Творящие любовь - Гулд Джудит. Страница 62

— Я знаю, — слабо улыбнулась в ответ Шарлотт-Энн.

— У нас никогда не должно быть секретов друг от друга. Никогда, пока мы живы.

Молодая женщина кивнула. Ей стало стыдно, что она что-то скрывает от него в самом начале их брака. Недействительного брака, напомнила Шарлотт-Энн самой себе, почувствовав острый приступ страха при воспоминании о холодных словах свекрови, уверенной в собственной правоте. Больше всего на свете ей хотелось довериться Луиджи и рассказать ему о стычке с его матерью, но она понимала, что никогда не сможет обсуждать с ним это. Происшедшее касалось только ее и княгини, пусть так и будет впредь. Ей не хотелось, чтобы муж разрывался между ней и своей матерью.

— Так ты мне расскажешь, что так занимает тебя после волшебных минут любви? — И после паузы Луиджи добавил: — Может быть, это моя мать?

Женщина вздрогнула. Можно подумать, он читает ее мысли. Она негромко рассмеялась, надеясь, что смех прозвучит убедительно.

— Как тебе такое могло прийти в голову?

— Ты провела с ней сегодняшний вечер. А потом, когда мы занимались любовью, ты была так напряжена. Я никогда еще тебя такой не видел.

— Я думаю, так оно и было, — согласилась Шарлотт-Энн, медленно, с осторожностью подбирая слова. — Но этого следовало ожидать. Не каждый же день девушка встречается с родственниками мужа.

— И это все, что тебя беспокоит?

— А что тут может быть еще?

Луиджи пожал плечами.

— Зная мою мать, кто может быть уверен? Иногда она пугает людей, даже не отдавая себе в этом отсчета.

— Да что ты говоришь! — Шарлотт-Энн тут же пожалела о том, что не удержалась от сарказма.

Муж утвердительно кивнул:

— Да, это так.

Она облегченно вздохнула. Луиджи хорошо говорил по-английски, но сарказм до него не доходил.

Князь ди Фонтанези был совершенно сбит с толку.

— Но если причина не во мне и не в моей матери, тогда в чем же дело? — настойчиво повторил он. — Я не хочу, чтобы между нами возникали проблемы.

— Мне тоже этого не хочется, — быстро отозвалась Шарлотт-Энн. Она повернулась на бок, чтобы видеть его лицо, ее светлые глаза сияли. — Но, Луиджи…

— Да?

— Твоя мать… ну, она… она намекнула, что мы столкнемся с некоторыми трудностями.

— Трудностями? Что еще за трудности? — заинтересованно спросил он. — Я надеюсь, ничего такого, что нельзя было бы преодолеть.

— Зная тебя, я уверена, что все препятствия преодолимы. — Она на секунду закусила губу и продолжила: — Это связано с нашим браком.

— А что с ним такое?

— Твоя мать боится, что он не будет признан церковью.

— Это действительно проблема, — сурово подтвердил Луиджи. — Тем не менее я уже думал о ней, и я не настолько уверен, что с этим нельзя справиться. Если нужно, мы можем просто пожениться еще раз.

Шарлотт-Энн сжала губы.

— Мне бы хотелось, чтобы мы были уже женаты, Луиджи, — проговорила она с мягкой настойчивостью. — Я хочу, чтобы наш брак являлся официальным с момента его заключения. Я понимаю, это звучит глупо, но я хочу знать, что я твоя жена.

— Тогда не волнуйся, — улыбнулся тот в ответ. — Я ди Фонтанези, и ты тоже. Бог знает, мы достаточно жертвуем церкви. Не бойся. Наш кардинал провернет это дело.

— Ваш кардинал?

— И твой тоже, раз ты теперь ди Фонтанези.

— Но… я не понимаю.

— Со временем поймешь. У каждой влиятельной итальянской семьи есть «семейный» кардинал, если можно так сказать. Все равно что иметь семейного врача или адвоката. Наш кардинал приведет все в порядок. Нам, конечно, придется заплатить, но ничто в жизни не дается даром.

— И кто этот кардинал?

— Ты уже с ним встречалась. На «Иль-де-Франс».

— Ты хочешь сказать, что это кардинал Корсини?

— Именно он. Так что перестань волноваться. Моя мать и кардинал вместе перевернут небо и землю, чтобы расставить все по своим местам. Моя мать — очень решительная женщина. Она всегда добивается того, чего хочет.

Шарлотт-Энн кивнула.

— А теперь сотри беспокойство со своего лица. Я же сказал, что все уладится, разве не так?

Она улыбнулась.

— Да, ты так сказал. — И, придвинувшись к нему, крепко его поцеловала. Что бы там ни было, одно то, как он это произнес, уже почти уладило дело.

— А теперь посмотри, до чего ты меня довела, — проговорил Луиджи укоризненно, отстраняясь от нее.

— До чего? — Жена была заинтригована.

Он рассмеялся, отбросил в сторону вышитую простыню и посмотрел вниз. Шарлотт-Энн проследила за его взглядом и, не веря своим глазам, покачала головой.

Княгиня Марчелла шла по мраморному коридору в домашних туфлях. Когда она проходила мимо апартаментов Луиджи, ею овладело почти неприличное любопытство. Секунду она колебалась: остановиться или продолжать ночной обход.

Любопытство взяло верх. Свекровь вплотную подошла к двери и приложила ухо. Ее аристократичный рот скривился от отвращения, когда до ее обостренного слуха донеслись приглушенные звуки любовной сцены. Ей были слышны задыхающиеся стоны сына и крики страсти, издаваемые этой putana [16], которую он привел в дом.

Сейчас больше, чем когда-либо, княгиня была твердо убеждена, что эта девица — худшая из трагедий, которая могла произойти с ди Фонтанези. «Только животное может наслаждаться таким отвратительным актом», — прошипела она себе под нос с отвращением. Ей с трудом верилось, что ее сын пал так низко.

Женщине вспомнилась ее собственная молодость. Ничего подобного тогда не происходило!

Она вышла замуж за князя Антонио тридцать один год тому назад. Молодой человек все силы отдавал учебе, а она славилась своей красотой во всей Кампании, некоторые даже говорили, что и во всей Италии. Все считали, что они прекрасная пара. Ей делали предложение бесчисленное количество раз, но девушка отклонила их, отдав предпочтение князю. И вовсе не потому, что он физически притягивал ее. Его красота была тут совершенно ни при чем. Напротив, Марчелла выбрала его именно потому, что он меньше прочих соискателей ее руки жаждал физической близости. У нее возникло ощущение, что ей удастся управлять его страстями.

А ей пришлось ими управлять. Вот уже три десятилетия она была безупречной владелицей различных дворцов, образцовой хозяйкой, красавицей, о которой ходили легенды, и великолепной женой во всем, кроме одного. Ей давно стало известно о многолетней связи мужа, но это ее вовсе не пугало. На самом деле, княгиню только радовало то обстоятельство, что ее муж удовлетворял свои отвратительные порывы на стороне. Марчелла шла на это только в самом начале, исключительно из практического интереса — ей нужен был наследник. Как только женщина забеременела, она сразу же заняла отдельную спальню и запретила мужу впредь заниматься с ней любовью.

Ей оставалось только желать, чтобы ее сын унаследовал ее физическую холодность, но по доходившим до нее историям княгиня поняла, что дело обстояло иначе. Как странно, что у Луиджи обнаружились те качества, которые она считала столь возмутительными. Явно, он унаследовал их не от нее и не от своего отца, чья тайная любовница оказалась единственной. Но сын вырос совсем другим. Он любил женщин — всех женщин, и в этом заключалась его главная слабость. Уже в который раз у нее промелькнула мысль: насколько было бы лучше, если бы Луиджи стал спокойнее и рассудительнее. В нем слишком многое напоминало ей о том омерзительном, что крылось в мужчине.

Влажные, сочные звуки любовных объятий, доносящиеся из комнаты Луиджи, оживили давно забытые воспоминания о том, что казалось ей таким унизительным. Марчелла не могла понять, что заставляет женщину — любую женщину — соглашаться на подобное. Мужское вожделение… ну, это еще можно понять. В физическом смысле все мужчины — животные. Но чтобы женщина получала удовольствие? Женщина, отдающаяся этому занятию с такой страстью, по ее мнению, не могла быть приличной.