Рассказы о потерянном друге - Рябинин Борис Степанович. Страница 14

Я с Акбаром был в отделении милиции. Вдруг вбежал гражданин: сорвали шапку. А я к тому времени Акбара уже довольно хорошо по розыскной службе отработал. Собаке дали понюхать руки пострадавшего, я вывел Акбара на место происшествия, приказал «иди!», и он повел нас. Сначала — во двор, потом по лестнице на голубятню (позднее выяснилось, что лестница была переставлена, но это не запутало собаку), потом — кругом… Темнят, прохвосты; либо Акбар сбился со следа. Двор был проходной; мы обежали вокруг дома и в другом дворе захватили двух парней. Они хотели бежать, оказали сопротивление, но против овчарки все бесполезно. У одного за пазухой была спрятана шапка. Акбар работал верховым чутьем.

С этого дня кражи шапок на нашем участке прекратились.

Но все это, в общем, были мелочи, пустяки, в некотором роде подготовка к более крупным мероприятиям.

Район наш, Василеостровский, большой, тянется на много километров. В него входят два кладбища — лютеранское и братское, оставшееся от Великой Отечественной войны. За кладбищами — пустырь, который заканчивается прибрежной песчаной косой. С одной стороны море, с другой — река Смоленка, кричи — никто не услышит. Территория незастроенная, безлюдная и в ночную пору, прямо сказать, жуткая. Чтобы никто не ходил, туда, ее обнесли проволокой, забором.

Что там творилось, за этой проволокой, описать невозможно. Насилия, убийства. Постоянное обиталище картежников. Играли, конечно, по-крупному, раздевали друг друга до последней нитки. В соседнем Выборгском районе совершат кражу, здесь — «хаза», сборное место, делят и прячут добычу.

Жулья этого развелось после войны — дышать нечем. В войну было не до него. Под шумок-то оно и развелось.

Теперь здесь неузнаваемо. Строительство. Скоро будет газгольдерная станция. А тогда прямо-таки страшный район был.

Городские власти решили покончить с этим гнездом преступных элементов. Дали команду милиции, милиция обратилась за содействием к нам. Мы, конечно, с радостью. Разработали план кампании по всем правилам военной стратегии. Ходить только группами, в одиночку ни под каким видом. У каждой группы свой ночной маршрут. Скажем, моя группа идет от улицы Герцена до улицы Желябова. А навстречу нам движется другая, тоже с собаками. На середине мы встречаемся. Если заметим где-либо что-либо подозрительное, вместе окружаем это место, выясняем. Не вырвешься.

Совместно с милицией провели несколько ночных рейдов. Результаты не замедлили.

В первый же рейд мы с Попудрипкой привели троих. Все они оказались ранее судимыми, рецидивистами. На одного даже был объявлен всесоюзный розыск. В ту же ночь обнаружили и улики — награбленное добро.

Все жулики боятся собак. Трясутся, увидев овчарку. А мой Акбар внушает особое почтение. Ночью его почти не видно, только глаза горят как зеленые светлячки. Как набросится молча из темноты — поневоле папу-маму закричишь.

Какое-то время мы их не трогали. Потом опять устроили облаву. Потом, после некоторого перерыва, опять…

У жуликов началась худая жизнь. Каждая операция по прочесыванию территории давала нам обильный «улов». В милиции не знали, как благодарить нас за помощь.

В чем был секрет успеха?

Ну, во-первых, в том, что нас было много и мы действовали дружно. Во-вторых (и это самое главное), никто из уголовников не ожидал, что само население так рьяно возьмется за них.

Работников милиции они знали почти всех в лицо и могли скрыться заблаговременно по первому сигналу тревоги. А мы… мы — народ гражданский, безобидный… Идешь с собакой — ну, мало ли владельцев гуляет вечерами со своими псами! Чего их бояться? Вор вылезает, а ты его — цоп! — и готово.

Именно с той поры в уголовном мире за нами закрепилась кличка «тихари». Ни у одного из нас, естественно, не было личного оружия, а результат получался лучше лучшего. Задержанных мы отводили и сдавали в милицию под расписку.

Только теперь я начал понимать, какую важную службу несет милиция. Охранять общественный порядок и спокойствие, следить за соблюдением законности — вовсе, оказывается, не такое простое дело. И ночи не спи, и жизнью рискуй. Не будь милиции — пожалуй, не пришлось бы спать и всем прочим гражданам.

Но милиция везде не может справиться сама, ее немного (ведь в сравнении с общим количеством населения — капля в море!). И вот крайне необходимо, чтобы все мы помогали ей.

Иногда и сделать-то нужно самую малость: помочь задержать кого-нибудь, препроводить в отделение, а там уж суд или общественные организации разберутся, что делать дальше. Нередко это самое настоящее благодеяние и для того, кого задержали: начал скользить по наклонной плоскости, еще немного — упал бы совсем; вовремя остановили — поднимется, снова станет человеком.

Тут, как говорят юристы, важное значение имеет предупреждение преступлений.

Ну, и чтобы раскрыть их, когда они уже совершены, обезвредить преступников, тоже нередко требуется помощь населения. А сколько еще людей равнодушно взирает на то, как мелкий воришка в трамвае лезет к соседу в карман или на рынке тянет пучок моркови… С моркови начинается — тюрьмой кончается!

Долгое время никак не могли выловить шайку домовых воров, базировавшихся на кладбище. «Домушники» орудовали в жилых кварталах по другую сторону Смоленки, в лодке переправляли краденое сюда. В старинном полуразрушенном склепе у них был устроен тайник для хранения. Здесь же, после очередного дела, они укрывались неделями, пережидая, пока уляжется шум от кражи. Все они были вооружены финками, а двое имели револьверы.

Оперуполномоченные угрозыска выследили их, операция была тщательно продумана и подготовлена.

Незадолго до рассвета мы, то есть усиленный наряд милиции и бригадмильцы с собаками, окружили логово бандитов…

Я долго буду помнить эту операцию.

Представляете: тьма кругом (ни огонька!), и в этой тьме лишь слышен осторожный шепот людей, тихий шорох шагов да дыхание собак… В такие моменты собаки почему-то непременно начинают пыхтеть, как кузнечные мехи: вероятно, сказывается сдерживаемое волнение, которое передается и им, Кроме того, ночь всегда настраивает животных на более нервозный лад.

Мне так и припомнились рассказы старых собаководов, как в дни войны наши собаки помогали бойцам на фронте. Так же, ночами, подкрадывались к противнику, чтобы захватить «языка», либо вывозили раненых с поля боя, очищали проходы от мин…

Убедившись, что все на местах, полковник Богданов (он лично руководил операцией) скомандовал:

— Выходи!

Враз зажглось с полдесятка сильных электрических фонарей. Все они были направлены на темную лазейку под плитой склепа. Ослепленные ярким светом, оттуда один за другим стали вылезать кладбищенские «жильцы». Вероятно, если бы эту картину увидела какая-нибудь набожная старушка, она решила бы, что это лезут черти из преисподней.

Нам удалось накрыть всех разом. Наиболее рьяные из этой компании пытались сопротивляться: им удалось ранить ножом собаку и выстрелом из нагана перебить лапу другой. Однако это им не помогло: взяли голубчиков.

В числе пострадавших едва не оказался я. Главарь банды, дылда по прозвищу Шкворень, когда ему предложили сдать оружие, набросился на меня с ножом (я стоял к нему ближе других), но тут же, закричав от боли, выронил его: Акбар прокусил ему руку.

Захват банды «домушников» явился как бы кульминацией. С той памятной ночи количество правонарушителей в районе кладбища резко пошло на убыль. Весть о «тихарях», действующих в контакте с милицией, распространилась в воровском мире. Нас стали бояться.

Вскоре вся эта обширная территория была очищена полностью и надежно. Забор и проволоку сняли, прохожие перестали опасаться темноты. В ночь-полночь иди, никто не тронет.

Успех в районе Голодая имел еще одно следствие: стали быстро пополняться ряды бригадмила. Я уже не говорю о молодежи. Молодежи у нас больше всего. Но идут и пожилые, мужчины и женщины.