Гипсовый трубач: дубль два - Поляков Юрий Михайлович. Страница 67

Сразу возник вопрос: зачем преуспевающий молодой живописец, чьи работы охотно покупали коллекционеры, стал разносить телеграммы? И тут Маша вспомнила: Ильмира, жена бизнесмена Хрустова, выкупившего целый этаж в их престижном доме, построенном еще при советской власти Генштабом, часто выходила из подъезда с этюдником. Оказалось, что она посещает платное отделение Школы живописи и ваяния, где проводят творческий досуг, учась правильно держать кисти и палитру, скучающие домохозяйки из обеспеченных семей. Продвинутые психоаналитики пришли к выводу, что именно занятия живописью наиболее полно возмещают женщинам недостаток внутрисупружеских ласк.

Тогда Илларион выдвинул смелую версию: Подрамникова и Хрустову связывали близкие отношения, а разносчиком телеграмм художник устроился, чтобы, не вызывая подозрений консьержки, проникать в дом к возлюбленной. Ее муж, кстати, часто уезжал на гастроли: он был коммерческим директором и владельцем театра дрессированных кошек с характерным названием «Котовасия». В общем, все сходилось: молодого живописца убил ревнивый муж, застав любовников в минуту непристойного сочленения. Шкапов через Машу поделился своими соображениями с Дубягой, и тот радостно помчался докладывать начальству о раскрытии убийства. Словно подтверждая эту догадку, зародившуюся в оживленном мозгу Иллариона, Хрустов, несмотря на подписку о невыезде, скрылся в неизвестном направлении и был объявлен в международный розыск.

Но что-то не давало Шкапову покоя, интуиция военного аналитика подсказывала: уж очень все просто получилось. Вновь и вновь расспрашивал он жену, пока не всплыла одна пикантная подробность. Однажды, гуляя с собакой, Маша случайно услышала содержание скандала, разразившегося между супругами Хрустовыми возле подъезда, прямо в джипе «лексус». Ильмира резко упрекала мужа в скупердяйстве и полном невнимании к ее брачным запросам, а кошачий директор жалко оправдывался, мол, у него теперь одновременно два проекта, поэтому сил на поддержание супружеских соответствий просто не остается. Ильмира же горько расхохоталась, заявив, что давно уже знает про дрессировщицу Стеллу – третий его проект с четвертым номером бюста! Хрустов отозвался в том смысле, что он категорически не против, если жена по-тихому заведет себе кого-нибудь поприличнее и телесно успокоится. Все это как-то не вязалось с версией о слепой вспышке ревности. И тогда Иллариона осенило: Подрамникова убила сама Ильмира, чтобы отомстить мужу за невнимание, навести на него подозрения органов, посадить и завладеть всем семейным бюджетом. Он сообщил об этом через Машу Дубяге, и капитан радостно побежал докладывать начальству о раскрытии убийства.

Ильмиру арестовали. Но что-то продолжало мучить мозг Иллариона, и он попросил Машу навести справки о бизнесе ушедшего в бега Хрустова. И вскрылась интересная вещь: дела у «Котовасии» в последнее время шли из рук вон плохо, зрительскую массу переманил новый театр «Кискадеры» под руководством талантливого дрессировщика Юлина, который предложил зрителям невиданные прежде аттракционы кошачьей покорности. В результате «Котовасия» оказалась на грани банкротства, и Хрустов, чтобы удержать театр на плаву, заложил все свое имущество, кроме того, он в коммерческом отчаянье отказал Стелле. A у несчастной женщины подходил к концу гарантийный срок силиконовых достоинств, и срочно требовались деньги на замену. О громком разрыве директора и дрессировщицы знал весь прогорающий театр. Итак, посадив мужа в тюрьму, Ильмира не получила бы ничего, кроме долгов и просроченных имплантантов соперницы.

Тогда Шкапов как опытный аналитик решил вернуться к началу, он еще раз подробно расспросил пальцем жену про то, что она видела, будучи понятой, и что ее особенно удивило. А удивило ее вот что: на щуплое тело убитого художника был надет огромный белый плащ, но ведь именно сбежавший Хрустов представлял собой тучного мужчину, растолстевшего в результате неправильного питания в ночных ресторанах. Кроме того, выяснилось: в момент убийства, достаточно точно определенный экспертами, шел сильный ливень со шквальными порывами ветра, и консьержка убежала к себе, в соседнюю «хрущовку», чтобы снять белье, развешенное на балконе, а дверь генштабовского дома, на случай, если кто-то придет в ее отсутствие, оставила открытой. Ильмира, вызванная из камеры на допрос, созналась, что дала мужнин плащ любовнику в целях непромокаемости. Илларион провел в раздумьях двое суток и пришел к неожиданному выводу: киллер ошибся, из-за плаща приняв Подрамникова за Хрустова, которому и предназначалась пуля! А выпустила ее, конечно, до глубины тела оскорбленная дрессировщица. Стеллу арестовали, Ильмиру выпустили, а Дубяга побежал к начальству докладывать о раскрытии убийства.

«Но почему продолжает прятаться Хрустов? Кого он боится, если Стелла в камере? – снова затомился сомнениями аналитический мозг Шкапова. – Странно! Очень странно!» А тут Маша вспомнила еще одну подробность: на ступеньках рядом с убитым художником лежала мертвая кошка, причем ворсистое лицо животного было искажено страшной предсмертной мукой. Это напоминало ухватки мафии, подбрасывающей возле трупа дохлую рыбу или собачью голову, разъясняя таким образом общественности моральные-нравственные мотивы совершенного смертоубийства.

После долгих раздумий Илларион предположил, что преступление связано с профессиональной деятельностью Хрустова, и попросил жену наведаться к его конкурентам в театр «Кискадеры». Каково же было изумление Маши, когда она узнала, что театр закрыт в связи с эпидемией, поразившей четвероногих артистов! На них напал африканский ушной клещ – гроза нильских тростниковых кошек, до сих пор в северных Российских пределах не встречавшийся. От этих крошечных кровососов зверьки превращаются в бешеных фурий, не способных к артистической деятельности, и погибают в нечеловеческих муках. Если добавить, что кошки вообще трудно поддаются дрессуре и на подготовку каждого усатого исполнителя уходят годы, становится понятно: эта эпидемия уничтожила театр «Кискадеры» навсегда, обратив в прах многолетние труды и надежды Юлина.

Его арестовали, и он сразу с облегчением сознался, что действительно стрелял в Хрустова, так как уверен: именно директор «Котовасии» привез из Египта клещей и погубил «кискадеров». Те м временем за Стеллой установили наблюдение. Выйдя из СИЗО, она помчалась на Белорусский вокзал, вскочила в электричку, доехала до станции «Голицыно», а оттуда – автобусом до садового товарищества «Подмосковные вечера» – именно там, в подполе щитового домика, и прятался Хрустов, понимая, что уж во второй-то раз убийца не промахнется. Радикально похудевший за время вынужденного голодания, он подтвердил, что лично наловил в нильских тростниках смертоносных клещей и запустил их в уши конкурирующих кошек. Суд приговорил его к пяти годам заключения за порчу чужого имущества. Юлин умер под следствием: он не смог себе простить, что по ошибке застрелил невинного человека, и сам заразил себя африканскими клещами, разделив печальную участь своих четвероногих артистов. Ильмира вышла замуж за натурщика, поразившего ее женское воображение, и счастлива. А Дубяга, доложив начальству об окончательном раскрытии преступления, получил повышение по службе…

Закончив роман, Егор назвал его «Ничего, кроме мозга», а чтобы не бросать тень на научно-исследовательский род Чердыновых, взял себе псевдоним «Ализонов», намекая на то, что сочинение детективов – всего лишь временный отход от главной цели всей жизни, заключающейся в расшифровке знаменитой кимрской дощечки. Рукопись он отправил в популярное издательство «Эскимо», но ответа, конечно, не дождался, так как рукописи теперь не только не рецензируют и не возвращают, но и не читают. Семь издательств, одно меньше другого, не ответили новоявленному Сименону. Вмешался, как всегда, Его Величество Случай. Хозяин крошечного издательства «Пони-М» подарил на день рождения сынишке ангорского кролика, оказавшегося крайне неаккуратным зверьком. Отчаявшаяся жена попросила издателя принести с работы ненужную рукопись, чтобы выстлать чистыми листами клетку ушастого грязнули. По редкому стечению обстоятельств это оказалась папка с романом «Ничего, кроме мозга». И вот вернувшись следующим вечером домой, издатель застал своего трехлетнего наследника играющим с содержимым домашнего бара, а супругу – углубленно читающей странички, предназначенные для гигиены мелкого домашнего звероводства.