Ядовитый полигон - Самаров Сергей Васильевич. Страница 24
– ?А дом у тебя большой?
– ?Я свой дом достроить не успел. Ушел в горы. Да и не на что было достраивать. Живу пока в доме отца. И жена моя там же, и сын.
– ?Вот я и спрашиваю… Туда идти хочешь?
– ?Туда. Если ты отпустишь.
– ?А у отца дом большой?
– ?У отца дом большой. Нас было семеро сыновей и четыре дочери. Кроме меня, все братья дома себе уже построили. Отдельно живут.
Я встал, подошел к Илдару со спины и разрезал веревку тем же самым ножом. Он размял затекшие руки, не поворачивая в мою сторону головы, но сидел в напряжении, словно ждал удара сзади. Я, впрочем, не собирался бить даже спереди.
– ?А в гости ты меня не пригласишь?
Илдар обернулся через плечо и посмотрел на меня внимательно. Глаза у него оказались неожиданно умными, насколько я сумел рассмотреть его лицо в темноте.
– ?Что молчишь? – настаивал я.
– ?Не побоишься? – спросил он с любопытством.
– ?А мне чего бояться? – возразил я спокойно. – Ваш закон запрещает обижать гостя. Или сейчас уже на закон внимания не обращают? Забыли?
– ?Обращают. Не забыли, – ответил Илдар. – Отец любого гостя примет. Даже врага не тронет. Но сейчас мы не о том говорим. Отец-то примет, только вот чего от такого гостя ждать, я не знаю. Боюсь привести в дом отца плохого человека.
– ?Я в других подлости не люблю и сам человек не подлый. Можешь в этом на меня положиться. Так что, возьмешь с собой?
– ?Если не боишься…
– ?Не боюсь. А что за новая сторона дела? О чем ты говорил?
Илдар криво улыбнулся. Настолько криво, что это даже в темноте было хорошо видно.
– ?Отец у меня человек непростой. Многие его не выдерживают. Он поговорить любит. Но по-русски разговаривать не пожелает. Хорошо умеет, он когда-то МГУ закончил, но не пожелает.
– ?Почему?
– ?Он тебе сам объяснит. У него свои взгляды на жизнь. Он же философ. Закончил, я говорю, философский факультет МГУ. Но тогда ему больше бороться нравилось, чем философствовать, и он еще в институт физкультуры поступил. И тоже его закончил. А вот на старости лет решил снова философом стать, много говорит. Мне переводить придется. Выдержишь?
– ?Я выносливый.
– ?Не понимаю только, что тебе в селе надо…
– ?Я твою трубку себе сразу, к сожалению, не взял. Она, наверное, у Лагуна или у Полтора Коляна осталась. А мне свою иметь пора. Хотя бы домой позвонить, сообщить, что я жив и умирать не собираюсь. У вас продают? И sim-карту тоже нужно. Можно в селе купить?
– ?Можно, нет проблем. Но только днем.
– ?А денег взаймы дать можешь? На самую простенькую трубку и на все остальное. Жив останусь, верну. Я, сам понимаешь, из СИЗО вышел с пустыми карманами.
– ?Тоже нет проблем. Но мне сначала следует у отца разрешения спросить. Все-таки дом его, и я не могу приводить в него кого угодно.
Это была для меня прямая возможность угодить в ловушку. Но мне хотелось верить, что горцы не забыли законы гостеприимства. И я решился поверить, хотя и про осторожность забывать не собирался.
– ?С фермы дорога в село прямая?
– ?Прямая. Полтора километра до крайнего дома, заблудиться негде.
– ?Вот там меня и встретишь через полтора часа. У крайнего дома…
– ?Дом пустой стоит. Там крыша провалилась. Я в доме буду, чтобы внимания не привлекать. Увижу тебя в окно, выйду.
Еще одна опасность, причем очевидная. Так на засаду нарваться – пара пустяков.
– ?Хорошо, согласен. Иди…
– ?Ты здесь останешься? – поинтересовался он с некоторым недоверием в голосе.
– ?Схожу на базу, посмотрю, как там подполковник себя чувствует.
– ?Не ходи… – неожиданно для меня не предупредил, а попросил Илдар.
– ?Почему? – не понял я.
– ?Тебя там убьют.
– ?Ты уверен?
– ?Они обсуждали, как это лучше сделать. Майор хотел за тобой пойти. Подполковник побоялся, что ты заметишь и убьешь его. Договорились убрать тебя, когда ты вернешься. Когда спать ляжешь. Тебе хотели какое-то снотворное подсунуть, чтобы ничего не слышал.
– ?Наверное, это возможный вариант, – согласился я. – Только не совсем понимаю, за что меня убивать.
Илдар хмыкнул.
– ?За то, что ты майора на руках поборол.
– ?Повод убедительный. А если серьезнее?
– ?Ты влез в дела, которые тебя не должны касаться. Тебя планировали использовать в других целях. Но ты влез. Значит, сам виноват. Хотя подполковник еще не совсем уверен, что ты что-то понял. Но он такой человек, которому хватит одного подозрения, чтобы с тобой покончить. А еще хуже майор. Он внешне добрый, но подлый. Его больше опасаться следует.
– ?А ты? Тебя за что убить решили?
– ?Если бы меня хотели убить, мне не сунули бы в рукав нож.
Какая наивная самоуверенность! С такой самоуверенностью в его возрасте можно смело в школу в первый класс отправляться.
– ?Нож тебе в рукав, мальчик, сунули потому, что надеялись на мою злость. Я, по мнению майора, наверняка должен был разозлиться и уложить тебя на месте. Дополнительный, так сказать, стимул. Сам майор – если он такой, как ты говоришь, – наверное, так и поступил бы на моем месте. И потому дал тебе оружие. Ты – лишний. А обо мне он судил по себе. Кроме того, меня попросили только отвести тебя подальше от базы и пристрелить. Я мог бы даже не дать тебе возможности достать нож, потому что постоянно шел сзади. Пуля в затылок, и все. Я – человек без кавказских комплексов. Это твои предки предпочли целую войну проиграть, но не выстрелили Шамилю в спину… Кстати, твои современники об этом правиле забыли. Мне много раз в спину стреляли, только бронежилет и спасал. И я не постеснялся бы выстрелить тебе в затылок.
Илдар пожал плечами и задумался. Но, кажется, понял, что и он тоже был приговорен, и это заставило его прикусить язык. Мне же, однако, требовалось другое – чтобы язык его, наоборот, развязался. А уж выловить из множества слов нужные я сумею. Это наука не слишком сложная…
* * *
Предупреждение пленника – вернее, уже бывшего пленника, поскольку я его освободил и не собирался снова связывать, – не сильно меня удивило. Я уже сам предполагал нечто подобное, хотя откровенно враждебных действий со стороны людей, вытащивших меня из СИЗО, честно говоря, не ждал. Если вытащили, значит, я им был нужен и меня намеревались использовать в каких-то своих целях. В каких – это тоже было для меня загадкой, но я мог хотя бы предположить, что Лагуну требовался мой боевой опыт. Это наиболее вероятно, потому что остальные бойцы его отряда такого опыта, как мне показалось, не имели или имели слишком мало. Но, очевидно, я оказался весьма неуклюжим человеком и каким-то боком невзначай коснулся того, чего касаться был не должен. При этом сам я едва заметил, что вторгся на чужую территорию, и не совсем понимал, с чем столкнулся. Это было самым досадным, потому что даже минимум информации позволил бы мне предпринять какие-то контрмеры, обезопасить себя. Но открывать передо мной карты не желал даже Илдар, хотя должен был бы, как мне казалось, – хотя бы из чувства простой человеческой благодарности. Допускаю, что благодарность он почувствовал, тем не менее не открылся. И давить на него было бесполезно. Ему следовало самому осознать свое положение приговоренного, только тогда он сможет пойти на откровеность. Пока же Илдар своего положения не осознает, он будет тешить себя надеждой на прощение со стороны Пехлевана.
То, что мой персональный вопрос тоже связан с Пехлеваном, я интуитивно улавливал. Открыться передо мной значило бы для Илдара предать своего командира. А мой бывший пленник по натуре своей предателем не был. Я вообще-то, хотя уже несколько лет воюю с представителями разных народов Северного Кавказа, далек от мысли, что все они плохие люди и бандиты. Да, те, которые подались в города и области срединной России, чаще всего таковыми и являются. А те, кто остались на своей земле, совсем другие. Я воевал с ними и уважал в них врагов. Точно так же и с Илдаром. Уважать ведь можно не только того, кто является для тебя равным противником, – нет среди бандитов боевиков, равных офицерам спецназа ГРУ, уровень подготовки совсем иной. Тем не менее характер горцев мне всегда импонировал. И я знал, что не смогу силой выбить что-то из Илдара. Поэтому даже не пытался. Ему требовалось самому, без назойливой подсказки, но при аккуратном подталкивании в нужном направлении созреть до сотрудничества со мной. И я надеялся, что он созреет еще до того, как станет поздно.