Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич. Страница 122

Хотя сейчас сердце и расширено, я пойду проводить тебя, а потом отправлюсь в церковь. Там я почерпну силы и помолюсь за твое благополучное путешествие и победу. — Прощай, мой ангел, сердечный друг мой! Завидую своим цветам, которые будут сопровождать тебя! Крепко, крепко прижимаю тебя к груди, целую каждое любимое местечко с нежной, нежной любовью — я вся твоя собственная маленькая Солнышко, для которой ты — все в этом мире. — Да благословит тебя Господь Бог, да сохранит Он тебя от всякого зла в новом году! Пусть этот год принесет тебе славу, прочный мир и воздаст за все то, чего стоила тебе эта война! Крепко целую тебя в губы и стараюсь забыть все, все, глядя в твои любимые глаза. Положу свою усталую голову на твою дорогую грудь еще раз в это утро и постараюсь найти спокойствие и силу для разлуки.

Прощай, мой единственный, любимый, солнышко мое, муженек мой, мой собственный!

Навсегда, досмерти, твоя жена и друг

Солнышко.

Я запечатлела здесь крепкий поцелуй [580].

Этот маленький календарь может пригодиться тебе.

Царское Село. 31 декабря 1915 г.

Мой ненаглядный,

Последний раз пишу тебе в 1915 г. Из глубины сердца и души молю Всемогущего Бога благословить 1916 г. для тебя и нашей возлюбленной страны! Да увенчает Он успехом всякое твое начинание, вознаградит армию за ее доблесть, ниспошлет нам победу, покажет нашим врагам, на что мы способны!

За 5 минут до твоего отъезда выглянуло солнышко. Шахбагов всегда отмечал это явление, когда ты уезжал в армию, а сегодня оно ярко светит, при 18 градусах мороза! И так как наш Друг всегда советовал обращать внимание на погоду, то мне верится, что это, действительно, доброе предзнаменование.

А для внутреннего спокойствия необходимо подавить те мятежные элементы, что стараются разорить страну и втянуть тебя в бесконечную борьбу.

Прошлую ночь молилась так, что, думала, душа разорвется и глаза выплачу от слез. Не могу вынести мысли о том, сколько приходится тебе переносить, и все это совсем одному, далеко от нас — о, мое сокровище, ясное мое солнышко, любовь моя!

Со станции мы проехали прямо к Знамению. Наш дорогой Бэби тоже поставил там свечи.

Не знаю еще, как мы будем встречать Новый Год. Я бы предпочла быть в церкви, — но это детям скучно. На душе так скверно, никак не могу решиться. Во всяком случае, очень грустно не быть вместе, и я ужасно чувствую твое отсутствие. – А как пусто в твоей комнате, дорогой мой, без нашего солнышка, без бедного ангела! Бесконечная жалость наполняет мое сердце и — такое безумное желание крепко обнять тебя и покрыть поцелуями!

Бэби сейчас вышел в сад.

Должнакончать.

Еще раз благословляю тебя и шлю наилучшие пожелания на грядущий год.

Да хранит тебя Господь, милый, любимый ангел!

Целую тебя без конца и остаюсь твоей глубоко, глубоко любящей старой женушкой

Аликс.

А. шлет свое благословение, наилучшие пожелания, уверения в любви и поцелуи к новому году.

Только что получила твою телеграмму. Очень огорчена, что ты не спал, — наверное, было жарко, ты был утомлен, измучен и тосковал. Мое настроение тоже очень, очень грустное!

Царская ставка. 31 декабря 1915 г.

Моя возлюбленная,

От всего сердца благодарю тебя за твое милое письмо, которое ты дала Тетер. [581] и которое я нашел сюрпризом, когда ложился спать! Самое горячее спасибо за всю твою любовь и ласки за эти шесть дней, что мы провели вместе. Если б только ты знала, как это поддерживает меня и как вознаграждает меня за мою работу, ответственность, тревоги и пр.!.. Право, не знаю, как бы я выдержал все это, если бы Богу не было угодно дать мне тебя в жены и друзья!

Я всерьез говорю это. Иногда трудно бывает выговорить такую правду, и мне легче изложить это на бумаге — по глупой застенчивости.

Вчера, после того, как мы расстались, я принимал толстого Хвостова — в течение полутора часов. Мы хорошо и основательно потолковали. После чаю я взял эту книгу — “Девушка-миллионер” — и много читал. Чрезвычайно интересно и успокаивает мозг; уже много лет, как я не читал английских романов!

Я спал плохо или, вернее, очень мало, потому что не мог заснуть, ноги у меня так мерзли, что я, наконец, залез с головой под простыни и таким образом согрел край постели, — в конце концов, это помогло!

Прибыв сюда нынче утром, я застал такую же холодную погоду, как дома, — 10 град. Теперь холод меньше, нет ветра, масса снегу. После длинного доклада обычный завтрак со всеми иностранцами. Я передал им поклоны Алексея, а они много расспрашивали о нем и сожалели, что не видят его теперь.

Молитвы наши встретятся в эту ночь — молебен состоится в церкви в 11.45.

Благослови Бог тебя, моя душка, и дорогих детей!

Навеки, мое дорогое Солнышко, твой старый муженек

Ники.

Царское Село. 1 января 1916 г.

Мой родной и любимый ангел!

Наступил Новый Год, и к тебе обращены первые слова, выходящие в этом году из-под моего пера. Шлю тебе мои наилучшие пожелания и беспредельную любовь. У нас был молебен в другой половине дома в 10 1/2 часов; затем я отвечала на телеграммы и стала на молитву около 12-ти. Я слышала церковный звон, стоя на коленях, плача и молясь всем сердцем и душою.

Милый мой голубчик, как ты проводишь этот день? Был ли в церкви? Один в пустых комнатах, как это должно быть грустно!

Одного счастливца видела я сегодня вечером: это — Волков, которого я назначила моим третьим камер-лакеем, так как другие одряхлели и, того и гляди, отправятся на тот свет. Он со слезами благодарил меня. Мы с ним вспоминали, как он привез нам подарок в Кобург, когда мы были помолвлены, а я помню его еще и прежде, в Дармштадте. Сегодня не могу больше писать, слишком болят глаза. Спи спокойно, мое сокровище, мое Солнышко!

С добрым утром, родной мой муженек!

22 градуса мороза, погода ясная. Спала плохо: болело сердце, — сегодня утром оно еще расширилось, и день придется провести в постели. Досадно за детей. Если станет легче, то вечером перейду на кушетку, чтобы проветрили эту комнату.

Получила телеграмму от Сандро из города, — рада, что бедняжка Ксения не одна, потому что она чувствует себя очень плохо.

Жажду весточки от тебя, так как получила только телеграмму о приезде 24 часа тому назад, — мысленно не расстаюсь с тобой. Так как у Бэби немного першит в горле, то он сидит дома. Остальные пошли в церковь. Милое мое сокровище, надеюсь, что это яркое солнце принесет благословение нашим храбрым войскам и нашему дорогому отечеству и что оно осветит твою жизнь яркой надеждой, силой и мужеством!

Надо отвечать на кучу телеграмм. Вчера я принимала m-me Хвостову (юстиция) [582] с хорошенькой дочкой, которая на будущей неделе выходит замуж за молодого артиллерийского офицера, возвращающегося на войну; он получил 17 ран. Затем приняла 4 раненых офицеров, Вильчковского и калмык с их священником. Последние просят меня в этом году пораньше послать раненых к ним в лечебницы, на кумыс, они хотят также устроить здравницу — это будет великолепно.

Ну, в постели никто до меня не доберется, и это, пожалуй, будет лучше и скорее приведет в порядок мое сердце.

А. провела ночь в городе. Она уехала еще после 5-ти, по приказу нашего Друга, после разговора с Ним по телефону. Она сообщила мне, что надо передать тебе теперь же относительно трамваев. Я знаю, что Алек раз уже пытался прекратить это, и уже были столкновения, — какой же генерал отдал приказ теперь? Это совершенно нелепо, так как им часто приходится далеко идти, а трамвай довез бы их в один момент. Кажется, на основании этого приказа, какой-то офицер вытолкал одного солдата из вагона, а солдат пытался ударить его. Кроме того, стоит ужасный холод, — и, в самом деле, это дает повод к скверным россказням: наши офицеры не все ведут себя по-джентльменски и, вероятно, часто объясняются с солдатами “при помощи кулака”. И зачем это люди все придумывают новые поводы к недовольству и скандалам, когда все идет гладко?! Белецкий захватил шайку с прокламациями, которые опять печатались к 9-му [583] с грязной целью. Бог слышит молитвы нашего Друга и поможет им послужить тебе.