Путь в Обитель Бога (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич. Страница 42

— Послушай, Элф, — задумчиво сказала Лика, и взгляд у неё стал мечтательным. — А ты можешь в следующий раз принести из города платье?

— Платье?.. — удивился я. В платьях у нас ходили разве что проститутки из Харчевни, да и то когда на работе.

Не то что бы женская одежда совсем вышла из использования, но ведь платья и юбки ужасно непрактичны. Они цепляются за кусты, комары искусают все ноги, а когда понадобится, к примеру, вскочить в седло…

— Ну да, платье, — подтвердила Лика. — В следующий раз я могу не отсылать коз и овощи с караваном, когда Хак скажет, что пора. Могу сама поехать в Харчевню. И мы могли бы танцевать с тобой в общем зале… Или я буду надевать платье, когда вы приходите в гости. После того, как ты в прошлый раз принёс мне эти журналы… Там все девушки в платьях.

— Ладно, попробую поискать, — сказал я неуверенно.

Мне доводилось таскать всякую чисто женскую одёжку девчонкам из Харчевни, но они всегда точно объясняли, что им нужно. А их клиентам обычно требовались такие журналы, где девушки без платьев.

— Ты только разные хламиды не бери, — заторопилась куда-то Лика. — Я хочу по фигуре. Надо знать объём груди, бёдер и талии, но у тебя ведь хороший глазомер?

Она встала и положила руки на талию, давая мне возможность всё оценить. Она, чего доброго, могла и футболку задрать, чтобы я потом размер груди не перепутал, поэтому я поспешно сказал:

— Да я несколько принесу. А ты потом выберешь. Набью целый тюк и повешу его на Тотигая. Пусть отрабатывает лепёшки.

При мысли о том, что его заставят тащить с самого города тюк с женскими платьями, кербер приподнялся на передние лапы, а из его горла вырвался нечленораздельный возмущённый рык. Но протестовать в присутствии Лики он не посмел.

— Тотигаюшка, ты просто прелесть! — восхитилась Лика, принимая его реакцию за готовность ей удружить и приседая возле него на корточки.

Кербер угрюмо посмотрел на меня из-за её плеча. Я в ответ злорадно ухмыльнулся и сделал в его сторону оскорбительный жест средним пальцем.

Бобел подошёл к нам и тяжело опустился на землю.

— Я всё-таки притушил бы свечку, — сказал он. — Неспокойно мне от неё.

Я с радостью согласился.

— Элф мне пообещал в следующий раз платьев принести! — похвалилась Лика.

Бобел глянул на неё, и его каменное лицо смягчилось.

— Да, мы обязательно принесём, — сказал он, после чего судьбу Тотигая можно было считать окончательно решённой.

Я потянулся к свече. Конечно, я не параноик, вроде Бобела, просто мне не хотелось, чтобы Лика видела моё лицо в том случае, если ей снова вздумается завести разговоры об оседлой жизни, беременности и объёме своей груди.

Глава 12

Когда мы на ферме, то Лику ночью дежурить не пускаем. Ей и так хватает беспокойства, пока она здесь одна, а это почти всегда. Я часто представлял, как это бывает. В доме темно, а на постели лежит девушка. Под рукой оружие. Всегда в одежде и в обуви. Разуться, чтобы отдохнули ноги, можно только когда не спишь и уверена, что поблизости от дома никого нет.

Тяжёлые ставни на окнах закрыты изнутри — впрочем, они и днём почти всегда закрыты. Через бойницы слышно всё, что происходит на улице, но несколько раз нужно проснуться, встать и обойти ферму снаружи. На месте ли обе собаки или уже подыхают с перерезанным горлом? Не беспокоится ли скотина? Не переступает ли нервно лошадь, почуяв приближение чужих?

И так ночь за ночью, год за годом.

Но вот, наконец, короткая передышка.

Сначала сторожил Бобел, потом его сменил Тотигай, следом я, а всего мы сменились по два раза. Хватило бы одного Тотигая, дремлющего у крыльца, и Ликиных псов, но мы всегда устанавливаем настоящие дежурства, когда здесь. Для Лики. Пусть она ни о чём не беспокоится и выспится как следует. И она спала до позднего утра без перерыва. Разувшись и раздевшись. На новых простынях, что я принёс для неё.

Свою вторую смену я добивал на рассвете. Выгон от дома отделяла не ограда из жердей, а рубленая стена высотой в шесть брёвен, уложенных промеж попарно вкопанных в землю лиственничных столбов. За стеной можно было свободно перемещаться по всей её длине полусогнувшись или вести огонь из любой точки через бойницы, и стрелка не смог бы достать даже снайпер, засевший на верхушке самого высокого дерева на той стороне выгона.

Сейчас, устроившись напротив одной из бойниц, я как раз от нечего делать рассматривал эти самые деревья через оптический прицел своей винтовки. Люблю я её — может, даже излишне к ней привязан. Большинство предпочитает автомат Калашникова, который доказал свою надёжность в Новом Мире точно так же, как и в прежнем. Для большой драки он просто незаменим, и на штурм ибогальской базы, скажем, ничего не стоит брать кроме него. Но почти все мелкие стычки в мехране начинаются и заканчиваются на больших дистанциях, а из «калаша» вести прицельный огонь на тысячу шагов и больше просто невозможно.

Воевать-то приходится, в основном, с яйцеголовыми, и если ты заметил ибогала издалека, а только так и стоит себя вести, то лучше сразу его и пристрелить. Он ведь не станет тебе милее, когда подъедет ближе.

Их разрядники бьют как раз на тысячу шагов, после чего сгусток энергии рассеивается и большого вреда причинить не может. Вот потому-то нукуманы и полюбили так дальнобойные снайперские винтовки земного производства. Мой старый друг Орекс никогда не расстаётся с В-94, сделанной под штатный пулемётный патрон. Она и в сложенном состоянии длиной целых сто десять сантиметров, а в боевом — сто семьдесят, зато стреляет на два километра. Свою первую В-94, когда на её прикладе не осталось места для зарубок, каждая из которых символизировала собой дохлого ибогала, Орекс повесил на стене в спальне своего старшего сына. «Пусть это послужит ему уроком, — сказал он. — Предвечный Нук незаслуженно милостив ко мне — обычно Воины Бога столько не живут. Но разве это не повод вдохновить мальчишку на подвиги?»

Сейчас у него другая винтовка — точно такая же. Но зарубки на ней он стал делать помельче.

От размышлений меня отвлёк Тотигай. Он вышел из дому, огляделся, широко зевнул и сладко потянулся, вонзив в землю длиннющие боевые когти. Потом потянул передние лапы на себя, выворотив из лужайки перед крыльцом здоровенный кусок дёрна, и направился ко мне.

— Я хочу есть, — заявил он, укладываясь рядом.

— Господи, а когда ты не хотел? Но если разбудишь Лику по этой причине, Бобел стукнет тебя кулаком. После чего похоронит лепёшку из кербера в той могилке, которую ты только что выкопал у крыльца. Будешь галету?

Он сказал, что будет, и поинтересовался, когда я перестану задавать ему глупые вопросы. Вытащив из нагрудного кармана одну красненькую, я потёр её как следует между пальцами, после чего поставил перед Тотигаем жиденькую ибогальскую тарелочку с куском чего-то мясного и сложным гарниром.

— Яйцеголовые — мерзавцы, конечно, — сказал кербер, с умилением глядя на еду. — Но вот что касается жратвы…

Да, подумал я, галеты — штука замечательная, хотя злоупотреблять ими не стоит из-за привыкания, которое они вызывают. Самое главное, галеты одинаково подходят для жителей Додхара и Земли. Ибогалы, вроде бы, когда-то начали их делать специально для того, чтобы кормить своих рабов, большинство из которых представляли собой гибриды додхарских животных с людьми. А потом перевели на них свою низшую касту, хотя и после упадка цивилизации нормальной еды на планете было в достатке.

Я сперва думал, что в додхарских лесах всё так хорошо растёт потому, что раньше Додхар был чем-то вроде рая. Да, был, но не сам по себе — просто ибогалы некогда окультурили всю планету, и большая часть современных лесов это всего лишь остатки давным-давно заброшенных плантаций. Пятьдесят тысяч земных лет назад на Додхаре насчитывалось раз в пять больше жителей, чем на Земле перед Проникновением. И всем всего хватало. Ибогалы изменили и приспособили для своих нужд большую часть растений и животных. Изменения были очень глубокими и стойкими, раз многие породы просуществовали до сего дня. Имелись и заповедники с нетронутой природой, которые служили в качестве резервного фонда естественных форм жизни. Именно поэтому на Додхаре ещё встречаются настоящие трёхголовые керберы, драконы и пегасы. У диких керберов на все три их головы ума меньше, чем у одного Тотигая, — тем не менее они почти разумны. И многие другие тоже. Нукуманы не зря почитают Додхар как избранный мир Вселенной. Здесь могло бы одновременно развиться множество разумных рас.