В тропики за животными - Эттенборо Дэвид. Страница 63

Глава 4. Гнезда в саванне

Когда спустя несколько дней наш капитан подвел «Кассель» к причалу мясопромышленной компании в Асунсьоне и с небывало широкой улыбкой на лице сошел на берег, знакомые грузчики приветствовали его как героя. Гонсалес тоже покинул корабль и собрал собственную аудиторию, которая с живым интересом слушала его приключенческий рассказ, сопровождавшийся щедрой и выразительной жестикуляцией. А мы тем временем направились к конторе управляющего компании, чтобы поблагодарить его за заботу и хлопоты.

После всех испытаний, выпавших на нашу долю на протяжении последних недель, мы с Чарльзом откровенно хотели получить все патентованные удовольствия большого города. Мне мерещились сухая постель, мягкий матрас, письма из дома и изысканные блюда (приготовленные не мной и не Чарльзом) на полированном столе красного дерева со сверкающей серебром сервировкой. Организация и подготовка следующего путешествия неизбежно потребуют не меньше недели, и мы мечтали провести ее, ни в чем себе не отказывая. Управляющий тепло приветствовал нас. — Вы вернулись в самый подходящий момент. Помните, вы говорили, что хотели бы побывать на одной из наших эстансий?[7]. Так вот, послезавтра в Буэнос-Айрес идет наш самолет, и, если вы хотите, он забросит вас в Ита-Каабо.

Об этой эстансий мы узнали еще до путешествия на «Касселе» и сразу же решили, что должны туда попасть. Она находилась в двухстах милях к югу от Асунсьона, в Корриентесе, самой северной провинции Аргентины. Много лет ею управлял шотландец, некий мистер Маккай, который считал, что успех животноводства вовсе не обязательно зиждется на полном уничтожении всех диких животных. Будучи страстным натуралистом, он запретил охоту на всей обширной территории, находящейся под его присмотром. В результате его эстансия стала не только поставщиком огромного количества мяса, но и настоящим зоологическим заповедником. Эта благородная традиция была поддержана и продолжена нынешним управляющим эстансий, Диком Бартоном, и теперь трудно было найти другое место, где бы дикие животные аргентинской пампы встречались в таком количестве, как в Ита-Каабо. Поэтому мы с благодарностью приняли предложение управляющего и, простившись с мечтой о недельных каникулах, стали лихорадочно готовиться к отъезду.

Мы остановились у своих британских друзей и тут же превратили в зверинец их большой приусадебный сад.  Для   присмотра   за   животными   хозяева   порекомендовали нам нанять своего садовника, обаятельного парагвайского паренька по имени Аполлонио. Он оказался страстным любителем животных и, временно передав свои прямые обязанности садовника одному из своих братьев, принялся с воодушевлением ухаживать за птенцами гокко, попугаями, Четверкой и даже за угрюмым тегу. Можно было не сомневаться, что наши питомцы попали в надежные руки.

Устроив животных, мы отправили в Лондон отснятую пленку и тщательно проверили всю свою съемочно-записывающую технику.

Самолет компании оказался крошечной одномоторной машиной, такой тесной, что нам с трудом удалось впихнуть в него только самое необходимое.

Через несколько минут после взлета Парагвай остался позади, и мы полетели над Аргентиной. С недоумением и тревогой мы смотрели на бескрайнюю зеленую равнину, аккуратно разлинованную сетью дорог и оград. Казалось невероятным, что какой-нибудь дикий зверь может выжить на такой земле, почти совершенно лишенной девственной растительности и откровенно отданной под научное производство мяса. Мы летели уже почти два часа над однообразным унылым ландшафтом, когда пилот окликнул нас и указал вперед, на маленький прямоугольник красноватых строений, окаймленных деревьями. Это и была Ита-Каабо, напоминавшая картинку в темно-зеленой раме. Горизонт накренился, строения стали быстро увеличиваться, а крошечные пятнышки, которыми была усеяна равнина, превратились в коров. Затем самолет снова принял горизонтальное положение и коснулся земли.

Управляющий ожидал нас. Это был высокий мужчина в помятой фетровой шляпе и с немного комичным выражением лица. Он опирался на трость и живо напомнил мне типичного английского фермера. Даже приветствовал он нас по-английски.

  — Здравствуйте.  Меня  зовут  Бартон.   Прошу  ко мне, я уверен, что вы не откажетесь от стаканчика эля.

Он повел нас через сад, и мы тут же забыли об Англии. На бархатистой лужайке лениво покачивали листьями гигантские пальмы, аллеи сверкали глянцевыми листьями палисандрового дерева, бугенвиллеи и гибискуса, а на клумбе среди неведомых нам растений маячила романтическая усатая фигура в широкополой шляпе, поношенных мешковатых брюках, с огромным сверкающим ножом за широким кожаным поясом.

Одноэтажный хозяйский дом снаружи имел запущенный вид, но был выстроен и обставлен на широкую ногу, в духе времен королей Эдуардов. Нас с Чарльзом проводили в отдельные просторные покои с ванной комнатой. Мы разместили там свои вещи, а потом присоединились к Дику Бартону в просторной бильярдной, где получили обещанное пиво.

Мы рассказали Дику, каких именно животных надеемся увидеть: нанду, капибар, черепах, броненосцев, вискач, куликов и кроличью сову.

— Бог ты мой,— отреагировал Дик,— да это же просто. У нас их тут полным-полно. Возьмите один из наших грузовиков и колесите себе сколько хотите. А кроме того, я пошлю людей, пусть и они поищут ваших зверюшек. Да предупрежу их, что крепко осерчаю, если они не смогут найти то, что вам нужно.

Окрестности эстансии оказались не плоскими, какими они представлялись сверху, а слегка волнистыми, напоминающими холмистый пейзаж Уилтшира. Кое-где росли и деревья: несколько рощиц австралийских казуарин и эвкалиптов были посажены, чтобы дать тень скоту. Дик не считал эти места настоящей пампой, которая начиналась в нескольких сотнях миль к югу и была ровной как стол. Здешнюю саванну он называл «камп», англизированным сокращением от испанского слова «кампо», что означает «поле», «сельская местность».

Восемьдесят пять тысяч акров эстансии были разделены проволочной изгородью на несколько участков, каждый размером с небольшую английскую ферму. Пышная трава давала прекрасный корм скоту, но птицам здесь совершенно негде было укрыться. Все же несколько видов смогли тут освоиться, выработав особые гнездовые приемы для вполне успешного существования в этой открытой    местности.

Небольшая, с дрозда, красновато-коричневая птица-печник, или алонсо, даже не пыталась скрыть свое гнездо от хищных птиц или как-нибудь еще позаботиться о его безопасности.

Яйца и птенцов она защищала по-иному: строила из высушенной солнцем грязи почти неприступное куполообразное сооружение, напоминающее земляную печь, в которой местные жители пекут хлеб. Эта постройка высотой сантиметров тридцать имела такое широкое отверстие, что в него можно было просунуть руку. Я так и сделал, но до яиц не добрался, а наткнулся на внутреннюю перегородку. За ней и находилась собственно гнездовая камера, попасть в которую можно было только через такое маленькое отверстие, что в него с трудом протискивалась сама птица.

Птице-печнику нет нужды прятать свое прочное, надежное сооружение, надо только устроить его повыше, чтобы уберечь от копыт пасущегося скота. Если нет деревьев, опорой для гнезда служат толстые жерди ограды, телеграфные столбы или что-нибудь в этом роде. Одно гнездо было выстроено на верхней перекладине ворот. Ими часто пользовались, и гнездо по нескольку раз в день путешествовало на девяносто градусов туда и обратно.

Алонсо — птички не из пугливых. Они, по-видимому, ищут соседства с человеком и часто строят свои гнезда поблизости от его жилья. Пастухи платят им той же привязанностью. Они очень любят этих общительных и доверчивых пташек и дают им разные дружеские прозвища. Так же как мы ласково именуем своих птиц — Красногрудый Робин (зарянка) или Дженни Рен (крапивник),— так и они называют птицу-печника Алонсо Гарсиа и Жоао де лос Барриос. Последнее в вольном переводе означает Джонни Штукатурка. Пастухи говорят, что у этой птицы примерный характер: она всегда весела и все время поет, она придерживается высоких моральных принципов и никогда не изменяет своему партнеру, она чрезвычайно трудолюбива и, сооружая свое гнездо, работает от зари до зари. Кроме воскресенья, добавляют пастухи, потому что она ко всему прочему и очень набожна.