Сталинградская Богородица - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 18

На Юго-Западном фронте находился представитель Ставки маршал Тимошенко. Он понял, что назревает бедствие. Стал бить тревогу, докладывал в Москву – надо срочно отходить, оставить Киев. Но командующий фронтом Кирпонос помнил, что Сталин не хотел бросать столицу Украины, снял Жукова за такое предложение. Опасаясь прогневить Иосифа Виссарионовича, он принялся уверять, что отстоит Киев. Получая противоположные донесения, был сбит с толку и сам Верховный! Один военачальник убеждает, что все в порядке, а другой призывает спасаться!

Когда Сталин разобрался, что происходит на самом деле, он все-таки согласился, Киев надо эвакуировать. Но было слишком поздно. Клинья Клейста и Гудериана встретились, и очередной котел стал рекордным для всех войн до нынешнего времени. Возле Киева в кольцо попали четыре армии и управление Юго-Западного фронта – около 600 тыс. человек! А внутри кольца случилось самое худшее. Были потеряны управление и связь, покатилась неразбериха, армии превращались в толпы.

Кто-то выбирался к своим. Но вокруг лежали не леса, а открытые степи. Немцы расстреливали спасающихся с воздуха, рассылали на перехват подвижные отряды. Десятки тысяч бойцов погибли, в том числе командующий фронтом Кирпонос. 400 тыс. человек понуро потекли по дорогам в лагеря для пленных. И еще одна трагическая цифра. Среди трофеев, захваченных немцами, значилось всего… 50 танков! В летних сражениях была потеряна львиная доля боевой техники. Восполнить ее оказалось уже невозможно. Заводы в западных областях были захвачены врагом или эвакуировались на восток – на Урал, в Сибирь, Среднюю Азию. Им еще предстояло как-то устроиться на новых местах, налаживать производство. Да и как налаживать? Рабочие надевали шинели, брали в руки винтовки. Вместо них набирали женщин, подростков.

Перед немцами подобных проблем не стояло. Их обслуживали чехи, французы, бельгийцы, голландцы, датчане. Они вовсе не считали себя сторонниками Гитлера, коллаборационистами. Они всего лишь честно и добросовестно трудились. Они это умели, они так привыкли. А за это Гитлер позволил им жить, как они привыкли. Они получали неплохую зарплату. Могли зайти вечерком в любимое кафе. Поболтать с приятелями, выпить винца или пива. Могли прокормить семью, побаловать жену и детишек обновками, сводить в кино. Разве это плохо? С июня до конца 1941 г. германская армия одних лишь танков получила 5,5 тыс. – больше, чем у нее было к началу войны…

8. Схватка за Ленинград

Обилие техники и накопленный опыт позволили немцам выработать очень выигрышные тактические приемы. Сперва передний край неприятеля обрабатывала авиация. Пикирующие бомбардировщики Ю-87 с ревом устремлялись к земле, клали бомбы с довольно большой точностью, потом выстраивались в «карусель». По очереди проносились над позициями с воем сирен, сыпали мелкие бомбы, обстреливали из пулеметов. «Карусель» могла кружить целый час, и иногда этого бывало достаточно. Уцелевшие защитники разбегались или сдавались.

После самолетов вступала в действие артиллерия, шли танки. Обычно они строились клином, буквой V. Но к противнику было направлено не острие, а широкая сторона клина. Он был очень вытянут в глубину, и такое построение позволяло сосредоточить на километре фронта 50–60 машин! Советская артиллерия распределялась равномерно, и получалось, что бронированной массе противостоят 1–2 орудия. В основном, легкие «сорокапятки». Танки проламывали оборону на узком участке и расходились в стороны, давили позиции по соседству.

В эти же дни, когда Гудериан повернула на юг, 3-я танковая группа Гота совершила резкий разворот на запад. А здесь советское командование собрало второй кулак для контрнаступления. Под Великими Луками 22-я армия уже поднялась в атаки, в жестоких схватках овладела германскими позициями и углубляла прорыв. В Москву понеслись доклады об освобожденных деревнях. Но танковые клинья Гота вдруг врезались во фланг армии. Рассекли ее в двух местах, охватывая в кольцо. 34 тыс. человек угодили в плен, остальные кое-как выбирались в полном беспорядке. Части Гота прогрохотали по улицам Великих Лук и соединились с группой армий «Север».

Советский Северный фронт в августе был разделен на два. Сражения в Заполярье и Карелии продолжал Карельский фронт генерал-полковника Фролова, а оборона города на Неве возлагалась на отдельный фронт, Ленинградский. Однако этот фронт с самого момента своего образования оказался расчлененным – как уже отмечалось, немцы отсекли от основных сил Таллин. Здесь располагалась главная база Балтийского флота, но армейских частей было мало, и к обороне с суши город никогда не готовили – никто не предполагал, что враг может дойти так далеко! Теперь спешно формировались бригады морской пехоты, ее поддержали орудия береговой обороны, крейсеров и эсминцев. Балтийцы дрались жестоко, умирали героями. В одной из контратак отбили останки своего товарища матроса Никонова – он попал в плен, отказался отвечать на допросах, и после нечеловеческих пыток немцы заживо сожгли его. С осажденным Таллином поддерживали связь гарнизоны на Моонзундских островах, на полуострове Ханко.

Ну а немцы, проскочив к берегу Финского залива, повернули свои танковые колонны не на Таллин, а в противоположном направлении – решили нахрапом промчаться до Ленинграда. Чтобы их остановить, перебросили курсантов пограничного училища. Точнее, остатки училища, оно уже несколько недель держало оборону под Лугой. Для подкрепления курсантов нашлось лишь несколько танков и орудий. Но командиры пограничников правильно оценили: бронированный поток сметет их и даже не заметит. Приняли другое решение, отошли в лес, замаскировались. Пропустили танки и машины мимо себя и набросились на вторые эшелоны. Немцы оказались в замешательстве, стали разворачиваться назад, отряд с боями откатился обратно в лес. Но задачу он выполнил, выиграл время – командование успело наскрести резервы, перекрыть шоссе на Ленинград.

Таллин продержался три недели. Но подходили свежие германские контингенты. Из донесений разведки стало известно, что немцы стягивают сюда всю 18-ю армию, намечают штурм. Отразить его надежды не было. Флот и защитников было приказано эвакуировать. Хотя выбраться стало уже сложно. Неприятель завалил Финский залив минами, выставил по берегам артиллерию. Однако иного выхода не было. На корабли удалось взять 28 тыс. военных и 13 тыс. гражданских лиц. 28 августа флот отчалил.

Взрывы загрохотали сразу же. Погибали тральщики, пытаясь расчистить фарватер в минных полях. В темноте напарывались на мины транспортные суда, боевые корабли. Наблюдатели пялили глаза, высматривая, что чернеется в волнах – мина или обломки судна, взлетевшего на воздух раньше. Когда рассвело, обнаружить угрозу стало легче. Смертоносные рогатые шары аккуратно отталкивали баграми, не позволяя соприкоснуться с бортом. Но появились вражеские самолеты, заговорили береговые батареи. Кренились и раскалывались корабли, волны покрывались россыпями плавающих людей, взывающих о помощи. Оказать ее могли далеко не всем. Останавливаться было нельзя. Под бомбами, под огнем орудий это означало погубить другие суда, увеличить количество жертв. За время перехода затонуло 15 боевых кораблей, 43 транспорта и вспомогательных судна. В водах Финского залива оборвались и захлебнулись последними криками 10–12 тыс. жизней. До Кронштадта дошли 145 кораблей и судов.

А у немцев высвободилась целая армия. На картах стрелы с нескольких сторон протянулись к Ленинграду. Финский президент Рюти провел особые переговоры с германским посланником в Хельсинки. Согласился с идеей Гитлера, что Ленинград должен быть уничтожен. Сошлись, что на месте города останется небольшая немецкая крепость, а границей Германии и Финляндии станет Нева. Впрочем, финны схитрили. Их очень уж крепко ошпарили советские доты и батареи на старой границе. Поэтому финское командование не проявляло активности под Ленинградом. Предоставило штурмовать его немцам, а само развивало наступление в Карелии – там занимать чужие земли оказывалось полегче.