Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать - Максимов Андрей Маркович. Страница 18

ГРУСТЬ

Бог (или природа, как кому больше нравится) – расточителен и щедр. Каких только печальных чувств Он нам не подарил! (Правда, и не печальных тоже. Но об этом – в свой черед.) Отчаяние, уныние, хандра, чувство боли, ощущение трагедии, страдание, наконец. Мало!

Господь еще одарил нас грустью. Казалось бы – зачем?

А зачем цветы, если есть кустарник? Зачем легкий ветерок, если есть буря? Зачем ручей, если есть море? Зачем капля, если есть дождь?

Для полноты жизни. И для красоты.

Грусть – это легкое чувство, напоминающее человеку о его бренности, ранимости и мимолетности земного существования.

На самом деле для возникновения грусти повод не нужен. Когда случается по-настоящему печальное событие, скажем, уезжает друг или нас выгоняют с работы, мы не грустим, мы страдаем.

А вот если расстаемся с любимым человеком на день, можем и погрустить. Впрочем, можем загрустить и просто потому, что пошел дождь. Или сумерки окрасили землю в невеселые серые тона. Или тревожно закричала птица. Или просто мы сильно устали на работе.

Эту щемящую, непонятно откуда взявшуюся грусть потрясающе передавали великие русские писатели, например Чехов и Платонов.

Если сравнить героев того же Чехова или Достоевского, то становится абсолютно очевидна разница между грустью и страданием. Большинство героев Чехова грустят. А большинство героев Достоевского страдают. Поэтому мне лично Чехов всегда казался писателем более тонким.

Грустит Тригорин, и Бог знает что творит, чтобы только эту грусть унять. Грустит Аркадина. Грустят постоянно все три сестры, Маша пострадала из-за несчастной любви и снова окунулась в грусть. Грустит Фирс.

Грусть – это свидетельство того, что человек задумался о бренности своего существования.

Поэтому в самой грусти ничего плохого нет. Скажем больше: она – верный признак того, что человек задумывается о себе как о песчинке мироздания, а это иногда очень полезно.

Но с грустью надо вести себя осторожно. Потому что она имеет свойство превращаться в хандру. Собственно говоря, хандра – это грусть, которая не имеет конца.

Если человек начинает купаться в грусти, то она может превратиться в страдание и тем сильно ранить душу.

То есть за грустью надо следить, не давать ей поработить себя. Однако иногда погрустить – просто так, без повода – очень полезно.

Погрустить, погрустить – и в путь!

Продолжить движение к следующей главе и к следующей букве.

Д

ДВИЖЕНИЕ

Чем определяется успешность движения? Казалось бы, ответ очевиден: приближением к цели. Движение – это сокращение расстояния между нами и целью.

Кто приближается к цели – тот и движется. Кто не приближается (даже если он несется с сумасшедшей скоростью) – суетится. В этом смысле гусеница, которая медленно ползет по кроне на листок, чтобы там превратиться в бабочку, – движется. А муж, который, как сумасшедший, носится по кухне, ругаясь с женой, – находится в состоянии статики.

Когда мы рассуждаем не о том, как перемещаются машины, самолеты или корабли, а о движении человека по жизни, – вывод наш не меняется.

Если мы договоримся, что цель жизни человека – быть счастливым, то есть жить в согласии с собой, значит, движение по жизни – приближение к этой цели.

Жить в согласии с самим собой – значит, жить в гармонии с миром. Откуда берется эта гармония? От ощущения того, что ты идешь именно по той дороге, на которую тебя поставил Господь, и именно в том направлении, куда тебя направили.

Значит, движение по жизни – это сокращение расстояния между человеком и его собственным ощущением гармонии жизни.

Все остальное – вынужденная или добровольная суета.

Например, если человек понимает, что для него принципиально важны семья и дети, то характеризовать его движение по жизни будут лишь те его поступки и события, которые приближают его к этой цели.

Я знаю немало людей, которые созданы для того, чтобы заниматься творчеством. Но, повинуясь законам социума, они бросились в стихию бизнеса, разбогатели, а вот счастливыми не стали. Они не двигались по жизни: расстояние между ними и их ощущением гармонии не сократилось.

Когда певец, актер, поэт Петр Мамонов в разгар своей славы вдруг уехал в деревню, чтобы в тишине подумать о жизни, – это было движение. Хотя, казалось бы, от активной жизни он перешел к вполне пассивной, но зато обрел гармонию.

Человек передвигается по жизни поступками. Эти поступки только тогда являются характеристикой движения, когда они приближают его к счастью.

И последнее. Вряд ли мы найдем более затасканное выражение, чем «движение есть жизнь». Так вот, если мы говорим о движении по жизни, этот вывод не срабатывает.

Есть люди, счастье которых именно в статике. Вспомним, к примеру, великих старосветских помещиков.

Если человек обрел ощущение гармонии, нет ничего стыдного или предосудительного, что его внешнее движение по жизни остановилось.

Стыдно и глупо двигаться, если ты не понимаешь цели. Бесцельное движение хуже статики: энергия тратится, а счастье не приближается.

Стоять на месте, если тебе это место очень нравится, – занятие вполне нормальное и достойное.

Вообще, когда речь идет о движении по жизни, главное: себя не обманывать. Если у тебя есть цель – двигаться к ней. Нет – искать ее. Нашел – стоять на месте.

ДЕТИ

Мы не знаем, откуда приходит человек в этот мир.

Известно знаменитое выражение Михаила Жванецкого: «одно неловкое движение – и ты отец». Можно, конечно, считать, что человек приходит в мир в результате неловкого движения мужчины.

Однако можно считать и иначе.

Только что рожденный младенец – это абсолютный Бог. Он наполнен одной лишь Божественной энергией и больше ничем.

Каким бы ни был отец любящим, он все равно относится к бессловесному и кричащему младенцу с некоторым страхом и недоверием. Он чувствует в своем ребенке жителя иного мира и общается с ним, как с пришельцем.

Зачатие ребенка – это восторг и блаженство и для отца, и для матери. После чего жизнь отца не меняется, а у матери начинаются девятимесячные муки, заканчивающиеся болезненными, мучительными, кровавыми, но в большинстве случаев счастливыми родами.

Ответить на вопрос: почему Господь упредил все именно так? – невозможно. Но поразмышлять по этому поводу, предположить, безусловно, интересно и, может быть, небесполезно.

Ни одна женщина не сможет четко и внятно ответить вам на вопрос: «Что именно она поняла во время беременности и родов?» Но любая скажет, что этот период сильно изменил ее.

Так же, как любое истинное произведение искусства – результат некоего Божьего диктата, в котором художник служит лишь проводником, так и рождение ребенка есть результат Божьей воли, проводниками которой служат родители. Бог дает матери девять месяцев, чтобы она могла отрешиться от мирских проблем и привыкнуть к дыханию Бога, которое ощущается у нее под сердцем.

И когда младенец рождается, то для матери он – житель ее мира, а для отца – житель мира чужого и неясного.

Почему Бог придумал, что ребенок непременно рождается у двух людей, и именно у мужчины и женщины? Физиологическая необходимость этого есть не более, чем следствие некоей высокой Божьей задачи. Попробуем подумать: какой?

Конечно, семьи бывают разные. Бывают матери – пьяницы и проститутки. Бывают сумасшедшие «кормящие отцы».

Но в целом, мне кажется, мать – носительница Божественного начала, а отец – земного. Задумаемся: почему так все здорово придумано, что ребенок должен питаться именно материнским молоком, и даже в нашем, XXI веке, не могут придумать ему адекватно полезного заменителя?

Человек, наполненный единственно Божьей энергией, попадает в наш реальный мир. Столь тесная связь с матерью необходима ему, чтобы ощущать хоть какое-то подобие безопасности.