Из тупика - Пикуль Валентин Саввич. Страница 99

Комлев в потемках нащупал колено инженера, похлопал.

- Вот, - сказал, - когда мой отряд под Питером дрался, чтобы немца остановить, случилось нам идти на штурм Под деревней Яхново. Может, знаете такую?

- Нет. Не знаю.

- И не советую знать ее. Там колония для сумасшедших. Упаси вас бог знать... Стенки в доме - во такие, из камня. На окнах - решетки, как и положено. И... никак не взять!

- Чего не взять?

- Да бедлам-то этот. В нем же германцы засели. Помогли нам тогда сами психи. Просветлело у них на тот случай или как иначе - того не знаю. Но всех немцев-пулеметчиков они сами связали... Спасибо психам - взяли мы Яхново!

- Это вы к чему мне рассказываете?

- А вот к чему. Привелось мне там после боя разговор иметь с одним старичком. Сам он по себе профессор. Но не тот, который лечит, а тот, которого лечат. Однако большого ума человек. Не то чтобы псих, а так малость закочевряжился. Его жена, язва, затюкала. Но беседовать с ним одно удовольствие. Так вот, - заключил Комлев, вертя цигарку, - он то же говорил - ну почти как и вы. Но он-то ведь... Недаром его за решеткой держат?

От такого неожиданного поворота в разговоре Небольсин расхохотался. С хитрецой посмеивался про себя и "папаша" Комлев. И они еще долго беседовали в потемках, притираясь один к другому.

- Россия, - говорил Комлев, - да разве есть такая сила, чтобы совладать с нею? Ну да, не спорю, временно уступили немцам. Так это же - не на веки вечные. Вернем обратно. Еще прибавим!

Потом Комлев объяснил ему цель своего прихода: надо бы спасти кое-кого из Мурманска - тех, на кого Эллен зубы точит.

- А сколько их наберется у вас? - спросил Небольсин.

- Примерно с вагон.

- Вагон не иголка. Подвижной состав весь на учете.

- Учет ведете вы?

- Контора. А в конторе меня не любят. И гадят мне.

- Чего же так?

- Да потому, что контора есть контора. Какая же контора терпит живого человека? Бумага - это дело, это удобно.

- Верно, чиновники - они такие... Так как же? А?

- Ничего не выищет, - сказал Небольсин. - За мной тоже следят. Я уверен. И мне даром ничего не спустят... Ваш отряд проверяет составы?

- Проверяем. Те, что с юга на север.

- Вот! А поручик Эллен и его шайка проверяют все составы. Как туда, так и обратно. Мы здесь все полетим вверх тормашками, если вагона хватятся. Будут проверять еще тщательней!

- Оно так, - вздыхал Комлев. - Но - люди... Надо!

Небольсин догадывался, что Комлев имел в виду спасти людей, сочувствующих большевистской партии. Но он не говорил, что это большевики.

- Люди, - убеждал он. - Это ж люди, русские.

Деликатность Комлева тронула Небольсина, и он решился:

- Так: давайте ваших людей и больше не появляйтесь здесь. Все остальное я беру на себя... Вагон дам!

Он проводил Комлева до дверей тамбура, они пожали друг другу руки.

- Партия наша, - сказал Комлев, - этого не забудет.

- Рассчитаемся! - засмеялся Небольсин. - На том свете. Угольками... Кипящей смолой... И головешками с искрами...

Все что было дальше, - риск. Ни звука, ни возгласа не раздалось из вагона, где сидели люди, которых Небольсин никогда не видел. Он самолично продел проволоку в сцепление дверей, крепко запломбировал живой груз. Куском угля надписал вдоль всего вагона - наотмашь, небрежно:

Consulate. Tixton-Holl. Kandalaksha.

Распугивая прохожих, задом вперед медленно подходил состав. Небольсин подхватил под локоть тяжеленный крюк сцепления. Мягко отбуксовав, вагон сомкнулся с составом, уходящим к югу.

Эллен в англизированном френчике с четырьмя карманами, поигрывая стеком, встретил путейца на перроне:

- Что это за вагон... последний?

Небольсин проглотил слюну, которая прошла до самого желудка, словно канцелярская кнопка.

- А черт его знает! - ответил как можно равнодушнее. - Вчера звонил консул Холл, просил прицепить его только до Кандалакши.

Сказал - и затрясся от страха. Один звонок по телефону - и вся его ложь обнаружится. Небольсин дрожал не напрасно - этот звонок раздался, но... от самого консула Холла.

- Аркашки, - сказал мистер Холл, - спасибо тебе, дорогой Аркашки, что ты не забыл о моей просьбе и отправил вагон.

- Пожалуйста, - ответил Небольсин, невольно похолодев.

Потом сидел как баран, соображая: какой вагон? И вдруг хлопнул себя по лбу: действительно, он забыл отправить один вагон с английским имуществом... Ложь сразу приобрела вид правды.

На следующий день Комлев, проходя мимо, шепнул:

- Спасибо. Они уже дома.

Небольсин прошагал мимо своего бывшего врага:

- Так, говорите, вам моя улыбка не нравится?

- Черт с тобой... улыбайся как хочешь, - ответил Комлев.

Поспешно Небольсин отправил и вагон с английским имуществом: от консула Холла - консулу Тикстону. Все в порядке, не придраться.

* * *

Он остался совсем один. И - никого. Ни души...

"Куда деть себя? Пойду в кабак..."

Выпив на станции рому, Небольсин нечаянно вспомнил:

- "Распахнется окровавленный занавес этой кошмарной трагедии мира, и самые красивые женщины выйдут навстречу нам..."

Незнакомый пьяница оторвал голову от липкой клеенки.

- Сударь, - сказал, - а нельзя ли точнее?

- Можно и точнее: путь на Голгофу с крестом очень труден. Но зато хорошо сесть на задницу и скатиться вниз. Вы согласны?

- Вполне, - откликнулся пьяница.

- Но я, - сказал Небольсин, - не желаю катиться вниз. Эй, маэстро, позвал он калеку-лакея, - еще стаканчик такого же... Тени окружают меня. Тени людей, когда-то живших. Тени людей, живущих рядом. Тень скалы и тень дерева... Тень креста, который мне суждено вынести. Не бойтесь, я не споткнусь. Я не упаду...

Он дал себе слово: никогда не вспоминать о Ядвиге, которую качают и баюкают сейчас на глубине темные зеленые воды. "Была ли ты, Ядвига?" спрашивал он себя.

- Нет, Ядвига, тебя никогда не было. Но... Прости меня, Ядвига, если только ты была: ведь я оказался прав - нельзя доверять свою жизнь слабым шлюпкам. Вот я, например (ты видишь меня, Ядвига?), я остаюсь на палубе. Пока на корабле...

Как его шатало! Как его шатало!

Глава одиннадцатая

- Ты, случайно, его не видел? - спросил Спиридонов. Павел Безменов еще раз оглядел дымный зал:

- Да нет, откуда же? Надо поспрашивать... Вокзальный ресторан в Петрозаводске - скопище бродяг, убийц, авантюристов, подонков, белогвардейцев и беженцев (уже наполовину эмигрантов). Еды в ресторане не получишь. Но не за этим сюда и ходят. Пьют из-под полы самогонку, стучат по краю стола жесткими воблами. Дамские пальчики, все в кольцах и перстнях, выковыривают из пуза тараньки лакомство - пряную икру. Повсюду хохот, визг, пьяные поцелуи (иногда - выстрелы). Мимо чекиста прошмыгнул в ресторан Буланов.

- Начальство! - окликнул его Спиридонов. - Вы не видели товарища Процаренуса? Чрезвычайного комиссара из Питера?

Буланов в растерянности остановился:

- Да, кажется, вон там сидят... какие-то приехали!

- Пойдем, - сказал чекист Безменову.

Крутясь, пробирались между столиками. И вот остановились возле элегантного господина в люстриновом пиджаке; отвороты лацканов, словно у лакея, были сделаны из черной замши. Краешки манжет выглядывали из-под рукавов. На отставленном в сторону волосатом мизинце краснел рубин в старомодном перстне. Усики, острый подбородок, блеклые глаза... А вокруг этого господина расположились франтоватые молодые люди в мундирах и френчах, но без погон. Спиридонову очень хотелось вынуть маузер и арестовать всю эту компанию: для проверки документов.

- Прошу прощения, - сказал он, поправив кобуру на поясе. - Не вы ли будете товарищем Процаренусом?

- Да, я. Чрезвычайный комиссар по мурманским делам. Спиридонов подозрительно глянул на молодых людей.

- Это мои адъютанты, - сказал Процаренус. - И еще на путях стоит шесть вагонов со штабом и канцелярией. Прошу обеспечить охрану. Если что случится, вам будет плохо... Может, сядете?