Лазурный берег - Кивинов Андрей Владимирович. Страница 34

Из-под ног ее в ужасе пырскали рекламные поросята.

Свернув в старый город и выбрав улицу пооживленнее, Хомяк подошел к телефону-автомату. Оглянулся, но слежки не заметил. Засунув в щель телефонную карту, он начал набирать номер.

— «Профи»,— с уважением заметил Дима.— С мобильника не звонит... Подойду, может, чего услышу.

Ловко спрятав лицо, он пристроился к соседнему таксофону. Снял трубку. В кабинке было наклеено три флаера. Один изображал хохочущий череп с рожками и приглашал на концерт тяжелого металла. Второй рекламировал секс по телефону. Третий призывал к легализации марихуаны. «Культурная страна, казалось бы...»,— вздохнул Дима.

Хомяка было хорошо слышно.

— Да понял я, понял... Ты матрешку зарядил? Отлично... Не волнуйся, никуда он от нас не уйдет, не таких работали. У меня тут идея одна появилась. Сразу двух зайцев убьем. Но это не по телефону. Давай завтра утром на маяке. В семь часов. Кое-что покажу. Матрешку пока не бери, лучше бинокль... Да, да. Обязательно. Все, до встречи.

Хомяк повесил трубку и вновь двинул к набережной.

— Достал, боров! — прошипел Николай.— Пляж — набережная — город, город — набережная — пляж... Шарахаемся весь день, как неваляшки.

— Надо шефу отзвонить,— озабоченно перебил его Дима.

— Отзванивай, блин. Тебя на доклад позовут. А мне так за этой свиньей и ползать... Смотри-смотри!.. Своего признал!

Хомяк остановился посреди площади и чесал за ухом очередное розовое существо с бантиком и пятачком.

В кабинете директора фирмы по продаже чудодейственного бальзама Хлестова висел живописный портрет самого директора Хлестова. Хлестов был изображен на фоне Зимнего дворца, а главное — рядом с нынешним губернатором. Хлестов был нарисован похоже, губернатор — не очень. И на картине, и в жизни у Хлестова была большая нижняя губа и весьма спесивое выражение физиономии.

С чем-то подобным Любимову уже приходилось сталкиваться. Несколько лет назад брали одного крупного жулика, так у того дома висели аж три картины: жулик в обнимку с Гусинским и с Березовским, жулик в обнимку с Гайдаром и Чубайсом и жулик в обнимку с Пугачевой и Гребенщиковым.

На недоуменные вопросы оперативников ответил: «С Гусем и Березой — потому что я тоже еврей, с Гайдаром и Чубайсом — потому что я тоже либерал, а с Пугачевой и БГ — потому что тоже Борисович...»

И пока опера переваривали замысловатую логику, добавил: «Да и петь, признаться, люблю».

— Встречались?..— глянул Жора на портрет.

— Бывает... — небрежно кивнул директор.— Изредка...

— Ну-ну... А по существу дела что-нибудь скажете?

— Извините, товарищ майор, но я вам ничего объяснять не обязан. Это наш бизнес. Есть официальная лицензия. Можете почитать. Вот... Есть все сертификаты. И от СЭС, и от Академии наук...

— Говорите, в Провансе растет? В горах? — уточнил Любимов.

— Да, в горах,— подтвердил Хлестов.— На высоте тысяча метров.

— А название не подскажете?..

— Извините, это наше ноу-хау.

— А я ведь из «убойного» отдела, господин Хлестов.

—  И что?

— А то, что от вашего ноу-хау уже несколько человек скончались. Думаете, почему я здесь?

— Как это скончались? — опешил Хлестов.

— Обыкновенно. Были живыми, а стали мертвыми. «Жмуриками», вы уж извините за профессиональное выражение. И все, по словам родных, ваш бальзам употребляли.

Любимов взял со стола директора пузырек с бальзамом и стал внимательно изучать. Повертел, почитал этикетку, посмотрел на просвет...

— У нас что хочешь употребят,— нашелся Хлестов.

— Эти — не ханыги,— покачал головой Любимов.— Вполне приличные люди. Владелец парикмахерской, директор книжного, видеопират... Одна дама из районной управы — правда, из бухгалтерии... Как у вас тут сказано?.. Остались вечно молодыми.

— Мы-то здесь при чем? — занервничал Хлестов, перекладывая с места на место лицензии и сертификаты.

— А при том, что у всех в крови обнаружен яд. Один и тот же. Прокуратура возбудила дело. Так что шутки в сторону.

— Но этого не может быть... — пролепетал Хлестов. Спеси как не бывало.

— А чем докажете?

— Чем... А докажу! — Хлестов нажал на кнопку селектора.

Троицкий барабанил пальцами по столешнице, внимательно слушал. Лицо у него было сосредоточенное. Он уже принял решение, и, как всегда в такой ситуации, внутри как-то все подобралось и улеглось на свои места. И даже голова перестала болеть.

— Так и сказал,—докладывал Дима о разговоре.— Матрешку зарядил, убьем двух зайцев, никуда, мол, он от нас не денется. Что-то они задумали, Демьяныч. Завтра в семь утра на маяке «стрелку» забили.

— Мы тоже это слышали,— важно подтвердил Рогов,— Про семь часов. Так что надо нам сегодня выспаться... Адрес, где второй завис, на всякий запишите: улица Гамбетта, 14...

Троицкий внимательно посмотрел на Рогова. С неопределенным выражением каменного лица. Словно усомнился, что питерский опер способен притаранить адрес...

Рогов выдержал взгляд.

— Похоже, он местный,— описал Плахов Анри.— Из эмигрантов. Акцент сильный. Тормознул на заправке, и там внутри чего-то «перетирал» с двумя русскими. Не удалось толком услышать. Но что-то говорил про полицейский жетон...

— К маскараду готовятся? — недовольно пробурчал Серов.

— Сколько же их здесь?! — ударил кулаком по столешнице Троицкий.— Уже минимум четверо! Взвод прислали, твою...

Резко встал, сходил на кухню, вернулся со стаканом, наполовину наполненным виски. Его возвращения ожидали в полной тишине.

— Уже не знаем,— продолжил Плахов.— Мы думали, он один.

— Нам всех не перекрыть. Сил не хватит,— вздохнул Рогов.

— И что ж мне теперь — пули дожидаться? — Троицкий пристально оглядел Плахова с Роговым.

Непонятные гуси питерские... Может, блефуют? С другой стороны, двоих врагов он сегодня благодаря им будет... иметь.

— Не хотелось бы... — Плахов изобразил что-то вроде улыбки.

— Ты что, Демьяныч? — возмутился Серов.— Да мы их самих переколбасим! Только скажи.

— Так вот господа опера против таких методов,— иронически протянул Троицкий.

Ему было уже все равно, за что и против чего господа опера.

— Вы и нас поймите, Михаил Демьянович... — возразил Игорь.— Мы же не можем участвовать...

— И не надо. Вас никто и не приглашает,— сказал как отрезал Серов.— Мы вас потом позовем. Когда признаются.

— А если переборщите? Тогда и признания не понадобятся.

— Мы же не звери... — успокоил Серов с какой-то особенной интонацией.

И все они расхохотались — и Серов, и Николай, и Дима, и сам Троицкий — в тон своим коллегам. Что-то знали они об этой фразе, произносимой с этой именно интонацией. Что-то такое, что делало их единым целым.

Игорю и Василию было не слишком приятно слышать этот смех. Им давали понять, что они здесь — не просто чужие, а совсем чужие.

— Ну как? — отсмеявшись, Троицкий повернулся к Игорю.

Плахов помедлил, пожал плечами: другого выхода нет. Василий сделал вид, что хотел что-то добавить и возразить, но осекся. Наступила тишина, в ходе которой Троицкий допивал виски.

— То есть утром на маяке? — уточнил Плахов.— Сразу обоих?

Троицкий лишь мрачно кивнул. Голова вновь заболела. И как-то сильно и резко, словно наверстывая за то время, пока не беспокоила.

— Таблетки не пора?..— глянул Троицкий на Диму.

— Полчаса еще, шеф,— виновато ответил охранник,

— С-сука...

— Есть отличное средство,— встрял Рогов.— Попробуй, все как рукой снимет.

— Какое еще средство? — простонал Троицкий.

— Прованский корень жизни. Из него бальзам на спирту делают, но можно и так. Я в Питере пробовал,— вдохновенно врал Василий.

— И где его взять? — хищно спросил Серов,

— Здесь, в местных горах растет. Вроде женьшеня.

— Что же, мне в горы лезть? — криво усмехнулся Троицкий.

Рогов казался ему чуть-чуть дурачком, но надо же, адресок-то добыли... И потом: он был в таком положении, про которое говорят — хватается за соломинку. Надо испробовать все средства. Народная медицина иногда очень даже помогает. Он сам был однажды свидетелем, как некий грязненький задохлик с козлиной бородкой за полчаса снял с груди бывшего партнера Троицкого Крокодайла Выборгского чудовищный ожог. С помощью какой-то мази на основе крапивы и мочи ...