказал Поливанов. — У него пятеро детей. В прошлом году жена утратила трудоспособность и теперь получает крохотную пенсию по инвалидности. Зарплата у инженера-конструктора копеечная. И хватает денег впритык. Если хватает вообще.

— А вот это уже ближе, — хищно улыбнулся Ганичев. — Представьте, человек прошел войну. Учился, работал. И тут — нищета. Неспособность досыта кормить пятерых детей. И вот видит перед собой богатого мироеда, который жирует и пирует. За его, фронтовика, счет. Возникают мысли — за что воевали. И воспоминания приходят о рукопашных, когда черепа немцам дробили прикладами и не испытывали ни малейших угрызений совести.

— Вот умеете, товарищ подполковник, излагать емко и убедительно, — с уважением произнес Маслов.

— Я много чего умею, Вова, — заметил Ганичев.

Поливанов взял из папки еще одну справку и объявил:

— А еще товарищ Ильясов был донором, за что получал соответствующие отгулы. И дружинником, активным и принципиальным, за что тоже получает отгулы и бесплатный проезд.