Файл №209. Идущий в огне - Столяров Андрей Михайлович. Страница 7

— Малдер, я не об этом. Трепкос — а больше это некому было сделать — уже убил Пирса, и, скорее всего, Эриксона. Ты же слышал — у него давние психические аномалии. Я считаю, что его надо искать с отрядом побольше. Нас тут всего двое, не забывай.

— Сейчас достаточно и двоих, Скалли.

— Это пока доктор Трепкос не решит нанести новый удар.

— Дело не только в этом. Идем, я тебе кое-что покажу.

На станции он сразу же подошел к уже знакомому стеллажу и, как бы между прочим, выдернул из-под завала тетрадку журнала. Для гарантии, чтобы никто не подслушал, отвел Скалли в сторону — к столику с настольной лампой.

— Я просматривал тут работы Трепкоса и нашел в них очень любопытные записи. Доктор Трепкос считает, что обнаружил в кратере нечто необыкновенное.

— Что именно? — недоверчиво подняв брови, спросила Скалли.

— Ты не поверишь: некий живой организм, существующий внутри вулкана.

— Извини, Малдер, но это полная чушь!

— Вот посмотри, — стараясь опять-таки не привлекать чужого внимания, Малдер развернул записку под настольной лампой. — Насколько я понимаю, это писал сам доктор Трепкос.

Скалли нахмурилась:

— «Новая подземная форма жизни»? Что за чушь? Ничто не может выжить внутри вулкана. И не только потому что там чрезвычайно высокая температура — температура, Малдер, при которой распадаются белки, основа жизни. Но и потому еще, что газы, выделяемые вулканом, очень токсичны. Концентрация их такова, что они отравят любой организм.

— Но ведь существуют же организмы, которые обитают во льдах. Почему бы не быть существу, способному переносить высокие температуры. Знаешь, это даже с точки зрения науки вполне логично.

— Малдер, есть, конечно, бактерии, которые, будучи спорами, переносят, например, длительное кипячение. Но это ведь не собственно организм, это именно его спора.

— Посмотри сюда, — Малдер открыл журнал на последних записях доктора Трепкоса.

Скалли повела пальцем по исчерканной формулами желтоватой странице.

— Ну и что? Здесь просто описан какой-то гипотетический обмен веществ. Окись серы, а затем, видишь, вот тут, — окись кремния…

— Я где-то читал, что жизнь, основанная на кремнии, тоже возможна.

— Но фундаментальным кирпичиком каждого организма все-таки является углерод. От мельчайшей бактерии до крупного растения или животного.

— Между прочим, кремний в таблице элементов следует сразу же за углеродом. Он и с различными химическими веществами ведет себя сходным образом. Кремний вполне мог бы заменить углерод во многих химических элементах. Жизнь, основанная на кремнии, всегда была Священным Граалем науки. Многие ученые не видят здесь никаких противоречий.

Скалли посмотрела на него с сожалением.

— Ну что ты молчишь?

— Малдер, прости, ты просто начитался научно-популярных журналов.

— Подожди!

— Нет, ты подожди!

— А если Трепкос такой организм все же нашел?

— Что ты говоришь, Малдер? Это годится лишь для научно-фантастического романа.

— Однако, записи Трепкоса…

— Хитроумная выдумка больного ума! Кстати, я допускаю, что доктор Трепкос, действительно, что-то нашел. Но между собственно фактами и их толкованием — колоссальная разница. Многие сотни людей, как ты знаешь, видели нечто, по их мнению, странное, в некоем шотландском озере. Но из этого вовсе не следует, что Лох-Несское чудовище действительно существует. Зачастую люди видят лишь то, что они хотят видеть. Оставь записи, Мол-дер. Они ничего не доказывают.

Малдер упрямо ткнул пальцем в страницу.

— Доктор Трепкос вот здесь говорит, что у него есть и вещественные доказательства. Он их получил, значит, они должны находиться на станции.

— Где?

— Я не» знаю.

— Ты же видишь, что доктор Трепкос уничтожил практически все.

— А может быть, их уничтожил вовсе не доктор Трепкос? Может быть, их уничтожил кто-то другой?

— Кто?

— Танака, Восберг, даже Джесси 0'Нил… Скалли вздохнула:

— Ну, и какой смысл им уничтожать свои собственные результаты? Нет, Малдер, пока факт остается фактом: все эти люди страдают различными формами посттравматического стресса. Они ошеломлены свалившимися на них трагическими обстоятельствами. У них — эмоциональная неуравновешенность, психические расстройства. Их требуется увезти отсюда, и как можно скорее. »

— Увезя людей слишком поспешно, мы, возможно, потеряем все нити.

— В другой обстановке они расскажут нам значительно больше.

— Не понимаю, почему бы им не сделать этого прямо сейчас. Кстати, ты поговорила бы, например, с Джесси 0'Нил. Насколько я понял, она была самым близким сотрудником доктора Трепкоса. Я убежден, что она знает гораздо больше, чем говорит…

Скалли еще раз вздохнула.

— Малдер…

— Что?

— До чего же ты иногда бываешь упрямым…

Джесси 0'Нил сидела у себя в комнате на кровати и, вцепившись руками в колени, вся съежившись, смотрела в стену перед собой. На стене ничего не было, но Джесси все равно упорно смотрела. Только изредка она всхлипывала, и тогда по телу ее пробегала длинная судорога. Она ничего не видела и не слышала вокруг себя. И потому, когда раздался вежливый стук в дверь, Джесси не отозвалась. Однако стук повторился, а затем дверь чуть-чуть приоткрылась.

— Джесси, ты здесь? С тобой можно немного поговорить?

Не получив ответа, Скалли все-таки вошла в комнату. Села напротив Джесси и наклонилась так, что головы их почти соприкасались. Осторожно дотронулась до ее ладони.

— Джесси, прости, пожалуйста, что беспокою, с тобой все в порядке?

Тогда Джесси вцепилась в колени еще сильнее и сказала как будто самой себе тихим, невыразительным голосом:

— Ненавижу эту нашу станцию. Так здесь все хорошо начиналось и так теперь все ужасно заканчивается.

Секунду казалось, что сейчас опять последует всхлип, но она удержалась.

Напротив, вздохнула Скалли:

— И все-таки, что тут случилось, Джесси? Расскажи, ну мне-то ты, наверное, можешь верить? Чтобы помочь тебе и всем вам, я должна что-то знать…

Джесси сказала:

— После первого спуска в кратер, Дэниэл резко переменился. Он стал каким-то замкнутым и раздражительным, почти параноиком. Не хотел разговаривать и не хотел объяснять, что собирается делать дальше. Запрется в лаборатории и целый день никого к себе не впускает. Он даже обедал там — наверное, для тою, чтобы ему не задавали вопросов.

Она взялась рукой за горло и помассировала ямку между ключицами.

— Он вообще перестал нам что-либо объяснять. Забрал к себе все свои лабораторные записи. Что ни день, гонял огнеход в самый центр кратера. Зачем-то выписал множество различных биохимических реактивов, среды для культивирования микробов, два термостата, чтобы проращивать культуру ткани. Мы не знали, что об этом подумать…

— А вы спрашивали его?

— Он отвечал, что хочет проверить некоторые свои гипотезы. Говорил, что пока это еще только догадки. Ему там нужно что-то найти, поставить какие-то эксперименты.

— Вы ему в этих экспериментах не помогали?

— Он меня тогда совсем не подпускал к своей работе. Даже не интересовался, чем я занимаюсь все это время. Впрочем, с ним и раньше случалось, что он увлекался чем-то, сверх меры. Но тут, мне кажется, было нечто другое. Он, по-моему, чего-то боялся и не хотел, чтобы мы об этом узнали. А потом просто исчез и больше уже не появился.

— Значит, спуск в кратер как-то повлиял на его нервное состояние? Джесси опять потерла горло ладонью.

— Я сначала сама так думала. И надеялась, что через некоторое время это пройдет. Дэниэл закончит свою серию экспериментов, сформулирует результаты, успокоится, все придет в норму. Но потом я заметила, что он перестал принимать лекарство…

Она протянула руку и сняла с тумбочки пузырек, полный таблеток.

Скалли, вчитываясь, поднесла его ближе к глазам:

— Карбонат лития… Скажи, Джесси, а доктор Трепкос должен был принимать его постоянно?

— Вы не подумайте только, что он всегда был психически ненормальным. Напротив. Он был очень остроумным и общительным человеком. Не без странностей, разумеется, но все талантливые ученые имеют какие-то небольшие причуды. Наверное, они таким образом снимают напряжение творчества. И Дэниэл, пока принимал лекарство, был очень привлекательным человеком.