Сын теней - Марильер Джульет. Страница 19

Ох, Ниав!.. Я вырвала у нее руку и отвернулась. Словно тяжелый, холодный камень лег мне на сердце.

И тут вперед выступил Шон. Я никогда не видела в его глазах такой ярости и не ощущала в его сердце такой обжигающей смеси горя и гнева. Я не смогла остановить его, это было совершенно невозможно.

— Да как ты смеешь! — произнес он ледяным от злости голосом, размахнулся и ударил Ниав по прекрасной, заплаканной щеке. На золотистой коже мгновенно вспыхнуло пунцовое пятно. — Как ты вообще смеешь об этом спрашивать?! Как ты смеешь даже заикаться о том, чтобы она слушала все это? Ты что, не задумываешься, чего ей может стоить твоя эгоистичная выходка? Ты что, не знаешь, что мама умирает?

Удивительно, но тут же стало совершенно ясно, что она ничего не знает. Все это время, пока Шон, я, отец и дяди наблюдали, как Сорча ежедневно понемногу сдает, пока мы с тоской смотрели, как она каждый месяц уходит от нас все дальше и дальше, Ниав, счастливая в своем собственном мире, не замечала решительно ничего. Она вся побелела как полотно, кроме отпечатка на щеке, и плотно сжала губы.

— Довольно, Шон. — Ибудан вышел из тени. Казалось, он в одночасье постарел, лампа высветила на его лице глубокие морщины. Он взял моего брата за руку и оттащил его подальше от Ниав, застывшей посреди комнаты. — Хватит, сын. Мужчины из Семиводья не поднимают на женщин руки даже в гневе. Сядь. Давайте все сядем. — Мой отец был сильным человеком. Временами настолько сильным, что остальным оставалось только стыдиться собственной слабости. — Тебе, видимо, лучше покинуть нас, Лиадан. Мы можем избавить от этого хотя бы тебя.

— Нет! — В голосе Ниав зазвенела паника. — Нет! Пусть остается. Я хочу, чтобы она осталась!

Отец, приподняв одну бровь, поглядел на меня.

— Я останусь, — сказала я, и сама не узнала собственного голоса. — Я обещала. — Я посмотрела на мертвенно-бледное лицо Конора, на его сжатые губы. Он говорил, что мне не стоит чувствовать себя виноватой за то, что случится. Но он, конечно, не мог предвидеть такого. Я смерила его сердитым взглядом. — “Ты не говорил, что все будет вот так!”

“Я не знал. Я дорого отдал бы, чтобы все это предотвратить. И все же, все происходит так, как должно”.

— Так, — сказал отец устало, когда мы все расселись (мы с Ниав вдвоем сели на одну скамью, поскольку она снова схватила мою руку и на этот раз не собиралась ее выпускать). — Сегодня от тебя не добьешься большего, это видно. Я также понял, каков ответ на заданный мною вопрос, хоть ты и отказалась отвечать. Мне совершенно ясно, что ты не понимаешь значения того, что совершила. Будь это просто приключение, опьянение Имболком, подчинение зову тела… это можно было бы понять, даже простить. Это довольно распространенная ошибка юности, и если она не повторится, на нее можно смотреть сквозь пальцы.

— Но… — начала Ниав.

— Помолчи, девочка. — От этих слов Лайама рот у Ниав захлопнулся, но смотрела она сердито. — Твой отец говорит разумно. Послушай, что скажет Конор. На нем лежит некая доля ответственности за все, что случилось. Частично, в обрушившемся на нас зле виноваты его ошибочные суждения. Что скажешь, брат?

Я еще никогда не слышала от дяди ни слова критики в адрес братьев или сестры. Тут таилась некая застарелая боль, о которой я могла только догадываться.

— Ты прав, — тихо подтвердил Конор, глядя прямо в глаза Ниав своими спокойными серыми глазами, которые многое видели, многое знали, но не желали раскрывать своих секретов. — Именно я решил привести его сюда. Именно я считал, что ему настало время выйти и показать себя. Несмотря на несчастье, которое он нам принес, несмотря на то, кем он является, Киаран — достойный молодой человек, и до сей поры пользовался определенным доверием братства. Он очень способный. Очень талантливый.

— Ага, — перебил Шон. — Дай ему только возможность показать себя на людях, и он тут же соблазнит хозяйскую дочку. И, правда, талант!

— Хватит, Шон. — Ибудан с трудом сдерживался. — Ты слишком юн и говоришь сгоряча. Ниав виновата не меньше, чем он. Он рос в изоляции и, возможно, не вполне понимает значения того, что совершил.

— Киаран живет в братстве долгие годы, а самому ему всего двадцать один. — Конор все еще прямо смотрел в глаза Ниав, и в свете лампы его длинное суровое лицо казалось белее балахона. — Как я уже отмечал, он был примерным учеником. До настоящего времени. Способный. Жаждущий новых знаний. Дисциплинированный. Наделенный способностью красиво изъясняться и другими талантами, которые он сам только еще начал в себе открывать. Ниав, этот юноша не для тебя.

— Он сказал мне, — надтреснутым голосом ответила Ниав. — Он сказал мне. Он любит меня. А я люблю его. Нет ничего важнее этого. Ничего! — Слова ее были дерзкими, но за дерзостью скрывался страх. Она боялась того, о чем Конор не сказал.

— Союз между вами невозможен. — Лайам ронял слова тяжело, будто его давило какое-то горе. — Ты как можно скорее выйдешь замуж за достойного претендента и уедешь из Семиводья. А о происшедшем никто не должен знать.

— Что?! — Ниав вскочила пунцовая от возмущеия. — Выйти замуж за другого после… Ты просто не мог этого сказать! Не мог! Скажи им, Лиадан! Я не выйду ни за кого, кроме Киарана! Ну и что, что он друид, это совершенно неважно, он все равно может жениться, он сказал мне…

— Ни-ав.

При звуках отцовского голоса Ниав немедленно замолчала на полуслове.

— Ты не выйдешь замуж за этого человека. Это невозможно. Наверняка, сейчас это кажется тебе несправедливым. Может быть, тебе кажется, что мы принимаем слишком поспешное решение и не желаем рассматривать твои доводы. Это не так. Мы не можем до конца объяснить тебе причин подобного решения, поскольку, поверь мне, от объяснений тебе станет только больнее. Но Лайам прав, дочка. Ваш союз невозможен. А теперь, когда ты пошла на поводу у своих желаний, тебе необходимо выйти замуж как можно скорее, пока… ты должна выйти замуж пока еще худшее зло не обрушилось на этот дом.

Голос отца звучал неимоверно устало, а слова его показались мне очень странными. Моя сестра действовала необдуманно, возможно, даже глупо, но ее поступок не заслуживал такого уж тяжкого наказания. А мой отец всегда был исключительно уравновешенным человеком, и принимал решения, только как следует взвесив все "за" и "против".

— Можно, я скажу? — неуверенно произнесла я.

Реакция отнюдь не вдохновляла. Шон бросил на меня сердитый взгляд, Лайам нахмурился, а отец смотрел в сторону. Ниав стояла, замерев, только слезы медленно стекали по ее щекам.

— Что, Лиадан? — спросил Конор. Мысли его невозможно было прочесть. Я совершенно не знала, что у него на уме, но чувствовала глубокую боль. Снова секреты.

— Я не извиняю ни Ниав, ни юного друида, — тихо начала я. — Но не слишком ли вы строги? Киаран производит впечатление хорошего человека, воспитанного, умного и честного. Он так уважительно обращался с мамой… Возможно, этот брак заслуживает хотя бы некоторого рассмотрения? Может не стоит так сразу отметать его?

— Это невозможно. — По тону Лайама было ясно, что решение окончательно. Дальнейший спор не имеет смысла. — Как уже сказал ваш отец, мы все решили между собой, единственное, что нам остается — попытаться спасти положение. Ситуация очень серьезна, мы не можем полностью рассказать вам о ней. Ни слова не должно прозвучать за пределами этих четырех стен. Такая секретность жизненно необходима.

Мне показалось, что тьма пробудилась и теперь в полный рост встала между нами. Она присутствовала в уродливом красном пятне на щеке сестры. Она проглядывала в словах критики, обращенных Лайамом в адрес мудрого брата. Она жила в глубоких морщинах на лице отца. И в глазах Ниав, когда она гневно обернулась ко мне.

— Это ты во всем виновата! — всхлипнула она. — Если бы ты не совала свой нос в мои дела, если бы ты не ходила за мной по пятам и не шпионила, никто из них ничего бы не узнал. Мы бы убежали, мы могли бы быть вместе…