Чертово колесо - Гиголашвили Михаил. Страница 116

Старик вдруг стал милостив. Он озаренно-ласково смотрел вокруг, загадочно улыбаясь, и наконец издал тихую руладу. Внук досыпал немного в ложку. А другой внук принес старику большую рюмку с коричневой жидкостью. Старик воровато выпил ее.

— Во как, с водой прямо пьет! — искоса поглядывая на него, пробормотал Малой, копаясь в ложке и жестами прося помочь ему. — Вскипятнем разок — и хватит!

Юраш уставился на пустую рюмку, которую старик поставил на пол возле тесака, и удивленно спрашивал, помогая Малому управиться с ложкой и жгутом:

— Как это пьет, ёб же ёб?.. Прямо так?..

— Кореяне ведь пьют ханку с чаем?.. Ложку выше держи, чтоб не плюнуло! — И Малой начал водить зажигалкой под ложкой. — Разок вскипятнем — и хватит!

Когда все было кончено и сделано, он побурел, оживился, принялся сладострастно чесаться, обнимать старика, бегать вокруг стола и жадно курить.

— Все ништяк, все ништяк! Кто еще будет? — но, когда Юраш протянул руку к остаткам варева в ложке, тайцы разом возмущенно защебетали.

— Не хотят. Ну ладно, купим у черномазых и вмажемся внизу, в ресторане, в туалете, шприцы есть в автомате. Эй, Синук, хау мач стоит грамм?

— Сколько надо? — на ломаном английском спросил таец, закручивая мешочек.

— Сколько дашь — столько и надо. Все хочу. Тут сколько? — указал Малой на мешочек.

Но таец спрятал мешочек за пояс и повторил вопрос:

— Сколько?

— Граммов сто. Или сто пятьдесят, — ответил Малой, показывая ему что-то на пальцах.

— Очумел, балабол? Где у тебя столько денег? — спросил его тихо Васятка. — Какие сто граммов?

— Он пусть вытащит, а там посмотрим…

Но внуки ничего не вытаскивали. Гости вытащили деньги, скинулись, начали считать. Малой вывернул пустые карманы. Всего собралось марок триста. Когда, после подсчетов и пререканий, порошок был отсыпан в пакетик, Малой схватил его, сунул в карман и вдруг вспомнил, что в машине он спрятал золотые часы, их тоже надо сдать.

Васятка заворчал:

— Не мог сразу с собой взять?..

— Забыл. Давай ключи, сбегаю. Полиции боялся, под сиденьем лежат. Ворованные.

— Ну и сука ты — в моей машине ворованное возишь! А для меня что, полиции нету? Или как?

Старик, притихший после рюмки, услышав ненавистное слово, возбудился, вскочил. Ночная рубашка задралась, обнажая желтые ноги, похожие на руки. Он схватился за тесак и зашелся в тревожном писке:

— Полней?.. Полней?.. Полней?..

— Нет, нет, мани, мани! — закричал в ответ Малой и принялся объяснять тайцам, что ему надо выйти, в машине еще много мани и гольда. [90]

— Мани?.. Гольд?..

Лицо старика вдруг осветилось блаженной улыбкой, и он махнул рукой — иди!.. Малой схватил ключи, ушел с одним из внуков в переднюю. Хлопнула входная дверь.

Минут пять все сидели в молчании.

— Вот гад, подох он там, что ли? — Васятка подошел к окну и ахнул: — Машины нет!.. Угнал, сволочь!

Все бросились к окну. На том места, где стояла машина, теперь блестели бутылочные осколки.

— Ну, сволочь, ты у меня будешь на вечном огне гореть! — закричал Васятка.

Теперь и старик с внуками приникли к окнам и тупо рассматривали пустую улицу.

— Ему не жить, падле! — проворчал Юраш. — Ну ёбаный ебан! Он чего, того?.. Ну, всю душу с тебя вытрясу, плюгаш!

— Чего делать теперь?.. В полицию звонить?.. — тараща глаза, спросил у Нугзара Васятка.

— Подожди, какая полиция?

Услышав это слово, старик вновь зашелся в свисте и клекоте:

— Полней!.. Полней!.. — а внуки, тоже панически чирикая и щебеча, забегали по комнате, запирая шкаф, пряча все со стола, что-то перекладывая в шкафчике. Старик, потрясая тесаком, бросился к двери и распахнул ее:

— Гоу! Гоу!

В ошалелом состоянии приятели вышли на лестницу. Внизу, в зале, замерла тайка с бокалом в руках, застыл мальчик-пионер. На улице сели на тротуар, возле осколков бутылки, и стали соображать, что делать дальше.

— Куда он мог сбежать? Вы же его знаете! — сказал Нугзар, жалея, что связался с мальчишками. Его денег пропало немного, но сама ситуация неприятна: кинули, как ребенка!

— Я его битой разнесу!.. Я его прикончу!.. — горячился Юраш. — Он уже раз такое со своим братом сотворил: машину украл и у турков на отраву поменял! Это что, опять?.. Вот змееныш мерзкий!..

Из окон и витрин смотрели разноцветные лица. На втором этаже стали со стуком срочно опускаться жалюзи, хлопать ставни.

— Деньги у нас остались?

— Откуда? Все Синуку отдали!

Что делать? Не сидеть же тут до вечера?.. Васятка хотел звонить в полицию (машина была отцовская), но остальные отговаривали его — самих чтоб не повязали.

— Лучше пошли отсюда, а этого блядёныша потом поймаем и душу вытрясем, — предложил Юраш.

Они собрались двинуться куда-то вдоль красных узких домов, как из-за поворота показалась машина. Со скрежетом дернулась на тормозах, а на злобный крик Васятки, где он, змей, был, Малой ответил:

— Как где?.. В магазине!.. Сушняк мучит! Я выпить воды захотел, фляше [91] схватил, не удержал, она разбилась. Вот решил вам поправить, поехал и купил! — И он указал на сиденье, где пузырилась кока-кола и синела минералка. — Пейте, сколько влезет!..

— Спасибо, гад, у нас сушняка нету, — ответил за всех Юраш.

— Котлы — вот, — показал Малой какие-то невзрачные часы. — Ну, следующий раз сменяем. Сейчас ширева на всех хватит. Гуляй, братва!

— Где колоться будем? — уже забыл происшествие Васятка.

47

После допроса Сатаны инспекторы вышли из отделения, а майор остался, чтобы, по его словам, «поработать».

— Рабочий!.. Что он о себе думает?.. Свинячья голова! — с неприязнью сказал Пилия. — У тебя дома есть что-нибудь?

— Что? — не понял Мака.

— Ну, опиум, морфий, кодеин… А то я с ног валюсь, три дня в пути.

Мака с удивлением посмотрел на Пилию:

— У меня?.. Дома?.. Морфий?.. Да ты спятил, что ли?

— А твоей матери разве не делают? У нее же рак! Мака помрачнел:

— Ну и что? Делают… Мне у матери воровать? Да и в больнице она…

— Не кипятись. Подожди, я в кабинет заскочу, у меня в сейфе было…

— Уже нет. Садись в машину, — сказал Мака, отпирая дверцу. — Кукусик являлся, информацию слил, майор велел кинуть ему подачку. Я и дал…

— Ничего себе распоряжения! Из моего сейфа! Меня скоро ломать начнет.

— Вот, тут что-то есть! — Мака покопался в бардачке, дал Пилии комочек.

Тот понюхал, поморщился:

— Нет, это анаша. А мне опиаты нужны.

— Не один хрен? — равнодушно спросил Мака.

— Да ты где, на зооферме работаешь? Должен разбираться! Я же тебе объяснял: от анаши делаются кроткими, спокойными, тихими и словно пристукнутыми, сидят, как кули в отрубе. А от морфия — возбужденные, курят, чешутся, много говорят, туда-сюда бегают…

— Ладно, что делать будем? — старательно выводя машину из ворот милиции, спросил Мака.

Пилия вдруг отяжелел от этого вопроса. Ему стало зябко. Зазнобило, как перед обмороком. В голове засверкали чемоданы, гонки, опиум, банки с деньгами. Он перелез на заднее сиденье и задрал ноги на спинку, отчего кровь прилила к голове, озноб отпустил и обморока не случилось.

Мака с опаской спросил:

— Что? Уже ломает? Чего ноги раскрыл?

«Дурачок наивный, — отходя, подумал Пилия. — А ведь мне жизнь спас там, в Кахетии, в доме дяди Михо!» Он помотал головой:

— Плохо стало… У тебя тоже начнется… Климакс… — Вдруг озарение прожгло его: — Мака, брат! Да мы ведь богаты!

Тот недоверчиво улыбнулся:

— Ты думаешь, это все настоящее? Не бирюльки?

— Деньги в любом случае настоящие!.. А вещи… Снесем к ювелиру, тот скажет, что к чему. Потом решать надо.

— Что решать?

— Все. Как дальше жить. Мне лично эта душегубка надоела! — Пилия резко сел. — Вот ты когда-нибудь думал, что чувствуют те, кого мы мучаем и бьем? Все эти рублевки, бати, сатаны, кукусики?..