Русь богатырская. Героический век - Кожинов Вадим Валерьянович. Страница 16

^{Князь Рюрик. Миниатюра XVI в. Рюрика вполне добровольно приглашают, как бы даже умоляют принять власть на Руси в свои руки, но затем восстают против этой вроде бы столь желанной твердой власти… И такое чередование устремления к сильной власти и неожиданного отвержения этой власти и борьбы с ней не на жизнь, а на смерть пройдет через всю историю Руси-России, которой в равной мере присущи и безусловное преклонение перед мощной государственностью, и буйные восстания против нее}

Важно отметить, что в русском самосознании наличествует и прямо противоположная тенденция — превознесение захватывавших страну бунтарских «вольниц» (особенно Разина и Пугачева), каковые неведомы «умеренному» Западу. Но когда мы имеем дело с тысячелетним «своеобразием» страны, неуместны, неосновательны как негативные, так и позитивные «оценки»: своеобразие есть именно своеобразие.

В силу объективных причин — географического положения, изначальной и неизменной многоэтничности (запечатлевшейся уже в летописном сообщении о «призвании» Рюрика), постоянно возраставшего пространства Руси-России, почти непрерывных войн и т. д. — государственная власть в России не могла не быть особенно твердой, в пределе — деспотической; но естественно рождалось и противоположное устремление к не имеющей границ «воле» (а не «свободе» в западном смысле, которая подразумевает определенные рамки и «правила игры»).

Неограниченная монархия и беспредельная анархия — это в равной мере коренные российские феномены (вполне закономерно, например, что не столь давно громко заявившие о себе анархические группировки на Западе вдохновлялись прежде всего заветами Бакунина и Кропоткина!).

И можно утверждать, что история Руси-России благодаря сочетанию в ней подобных «крайностей» более драматична или, вернее, более трагедийна, чем история стран Запада, но проклинать либо, напротив, восхвалять (что также нередко делалось) Россию за эти ее «крайности» — занятие, по сути дела, примитивное, уместное только в чисто эмоциональном плане, но не в русле историософской мысли.

^{Народные восстания в Древней Руси XI–XIII вв. Неограниченная монархия и беспредельная анархия — это в равной мере коренные российские феномены}

Аскольд

Впрочем пора вернуться в IX век. Итак, через некоторое время после «призвания» Рюрика, как сообщает поздняя — Никоновская — летопись XVI века (но нет оснований считать ее сообщение заведомо вымышленным), подвластные этому твердому правителю люди «оскорбишася… глаголюще: „яко быти нам рабом и многа зла всячески пострадати от Рюрика“». Однако восстание было подавлено и «уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих изби».

Очевидно, что уже при Рюрике власть оказывается «деспотичной». Но вспомним, что до призвания Рюрика, по сообщению «Повести временных лет», на Руси «въста род на род и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся»… А помимо того — как было показано выше — Северной Руси угрожал тогда Хазарский каганат, уже завладевший Южной Русью. И согласно той же «Повести…», два Рюриковых «мужа», Аскольд и Дир, отправились в Киев, и жители города поведали: «мы седим… платяче дань козаром. Асколд же и Дир остаста в граде сем…»

В «Иоакимовской летописи» этот эпизод изложен так: «Славяне, живущие по Днепру… утесняемы бывши от казар, иже (которые) град их Киев и протчии обладаша, емлюще дани тяжки и поделиями (работами) изнуряюще… прислаша к Рюрику преднии (знатные, главные) мужи просити, да послет к ним сына или ина князя княжити. Он же вдаде им Оскольда и вои (воины) с ним отпусти. Оскольд же, шед, облада Киевом и, собрав вои, повоева… козар».

Но поскольку впоследствии в Киев отправился из Северной Руси Олег, который свергнул Аскольда, а затем опять-таки «повоева казары», естественно полагать, что хазары сумели подчинить Аскольда своей воле (в частности, заставили его совершить в 860 году поход на враждебный Каганату Константинополь, куда Кий ранее «ходил» с миром).

^{Смерть Аскольда. Неизвестный художник, к. XIX в.}

Ум е стно здесь еще раз обратить внимание на одну господствующую в историографии неточность. В летописи «призвание» Рюрика датировано 862 годом, и эта дата, как правило, не оспаривается. Между тем уже давно и совершенно точно установлено, что имеющаяся в летописи дата похода Рюрикова «мужа» Аскольда на Царьград неверна: этот поход состоялся еще в 860 году, то есть за два года до летописной даты призвания Рюрика. А из этого ясно, что Рюрик прибыл на Русь ранее 862 года, — по всей вероятности, вскоре после того, как германский император Лотарь I в 854 году вторично лишил его власти над Фрисландией.

И есть все основания полагать, что Рюрик с самого начала вынужден был противостоять Хазарскому каганату, который покушался и на Северную Русь.

Дело в том, что еще до Рюрика, в 830-х годах, варяжский правитель Северной Руси (позднее местное население в ответ на насилия «изгнаша» варягов «за море») принял титул «кагана», явно утверждая тем самым свою независимость от хазарского кагана. И впоследствии, в 871 году, согласно дошедшему до нас тексту послания короля Людовика Немецкого (813–876), «вождь норманнов» также назывался «каганом» («хаканом»), и этот вождь был, очевидно, именно Рюрик.

В историографии в последнее время утвердилось представление о том, что уже после Рюрика его сподвижник Олег вел войну с Каганатом (о чем, в частности, убедительно говорится в трудах А. П. Новосельцева), но противоборство с хазарами, без сомнения, началось еще при Рюрике, и поход его «мужа» Аскольда в Киев имел, надо думать, прямую противохазарскую направленность, — но не принес победы. В предшествующих главах книги было подробно сказано о предпринятой в 860 году под диктатом Хазарского каганата атаке Аскольда на Константинополь (ситуация повторилась через восемь десятилетий, на рубеже 930–940-х годов, когда, победив тогдашнего правителя Руси, Каганат опять-таки заставил его атаковать Константинополь — о чем ниже).

^{Аскольдова могила в Киеве. Гравюра XIX в.}

Олег Вещий

Под 879 годом в «Повести временных лет» сообщается: «Умершю Рюрикови, предасть княженье свое Олгови, от рода ему суща, въдав ему сын свой на руце Игоря, бе бо детеск вельми», — то есть (в переводе Д. С. Лихачева): «Умер Рюрик и, передав княжение свое Олегу — родичу своему, отдал ему на руки сына Игоря, ибо был тот еще очень мал».

Далее следует рассказ о длительном периоде, означенном именами Олега и Игоря, — периоде, занявшем (согласно летописным датам) почти семь десятилетий. Сведения летописи об этих исторических личностях намного более обильны, нежели о предшествовавших им Кие, Рюрике, Аскольде, но, может быть, именно по этой причине «информация» оказывается и более противоречивой, подчас даже загадочной.

Так, например, князь Игорь, появившийся на свет, по летописи, в 870-х годах, обрел своего единственного (это явствует, как мы еще увидим, из той же «Повести…») сына, Святослава, не ранее конца 930-х годов, — то есть по меньшей мере в шестидесятилетнем возрасте. К тому же и его супруге Ольге, вступившей с ним в брак, по утверждению летописи, еще в 903 году, было, следовательно, ко времени рождения Святослава примерно пятьдесят лет. И уже В. Н. Татищев, а за ним Н. М. Карамзин высказали вполне понятное сомнение в достоверности данной летописной хронологии, и многие позднейшие историки говорили об этом же с еще большей определенностью. Тем не менее — в силу какого-то странного «консерватизма» — летописные сведения об Олеге и Игоре до сих пор не стали предметом развернутого исследования, — хотя отдельные, частные соображения по этому поводу были высказаны целым рядом историков.