Остатки былой роскоши - Соболева Лариса Павловна. Страница 16

– Так ведь его нет.

Ежов подскочил и хотел бросить что-то гневное в лицо тупому милиционеру, которого раньше уважал. Но в данный момент важны не амбиции, а то, чтобы этот боров поставил на уши город и помог выявить привидение. Только поэтому Валентин Захарович в сердцах махнул рукой и отступил к окну. Куликовский же продолжил говорить – как умный круглым дуракам:

– Друзья мои, я не могу искать труп. По всем данным, он покоится в могиле. Я лично свидетельствую, что Ким Рощин лежит на кладбище...

– Но он живой! – закричал, не выдержав, Ежов. – Понимаете, жи-вой!

– Труп живой? Где-то я такое слышал. Но все равно так не бывает.

– Позвольте мне, – поднял руку Медведкин.

И он обстоятельно рассказал о визитах Рощина и приключениях на кладбище. Стараясь никого не обидеть, пропустил эпизоды с полой пиджака и выстрелами, воздержался от комментариев, то есть мнение по поводу чертовщины не высказал. Куликовский слушал с повышенным вниманием, бывало, кое-что уточнял, а в общем, внешне остался к факту существования пришельца с того света равнодушным. Лишь по окончании рассказа пообещал:

– Значит, так. Я пришлю к вам Степу Заречного. Несмотря на молодость, он парень толковый, хваткий, разберется, что почем. Через час ожидайте.

Это ведь разумно: переложить весь идиотизм на чужие плечи.

– И все? – изумился Ежов. – Нам угрожал Рощин! Вы должны приставить к нам людей, сопровождать повсюду. А вы суете какого-то Заречного! Мы ведь обязаны продолжать работу. У меня, например, на сегодня назначена пресс-конференция, в двенадцать я должен быть на заводе... Мне нужна охрана!

– А у меня личная просьба, – заявил Фоменко. – Нельзя ли весь этот кошмар ликвидировать без шумихи? Представляете, что начнется, если информация об угрозах покойника просочится в город?

С ним согласились остальные шесть человек.

– Подумаем и об этом. – И Куликовский встал.

Уже садясь за руль собственного автомобиля, он пробурчал:

– Массовое помешательство. Или наглая ложь.

2

В управе тишь да гладь, пустота в коридорах, разве что уборщицы орудовали швабрами да гулко и нечасто отдавались шаги дежурных. Куликовский распорядился, чтобы к нему срочно доставили Заречного. Два дежурных умчались на милицейской машине, а сам он немного вздремнул в кресле. Через полчаса Степа стоял посреди кабинета, хлопая сонными глазами. Семен Сергеевич предложил ему присесть напротив, и Заречный, едва опустившись на стул, странно замер с остекленевшим взглядом. Спит, понял Куликовский, спит с открытыми глазами. Посмотрев на часы, он поставил локоть на стол и уперся в ладонь подбородком, глядя на Степу. Жалко парня. Накануне успешно закончилась операция по поимке маньяка, терроризировавшего два района в течение года. Степа показал себя с лучшей стороны: сообразительный, ловкий, энергичный, бесстрашный. Не спал парень несколько суток. Да такое часто бывает: менты засыпают в спокойной обстановке стоя, сидя, даже разговаривая. А вот он, Куликовский, так уже не умеет, ему нужна кровать и тишина – возраст свое берет.

Замначальника УВД по криминальной милиции любит молодых ребят, пришедших в правоохранительные органы не за длинным рублем, а по призванию. С ними интересно работать. Таких мало, но именно таков Степа Заречный – оперуполномоченный из отдела уголовного розыска УВД. Симпатичный внешне – особенно курносый нос на луноподобном лице нравится Куликовскому в Степе, – добродушный, хотя это необязательное качество для опера, качок, пышет здоровьем и любит службу. Самое паршивое: как объяснить парню, что семь одновременно выживших из ума человек требуют отловить и посадить труп? Ситуация! И ведь не откажешь им, уважаемым гражданам. Да, парня жалко тревожить, но время летит. Куликовский кашлянул, глаза Степы ожили, курносый нос шумно потянул воздух. Заречный проснулся.

– Понимаешь, Степа, есть у меня к тебе дело... такое, личное... вернее, не у меня... у людей высокопоставленных. Им помочь следует, но они не хотят, чтобы кто-то еще знал... – Замначальника подумал, что выглядит сейчас дураком, не умеющим точно высказать мысль, и сосредоточился. – В общем, так, Степа. Сейчас ты поедешь к мэру домой, и прошу тебя: не удивляйся ничему, что услышишь от людей, которые собрались у него. От них поступило устное заявление. Странное заявление, прямо скажу – с приветом, причем с большим. Твоя задача известная: либо закрываешь дело за неимением состава преступления, либо второе... – и тяжко вздохнул, – заводишь дело.

Степа мигал веками, ничего не понимая, хотя начальник открыто подсказал, что конкретно он должен сделать – разумеется, закрыть дело. И вдруг на душе у Куликовского стало страшно паршиво – он же подставляет парня. Да-да, Степа закроет дело, но Сабельников и банда накатают на него жалобу, и пойдет-поедет. Степа запросто может лишиться работы. У сильных города сего только так, не иначе.

– Слушай меня, Степан. – Решение Куликовский принял мгновенно, как всегда действовал в экстремальных ситуациях. Нынче ситуация самая что ни на есть экстремальная: шишки города хором либо помешались, либо ловко маскируются под придурков и втягивают в свою орбиту милицию, чтобы сокрыть какие-то очередные грязные делишки. Только он Степу на съедение им не даст. – Постарайся разобраться, Степан, непредвзято. Твое решение не будет иметь последствий, обещаю. Поэтому действуй, как посчитаешь нужным, и ничего не бойся. Будут доказательства, заводи дело хоть на мэра, понял? Помощника дать?

– Пока не стоит, я сам посмотрю.

– На десять дней освобождаю тебя от всех служебных обязанностей. Не переживай, с начальством твоим договорюсь. Докладывать будешь лично мне, и в подробностях. Об этом тоже договорюсь с твоим начальством. Звони в любое время суток и... ступай, Степа. Я надеюсь на тебя. – Проводив его глазами, Куликовский ухмыльнулся: – Любопытно, за каким хреном им понадобилось придумывать эту сказочку? Наверняка она связана с деньгами, хотят что-то списать на Рощина. Хоть бы в гробу его оставили в покое, и так уж... Ну ничего, товарищ мэр и компания, если надумали Куликовского за нос водить, не поздоровится вам.

3

Недоброжелательно встретили Степу около семи утра в резиденции Сабельникова, со спесивым пренебрежением. Семерка успела вздремнуть до появления молодого, не внушающего им доверия милиционера. «Да что он может!» – возмущенно сквозило в каждой паре глаз.

Запомнив совет Куликовского ничему не удивляться, Степа выполнял его неукоснительно, но только внешне. Внутренне он был поражен услышанным бессовестным враньем, не верил ни одному слову. Однако мысленно просчитывал все ходы. Недвусмысленное предупреждение начальника «заводи дело хоть на мэра» разбудило хорошее тщеславие. А почему, собственно, и не упечь глубокоуважаемого вора на нары? Губернатор терпеть не может Сабельникова, следовательно, премией наградит, газеты распишут о его подвиге, впереди слава, почет и звездочки на погонах.

Соблазнившись перспективами, Степа перестал смотреть на семерку собравшихся как на помешанных. Он попросил пересказать события ночи по порядку, вдумчиво выслушал, не перебивая. Но говорили они с неохотой. Ежов вообще повернулся спиной и бросал через плечо отдельные фразы с презрительной интонацией. Пожалуй, лишь газетчик Медведкин да все еще перепуганный Хрусталев охотно делились впечатлениями о покойном Рощине. Когда факты были заново изложены до момента появления Рощина в часовне, Степа спросил:

– Можно мне забрать фотографию? – Банкиру фото жгло карман, и он с удовольствием отдал снимок Степану. – Еще меня интересует, почему Рощин или его призрак в качестве жертв избрал именно вас? – Пауза, наполненная глубокомысленным молчанием. – Угу, я понял так, что вы не можете это объяснить, да? – Некоторые кивнули. – Ладно. Я слышал от кого-то из вас мнение, будто Рощин не кто иной, как его двойник...

– Ну я так думал. – Ежов не удосужился повернуться анфас. – Только теперь мое мнение изменилось. Мы хотели схватить Рощина, он стоял в часовне, но потом исчез.