Эффи Брист - Фонтане Теодор. Страница 14

– Ах, вы не имеете права так говорить. Мы, женщины, вовсе не так плохи.

– О нет, конечно, нет...

– А когда я вспоминаю, – продолжала Эффи, – о том, что пережила... правда не так уж много, потому что я мало выезжала в свет и почти всегда жила в деревне.... Но, вспоминая прошлое, я прихожу к заключению, что мы всегда любим то, что достойно любви. А потом, сразу видно, что вы совсем не такой, как другие. На это у нас, женщин, острый глаз. Может, тут оказывает свое действие ваше имя. Любимым повседневным изречением нашего старого пастора Немейера было: «Имя, прежде всего имя, данное при крещении, таит в себе нечто предопределяющее». Алонзо Гизгюблер... Мне кажется, это имя открывает целый мир. Ведь Алонзо – имя романтическое и, я бы сказала, прециозное.

Гизгюблер улыбался с необычайным удовольствием. Он нашел в себе мужество отложить в сторону свой непропорционально высокий цилиндр, который до сих пор вертел в руках.

– Да, милостивая сударыня, вы совершенно правы.

– О, я понимаю. Я наслышалась о консулах, которых так много в Кессине. Вероятно, в доме испанского консула ваш отец познакомился с дочерью морского капитана, полагаю, с прекрасной андалузкой. Анадалузки всегда прекрасны.

– Совершенно верно, сударыня. Моя мать была действительно прекрасной, хотя мне лично и не подобает об этом говорить. Однако, когда ваш супруг три года тому назад приехал сюда, она еще была жива, и в глазах у нее все еще горел огонь. Ваш супруг подтвердит мои слова. Во мне лично больше от Гизгюблеров, людей с невзрачной внешностью, но в общем неплохих людей. Мы здесь уже в четвертом поколении – целое столетие. И если бы существовало аптекарское дворянство...

– ...то вы имели бы право на него претендовать. И я, со своей стороны, считаю ваши права безусловно доказанными. Мы, представители старинных фамилий, считаем это естественным, потому что приветствуем хороший образ мыслей, откуда бы он ни шел. Так по крайней мере меня воспитали отец и мать. Я урожденная Брист и происхожу от того самого Бриста, который в канун Фербеллинского сражения [30] штурмовал Ратенов, о чем вы, должно быть, слышали.

– О, разумеется, сударыня, как не слышать.

– Итак, я из рода Брист. И мой отец повторял мне сотни раз: «Эффи (так меня зовут), Эффи, – в этом все дело. Когда Фробен сменил лошадь [31], Брист уже был дворянином. А когда Лютер сказал «На этом я стою» [32], так уж наверняка. И думаю, господин Гизгюблер, Инштеттен был совершенно прав, когда уверял меня, что мы с вами будем добрыми друзьями.

Гизгюблер испытывал желание тут же объясниться в любви и просить разрешения, как Сид или еще какой славный герой, сражаться и умереть за нее. Но так как это было невозможно, а его сердце не могло больше выдержать, он встал, отыскал свою шляпу, к счастью оказавшуюся тут же, поцеловал даме руку и, не говоря ни слова, поспешно удалился.

Глава девятая

Так прошел для Эффи первый день в Кессине. Инштеттен дал ей еще полнедели на устройство хозяйства и сочинение многочисленных писем. Письма были отправлены в Гоген-Креммен – маме, Гульде, близнецам. Затем начались визиты. Все это время шли такие дожди, что по гостям часто приходилось ездить в крытом экипаже. Когда с городом было покончено, настала очередь поместного дворянства. Большие расстояния требовали больше времени. За день можно было делать не более одного визита. Сперва они посетили Борков в Ротенморе, затем направились в Моргнитц, Даберготц и Крошентин, где побывали у Алеманов, Ячковых и Гразенаббов. Позднее нанесли еще несколько визитов, в том числе старому барону фон Гюльденклее в Папенгагене. Все, кого ей довелось увидеть, произвели на Эффи одинаковое впечатление: посредственные люди с весьма сомнительным радушием. Разговаривая с ней о Бисмарке и кронпринцессе, они, в сущности, были заняты лишь тем, что разглядывали ее туалеты. Некоторые считали их слишком претенциозными для такой юной дамы, другие – слишком скромными для дамы с таким положением в обществе. Во всех них проглядывала берлинская школа: склонность к внешнему лоску и поразительная неуверенность в решении серьезных вопросов.

В Ротенморе у Борков, а также в Моргнитце и Даберготце было решено, что Эффи «заражена рационализмом», а у Гразенаббов в Крошентине ее безапелляционно объявили «атеисткой». Старая госпожа фон Гразенабб, урожденная Штифель фон Штифельштейн, происходящая из южной Германии, сделала робкую попытку зачислить Эффи в «деистки», но Сидония фон Гразенабб, сорокатрехлетняя старая дева, резко вмешалась: «Я говорю тебе, мать, она просто атеистка, ни больше ни меньше». На что старуха, трепетавшая перед дочерью, благоразумно промолчала.

Все турне длилось примерно две недели, и второго декабря поздно вечером Инштеттены вернулись в Кессин из своей последней поездки. С этим, последним, визитом они были у Гюльденклее в Папенгагене, где Инштеттену пришлось выслушивать рассуждения старого Гюльденклее о политике.

– Да, дражайший ландрат, как меняются времена! Прошло всего одно поколение или около этого. Да, тогда тоже было второе декабря, и славный Луи, племянник Наполеона [33] (если только он действительно был племянником Наполеона, а не происходил из совсем другой семьи), – стрелял картечью в эту парижскую чернь. – Да, это можно было ему простить, здесь он знал свое место. Я придерживаюсь той точки зрения, что каждый получает по заслугам. Но когда потом он потерял к нам всякое уважение и в 1870 году вздумал ни с того ни с сего затеять ссору, это, скажу я вам, барон, это нахальство. Ну и всыпали ему за это. Наш старик никому не позволит насмехаться над собою, уж он за нас постоит.

– Да, – вторил Инштеттен. Он был достаточно умен.

чтобы на словах соглашаться с такими филистерскими взглядами. – Герой и завоеватель Саарбрюккена не ведал, что творил. Но не следует судить его так строго. Кто, в конце концов, господин в своем доме? Никто! Я тоже собираюсь передать бразды правления в другие руки. А Луи Наполеон просто оказался куском воска в руках своей католички, или, лучше сказать, иезуитки-жены.

– Воском в руках своей жены, которая ему потом натянула нос. Конечно, Инштеттен, таким он и был. Но неужели из-за этого вы станете его оправдывать? Он осужден и должен быть осужден. Впрочем, еще совсем не доказано, – при этих словах взгляд старика не без страха обратился к его «дражайшей половине», – ? что господство женщины не является благом; но, конечно, женщина должна быть женой. А кем была эта женщина? Она вообще не была женой. В лучшем случае была «дамой». А этим все сказано, потому что слово «дама» почти всегда имеет этакий привкус. Я не хочу говорить о ее связи с еврейским банкиром, ибо я чужд ханжеской добродетели. Но все же у этой Евгении есть что-то от дамы из Вавилона. И если город, в котором она жила, был большим притоном, то и ее можно считать дамой из притона. Я не могу выразиться яснее, – тут он поклонился Эффи, – так как уважаю немецких женщин. Прошу прощения, что вообще затронул при вас этот вопрос.

Разговор продолжался в том же духе. Говорили еще о выборах, Нобилинге [34] и о сельском хозяйстве, И вот наконец Инштеттен и Эффи снова были дома. Перед сном они поболтали с полчаса. Обе служанки спали, потому что было около полуночи.

Инштеттен в коротком домашнем сюртуке и сафьяновых туфлях ходил взад и вперед по комнате. Эффи еще не раздевалась. Веер и перчатки лежали около нее.

– Да, – сказал Инштеттен, прерывая свое хождение. – Этот день нам следовало бы хорошенько отпраздновать, только не знаю как. Сыграть мне, что ли, торжественный марш для тебя, или раскачать акулу под потолком, а может пронести тебя с триумфом через вестибюль? Что-нибудь да надо сделать, ведь сегодня был наш последний визит.

вернуться

note 30

Фербеллинское сражение (28 июня 1675 г.) - в период войны между Бранденбургом и Швецией.

вернуться

note 31

Когда Фробен сменил лошадь... - Имеется в виду эпизод Фер-беллинского сражения: штальмейстер Фробен обменялся с курфюрстом Фридрихом Вильгельмом лошадью - белая лошадь курфюрста была слишком заметна - и был вскоре убит шведской пулей.

вернуться

note 32

«На этом я стою». Эти слова были сказаны М. Лютером (1483 - 1546) на Вормском сейме (1521). Вызванный на сейм, для того чтобы ответить за свои «еретические» взгляды, Лютер отказался от них отречься.

вернуться

note 33

Славный Луи, племянник Наполеона... - Имеется в виду Луи Бонапарт, который 2 декабря 1851 года произвел государственный переворот и стал французским императором под именем Наполеона III. Луи Бонапарт был действительно племянником Наполеона I (сын его брата Луи). В дальнейшем имеется в виду франко-прусская война 1870 - 1871 годов. Инштеттен называет «героем и завоевателем Саарбркжкена» Луи Бонапарта, ибо 2 августа 1870 года Луи Бонапарт приказал атаковать Саарбрюккен и прусские войска были оттеснены.

вернуться

note 34

Нобилинг - совершил в 1878 году покушение на императора Вильгельма I. Этим воспользовался Бисмарк, чтобы провести через рейхстаг закон против социалистов (19 октября 1878 г.).