Чертово колесо - Гиголашвили Михаил. Страница 29

— Особенно их интересовал Бати, — вспомнил Серго.

— Ну да, у него есть деньги, — отреагировал Гуга. — Слышали, кстати — его дядю, Давида Соломоновича, гинеколога, на днях ограбили? Пропилили в крыше дыру, влезли с потолка, все забрали и смылись.

— Ничего себе! И много взяли?

— Разное говорят…

— Удивительный город — не успели вчера ограбить, как сегодня все уже знают! — невесело усмехнулся Серго. — Кто ограбил, еще неизвестно? Не Бати ли сам?

— Нет, куда ему! Он на это не способен, — вставил Ладо.

— Он на все способен.

— А может, его менты после ограбления поймали, а он и сдал всех? — начал развивать мысль Серго.

— Да, этот мог свободно всех заложить! — сказал Гуга. — Кто-кто, а он уж точно раскололся бы, если его взяли за яйца! И не особенно даже сильно. Помнишь, Серго, как он тебя бросил в ломке на море?

— Разве такое можно забыть? Он гадина, а не человек. На все способен! — ответил Серго, в волнении вытирая взмокшую лысину скомканным платком.

— Надо ехать за аппаратом, — напомнил Гуга.

— Про аппарат тоже знают, — сообщил Серго. — И в курсе, кто его привез…

— Как? И это?! — в отчаянии округлил глаза Гуга.

— Опасно идти к Шалико!.. А если он всех заложил?.. В ГПИ часто рейды проводят, там не только студенты, но и все доценты кайфуют… — предположил Ладо.

Гуга, подумав, ответил:

— Не исключено. Но у меня выхода нет — я должен забрать аппарат. Ты, если хочешь, оставайся, я поеду один…

— Поехали вместе.

Серго отправился звонить и предупреждать, а Ладо и Гуга поехали к Шалико Сванидзе. По дороге обсуждали свалившееся несчастье, прикидывали, где скрыться, что сказать дома и как вообще избавиться от угрозыска и беды. Пока они на свободе, надо что-то предпринимать — не сидеть же и не ждать, пока явится угрозыск…

— Знаешь что? — вдруг сказал Гуга. — Мы ведь собирались в Кабарду за анашой… Вот и поедем. Там сейчас мацанку [21] собирать начинают, самый лучший первяк…

Пособираем немного, посидим на гашише, слезем с иглы.

Рванем прямо завтра! Достанем денег, соберем старых шмоток — и вперед! Только что делать с ломкой? Не умереть бы по дороге…

Ладо сочувственно промолчал. Гуга сидел на игле плотнее его, кололся несколько раз в день, ездил в поисках ширки за сотни километров, в Кировабад, Грозный, Назрань.

Прикидывая, что нужно для поездки, подъехали к закопченному, как крематорий, корпусу, стоящему на отшибе плато Нуцубидзе. [22] Здесь снимал квартиру Шалико, вечный студент, родом из какой-то гурийской деревни. Огляделись, заперли машину. В лифте на Ладо накатил страх — а вдруг у Сванидзе засада?

Они долго звонили, топчась на площадке. Дверь не открывали, но за дверью ощущалось движение: скрип половиц, тихие слова и шаги. Спустя несколько минут выглянул Шалико, в трусах и босиком. Вид у него был обычный — опухший и растерянный. Вошли, не здороваясь.

В комнате без мебели вповалку лежали парни, человек пять, с закрытыми глазами, красные, расстегнутые. Они, казалось, спали, но Ладо уловил, что кое-кто тяжело открыл глаза при их появлении, но и только — подняться или говорить никто не мог. Стоял резкий запах немытых тел.

В углу какой-то тип с наушниками на голове копался у аппарата.

— Идиот, они же могут подохнуть! — свистящим гневным шепотом сказал Гуга, больно хватая ойкнувшего Сванидзе за руку и резко разворачивая его лицом к себе. — Я тебе аппарат для чего оставил, паскуда этакая? Я тебе дал его спрятать, в чехле, а ты что творишь? В каком они виде? От таких передозировок копыта откинуть можно!

И Гуга, наступая на лежащих, подскочил к типу, грубо сорвал с него наушники, вырвал вилку из розетки и поволок аппарат на кухню. Шнур задел кого-то из лежащих по лицу. Парни заворочались, замычали.

— Очнись! — Ладо шлепнул Сванидзе по щеке. — Серго поймали, менты все знают, в любую минуту сюда могут нагрянуть! Гони этих ублюдков! Убирай квартиру и дуй в свою деревню. Чтоб духа твоего тут не было! Если менты явятся — никакие бирюльки тебе не помогут! — указал Ладо на копеечные иконки, свечечки, листки с молитвами, которыми были увешены убогие стены и уставлены телевизор и полки. Даже на столе, среди объедков и пустых бутылок, красовался пластмассовый складень, где Давид Гареджийский изгонял дракона.

Шалико, услышав про ментов, с криками «Уйме! Уйме!» в ужасе начал расталкивать парней.

Ладо отправился на кухню, куда Гуга вытащил аппарат.

— Табло треснуло, — показал Гуга змеящуюся трещинку. — Болван я, болван, кому доверился!

Из комнаты неслись обрывки ругани, но квартира постепенно опустела.

— Мы с тобой еще поговорим, ты у нас попляшешь, идиот! — пообещал Гуга, когда последний парень покинул квартиру.

Шалико молча переминался босыми ногами.

— Милиция у всех на хвосте — до тебя дошло? — еще раз повторил Ладо. — Прибери хату и сваливай домой, коров пасти! И проветри квартиру! Вонь, как в хлеву!

Гуга погрузил аппарат в чехол. Потащил вместе с Ладо к лифту.

— Житья от деревенских нет! — ругался Гуга в кабине. — Надо собираться, искать Анзора и мотать отсюда в Кабарду.

Ладо скривился:

— Какого еще Анзора? Сололакского? Этого кровопийцы только не хватает! Без Анзора не обойтись?

— Нет. Он всех знает в Нальчике, Байраму сводный брат, на зоне с ним сидел — как без него? Там тоже ничего на улице не валяется, все искать и зубами вырывать надо. Сам не соображаешь? Любой хороший кайф требует беготни и хлопот. Без Байрама нельзя, он местный. Значит, и без Анзора тоже никак. Чего ждать? Чтобы нас менты захапали? Аппарат пристроим и поедем. Придержи, чтоб на спуске не прыгал.

«Заколебал ты с этим аппаратом!» — с неожиданной грубостью подумал Ладо, но перегнулся через сиденье и стал придерживать кожаный чехол, под которым что-то брякало и стукало.

Все, по словам Гуги, началось с капсул. В лаборатории рассуждали так: почему бы не изобрести капсулы против наркотиков, на манер алкогольных, но которые могли бы поддерживать в больном ощущение эйфории, избавляющей от вечного поиска наркотиков? Нравится тебе быть постоянно под балдой — будь! Капсулы планировались в расчете на месяц, год, два и три года, на манер антиалкогольных. С ними ничего не получилось, но из этой идеи родилась идея аппарата. Когда Гуга привез из Москвы громоздкий образец, Ладо по-дружески помогал ему, даже первым провел на себе опыты, после чего несколько дней мучился давлением и тошнотой. Потом стало не до того. А на сокурсников Шалико из ГПИ с их деревянными черепами аппарат, очевидно, действовал хорошо, в самый раз, убивал наповал.

— Он амигдалу стимулирует, — объяснял Гуга. — Такой центр в мозгу, который заведует кайфом, и если его раздражать электротоками, то можно вызвать ощущение эйфории.

Тут Ладо пришла идея спрятать аппарат у Зуры. Там есть разные тайники, где хранится нелегальщина: листовки, плакаты, оружие. Он сказал об этом Гуге. Они поехали к Зуре, который жил в частных домах на Бахтрионской улице. Ладо свистом позвал его. Зура, не спеша, вышел за ворота. На плечах у него была накинута бурка. Узнав, что надо спрятать ворованную антикварную швейную машинку, он почесал бороду, сдвинул на затылок шапочку и велел тащить железку к сараю, а сам пошел за ключами.

Приехавшие заволокли аппарат во двор со странными вещами: садовая скамейка, несколько гробовых плит и старых камней с письменами, складная лестница-стремянка, плотницкий инструмент, дрова, топор, коса…

— Это ему зачем? — покосился Гуга на косу.

— А надгробья зачем? А бурка зачем в жару? — ответил Ладо. — Кто его разберет, молодняк… У них свои дела…

— Он не кайфует?

— Нет, что ты! Ненавидит кайфариков! Сидят целыми днями, совещаются… Штабы имеют, типографии, партии…

— Делать им нечего! — в сердцах сказал Гуга. — А что им вообще надо?

— Ну, свободу от империи, самостоятельность…