Харон: Дракон в воротах - Чалкер Джек Лоуренс. Страница 13

Девушка тем временем внимательно меня разглядывала, и я начал подозревать, что она узнала Парка Лакоша.

– Что-нибудь не так? – поинтересовался я. Она молчала, словно не слыша. Я уж подумал, что девушка несколько не в себе, как вдруг она глубоко вздохнула и посмотрела мне в глаза:

– Простите, но мне до сих пор трудно осознать происходящее. Порой кажется, что это просто дурной сон, и нужно только проснуться – и все пройдет.

Я сочувственно покачал головой:

– Да, я чувствую почти то же самое, но боюсь, от этого кошмара нам уже не избавиться. Сами видите – вы живы, остаетесь самой собой и все происходит наяву. Это просто начало совершенно новой жизни. И вовсе не такое уж плохое, как могло бы быть.

Ну да, конечно. Она наверняка родом с цивилизованной планеты и в глаза не видела Границы. Знакомый мир, который она вряд ли любила, но с которым сроднилась, ушел навсегда. Что ж, это может пригодиться в дальнейшем.

Девушка прошлась по комнате и уселась на краешек своей кровати.

– Что же теперь делать? – потрясенно сказала она. – По-моему, даже смерть лучше, чем ЭТО.

– Нет, смерть никогда не бывает лучше жизни. Сами посудите, люди, подобные вам, в Конфедерации редкость. Сюда нас попало всего одиннадцать, а сколько человек осудили за это время? Сотни? Тысячи? Все мы обладаем чем-то таким, что они боятся потерять навсегда. Наша судьба косвенно подтверждает – мы были лучшими людьми во всей Конфедерации.

– Ну да, наверное, – откликнулась она. – Впрочем, нет, не знаю. Я просто ничего не понимаю. Провести остаток жизни в этой гнилой дыре… – Она вновь взглянула мне прямо в глаза. – А чем прославились лично вы? За что вашу жизнь предпочли сохранить именно таким образом?

Ну вот – начался допрос с пристрастием. Я решил играть как можно мягче и осторожнее.

– Вы же знаете, что не в ваших силах заставить меня отвечать.

Девушка обиженно вздохнула и принялась избавляться от промокшей одежды.

– Что, стыдно? – спросила она. – Превосходно. А я вот никогда об этом не думаю.

– Неужели вам безразлично? Несколько мгновений она расчесывала волосы и молчала.

– Да нет, не совсем. Кстати, меня зовут Зала Эмбуэй.

– Парк Лакош, – представился я и внутренне напрягся. Слишком уж о нем – то есть обо мне – были наслышаны во всех закоулках Конфедерации.

Девушка и бровью не повела. Ну что ж, отлично. Это уже плюс.

– Так вы, Парк Лакош, тоже были уголовником? Я пожал плечами:

– Как и все мы.

– Ну, нет, – она отрицательно покачала головой, – по крайней мере, не я. Возможно, я единственный человек во Вселенной, ни за что сосланный на Ромб Вардена.

К таким словам трудно было отнестись всерьез.

– В самом деле? Она кивнула:

– Вы никогда не слышали о семействе Траяна? Теперь наступил мой черед изобразить полную неосведомленность.

– Понятия не имею.

– Траяны – видные политические деятели планеты Таккана. Неужели не слышали?

– Нет.

– Ладно, – сказал я, – если вас это хоть немного успокоит, знайте: я тоже один из таких уродов; впрочем, это видно и так. На Границе, где людям приходится тяжело, немало таких, как я. Кстати, и дети там появляются на свет по старинке – от отца и матери. Когда я сказал "таких, как я", то имел в виду не точные копии; просто там очень много неординарных личностей.

– Да, вы и впрямь выглядите необычно, – осторожно заметила Зала. – Я думала, что люди на Границе сплошь огромные и волосатые.

Я усмехнулся:

– Это не совсем верно, хотя и таких карликов тоже единицы. Скажите, кем я вам кажусь? Сколько, по-вашему, мне лет?

Моя соседка ненадолго задумалась.

– Ну, – выдавила наконец она, – вы наверняка намного старше, что, кстати, явствует и из ваших слов, но, чтобы не соврать, вы похожи на…

– На десятилетнюю девочку, да? Зала облегченно вздохнула:

– Да. Но это, конечно, не так. Да и ваш голос подтверждает то же.

Ее слова были для меня полной неожиданностью – собственный голос казался мне резким, но никак не ниже тенора. (Слава Богу, что Крег не забыл вложить в меня всю эту информацию. Теперь я еще лучше понимал Парка Лакоша.) – На самом деле мне двадцать семь, – признался я, – а выгляжу на двенадцать. Даже половое созревание на мне никак не сказалось – разве что голос стал немного ниже, и все. И вообще это произошло очень поздно, лет в шестнадцать. Все считали меня настоящим уродом, хотя, будь у нас современная медицина, думаю, она могла бы мне помочь. Меня назвали гермафродитом.

– Э-э-э… Вы хотите сказать, что у вас половые органы и мужчины, и женщины?

– Нет, что вы! Я нормальный мужчина, но, вероятно, единственный, у кого это ясно только по голосу. Физиологически процесс моего полового становления еще не завершен – я могу стать кем угодно, но общество в сочетании с медициной нарушили это равновесие, и в результате перед вами – чудовище. А вообще-то я мог бы – с минимальным хирургическим вмешательством – стать женщиной.

Бедный Лакош, я все сильнее проникался к нему сочувствием.

Совершенно сбитый с толку относительно своей половой принадлежности, он оказался в плену у общественных предрассудков, навсегда оставшись маленьким и женоподобным. Следствие установило, что он переодевался маленькой девочкой, когда искал очередную жертву. Неудивительно, что он рехнулся. Сомневаюсь, помогла бы ему перемена пола, но теперь все это не имеет значения – он выбрал свой путь, и семнадцать трупов уже никому не вернуть к жизни.

– Да, мы и впрямь чем-то похожи, – очаровательным голоском проворковала Зала. – И вы, и я – настоящие уроды, жертвы генетических отклонений. С одной лишь разницей – вы знаете, в чем ваша беда, а я – нет. А хотелось бы.

Я утвердительно кивнул:

– Может, микроорганизмы Вардена помогут вам. Они на это способны.

Мои слова тотчас отрезвили ее.

– О Боже, я совсем про них забыла… Я совершенно ничего не чувствую… никакой инфекции…

– Ее никто не чувствует, но тем не менее она есть. Держу пари, мы уже заражены этой дрянью.

Внезапно успокоившись. Зала без всякого перехода вернулась к прерванному разговору.

– Слушай, Парк.

– М-м-м?

– А за что ты попал сюда?

Я печально вздохнул:

– Теперь все в прошлом. У меня, понимаешь ли, было что-то с психикой – по многим причинам, в том числе и из-за физических изъянов. Но сейчас я полностью здоров. Жаль, досталось это дорогой ценой. Там, дома, я жил как в аду, а здесь я пусть и заключенный, но зато в ладу с самим собой – впервые в жизни. Кстати, я работал региональным администратором, так что нас действительно что-то роднит.

– Но почему не хочешь рассказать о своем преступлении?

Я еще раз вздохнул:

– Потому что после этого ты не сможешь заснуть со мной в одной комнате. Она ненадолго задумалась:

– Ты… ты убил кого-нибудь? Я кивнул.

– Женщину?

Я молча потупился. Зала немного поколебалась.

– И что, не одну?

Мне ничего не оставалось, как вновь подтвердить ее худшие опасения.

– Много?

Глубоко вздохнув, я приподнялся на кровати:

– Слушай, не будем играть в угадайку. Я стараюсь забыть о прошлом. Порой мне кажется, что теперь я совершенно другой человек. Зала. Это была какая-то ужасная болезнь, сумасшествие, полное помрачение рассудка. Вспоминая об этом, я испытываю такое отвращение, какого, наверное, не чувствует никто. Могу поклясться, что моя ссылка сюда, на Харон, – надежная гарантия полного выздоровления; в противном случае мою личность просто бы уничтожили. Меня вполне можно вернуть обратно в общество, однако мои злодеяния столь ужасны, а облик столь узнаваем, что меня линчевали бы в первый же день. Ромб для меня – единственный выход, и я – хочешь верь, хочешь нет – теперь вполне удовлетворен. Впервые у меня появился шанс стать нормальным человеком – а мне это чрезвычайно важно. Пусть даже здесь, в этой Тмутаракани. Зала улыбнулась.

– Значит, тебя ждет проверка на прочность, – резюмировала она. – В любом случае я ничего не теряю; если ты соврал и прикончишь меня, то хотя бы этот кошмар наконец-то прекратится. Если ты сказал правду, то мы оба об этом узнаем и на все воля Божья – поможем друг другу выжить в этом аду.